— То есть, Тина стала Дайной⁈
— Ага!
— Ты ведь меня не обманываешь, правда⁈ — посмотрев на меня взглядом затравленного волчонка, жалобно выдохнула она.
— Не обманываю! — улыбнулся я. — Это она и есть…
— Кто, кроме тебя, об этом знал?
— Все… — виновато вздохнул я. — Не сказали только тебе, так как сомневались, что ты сможешь сыграть горе достаточно правдоподобно и невольно перечеркнешь все, что мы сделали.
Девушка полыхнула обидой, закрыла глаза и замолчала. А через какое-то время глухо спросила:
— Твоя поездка в Торр-ан-Тиль и война с ворами и убийцами — звенья все той же цепи?
— Да. Дайна должна была появиться на свет в присутствии свидетелей, чье слово имеет вес, и как можно дальше от места смерти Тины. А саму ее смерть мы решили использовать, как предлог для мести и возвращения почти утерянного уважения.
— А за что вы выкрали и казнили Генора ар Ниера?
— За решение убить Майру.
Лана до смерти перепугалась:
— Майру⁈
Вместо ответа я показал запись разговора главы рода Ниер с послом Торрена в Маллоре.
— Кошмар… — выдохнула она и уставилась мне в глаза взглядом, в котором полыхала Ненависть: — Когда умрет Талвар ар Аннер?
— Он пока не согласился. Поэтому будет жить. Но если решится на такую глупость, я его убью.
— Но он же обсуждал такую возможность!!! — взвыла Лана.
— Открою страшную тайну: возможность нашего убийства обсуждалась в десятках родов и в каждом из посольств не одну сотню раз. Но мы убиваем не тех, кто мечтает, а тех, кто решил или попробовал это сделать!
— Я поняла… — через некоторое время сказала она. А потом вскочила на ноги: — Где сейчас Дайна?
— На острове. Сидит на лавочке и ждет, когда мы договорим.
— Я хочу ее увидеть!
— Идем…
От спальни до бани Лана шла, как на эшафот. Полыхала то надеждой, то неверием, то страхом. А еще чуть ли не на каждом шаге прислушивалась к моим эмоциям, чтобы найти в них хоть какие-нибудь признаки обмана. Пока открывали тайник и спускались к телепорту, она тряслась, как листок на ветру. А когда оказалась в подвале под пляжным домиком и почувствовала знакомые эмоции, сорвалась с места, взбежала вверх по лестнице и, влипнув в объятия метнувшейся навстречу Дайны, заревела от счастья…
[1] Золотая книжка на поясе — символ советника главы рода.
Глава 19
Десятый день пятой десятины первого месяца лета.
В сознание я пришел как-то сразу, рывком и, почувствовав, что уже не засну, прислушался к звукам, доносящимся со двора. А когда сообразил, что меня разбудили вассалы и слуги, начавшие тренировку без нас, и уже накручивающие круг за кругом по полосе препятствий, зауважал их еще больше. Правда, нестись на улицу и не подумал — слишком большое напряжение, в котором я пребывал несколько дней подряд, основательно вымотало, поэтому хотелось спокойного отдыха. По возможности, без «лишних» движений. Открыв глаза и обнаружив в своих объятиях Найту, тоже не удивился, ибо почти привык к тому, что она старается помогать при любой, даже самой мелкой возможности. Поэтому благодарно прикоснулся губами к ее щеке, сдуру плеснул в женщину чередой эмоций, которые можно было бы понять, как фразу «спасибо, я счастлив, что ты у меня есть», мысленно кляня себя за торопливость, осторожно слез с кровати и унесся справлять нужду. А когда вернулся, обнаружил, что Тень стоит у открытого настежь окна так, чтобы ее нельзя было заметить с улицы или со двора, и, зябко обхватив себя руками за плечи, смотрит наружу.
В ее эмоциях царили счастье, умиротворенность и самая капелька одиночества, поэтому оглядев остальных девочек и убедившись, что они сладко спят, я подошел к ней, обнял за талию и уткнулся носом в растрепанную гриву.
Найта полыхнула такой искренней радостью, что у меня екнуло сердце. И захотелось сказать ей что-нибудь приятное:
— Ты самая теплая, заботливая и надежная Тень во всех мирах! И мне безумно приятно чувствовать тебя частью своей души…
Дарующая растаяла, вжалась в меня спиной и еле слышно спросила:
— Тогда почему ты каждый раз удивляешься, проснувшись и обнаружив меня рядом?
— Я удивляюсь не тому, что ты рядом, а тому, что ты приходишь к нам не под утро, не ночью, а в тот неуловимый промежуток времени, когда мы, окончательно угомонившись, начинаем проваливаться в сон.
— Не «вы», а «ты»! — уточнила она. — Ибо в этот момент ты отдаешь тем, кто рядом, всего себя, плавишься от любви, благодарности и счастья. И, что сводит меня с ума больше всего, радуешься моему возвращению не разумом, не душой, а чем-то гораздо более глубоким, приятным и чистым…
— Чем лучше я узнаю каждую из вас, тем больше убеждаюсь в том, что у нас действительно невозможная семейка… — закрыв глаза, сказал я. И тут же услышал грустный вздох:
— А знаешь, почему Амси нас так называет?
Я отрицательно помотал головой.
— Самый первый прогноз, который сделали искины рейдера «Эквисс» после того, как их объединили в одно целое, испугал его команду до дрожи в коленях. Ведь из расчетов выходило, что в самом лучшем случае они смогут перейти в свой мир через двести пятьдесят лет!
— А что им мешало синтезировать то самое топливо, которое требовалось для большого телепорта?
— Как я поняла, для синтеза разных веществ нужны разные объемы исходного материала и разное количество энергии. Скажем, для порции мороженого — кусок камня размером с твой родовой перстень, для меча — со Стешиного медведя, а для килограмма того топлива — чуть ли не с гору. Но проблема была даже не в этом — синтезированное топливо почему-то оказывалось недостаточно долговечным. То есть, постепенно распадалось, и чуть менее через девяносто лет самопроизвольно превращалось во что-то другое.
— Тогда понятно… — кивнул я. — И что дальше?
— Так вот, Ушедшие до смерти испугались, ибо поняли, что всей командой столько не проживут, даже если будут периодически погружаться в стазис и использовать все возможности медкапсул. Ждать окончания ремонта рейдера, то есть, триста с лишним лет — тоже сочли глупостью…
— Ремонт, длящийся триста с лишним лет⁈ — ошарашено переспросил я. — При наличии синтезаторов?
— Для того, чтобы привести в порядок настолько большой корабль, требовался не только безумный объем очень редких материалов, но и детали соответствующих размеров, верфь и очень сложное оборудование, которое тоже надо было создавать с нуля.
— Суть понял, давай дальше… — не желая вдумываться еще в эту проблему Ушедших, буркнул я.
Девушка слабо улыбнулась:
— Как скажешь! В общем, выделив для ремонта лишь то оборудование, которое не требовалось для добычи ресурсов и их переработки в топливо, они приложили все силы, чтобы убедить наших предков в преимуществе многоженства и в необходимости существования лилий с отдарками.
— Зачем? — не понял я.
— Чтобы увеличить шанс рождения Дарующих, способности которых могли остановить старение!
— То есть, до их появления в нашем мире в каждой семье было всего по одной жене?
— И не только в нашем… — буркнула Найта. — В мирах создателей Амси по две и более жены были менее чем в одной сотой процента семей. Мало того, средняя семья существовала чуть больше двух месяцев, а потом распадалась!
— Не может быть! — шепотом «воскликнул» я. Затем понял, что переживать очередное крушение представлений о «умнейших, мудрейших и порядочнейших» лучше переживать сидя, добрался до ближайшего кресла и бесшумно сел.
Тень тут же опустилась на правый подлокотник и, дав почувствовать, что ей не хватает объятий, продолжила:
— Еще как может: Амси сказала, что отношения между Ушедшими отличались редким непостоянством. Именно поэтому, быстро пресыщаясь супругами, взятыми в нашем мире, они передавали или продавали их другим и брали новых. С течением времени им начали подражать и наши предки. А через три-четыре поколения окончательно привыкли к новому укладу. Только вот добиться мира в больших семьях удавалось немногим, ведь каждая из женщин всеми правдами и неправдами пыталась занять самое теплое место подле мужа, а соперниц либо отодвинуть, либо убрать. Любым доступным способом.
