По ту сторону жалости (СИ) - Гришанин Дмитрий

Из огромного разреза нам под ноги вываливаются внутренности, разливается настоящее озеро крови, в которое наконец с плеском заваливается труп врага.

Действия дара хватает мне, чтоб выбраться из кровавой лужи. Я иду к зрителям, в ужасе разбегающимся на пути залитого, с головы до пят, кровью убийцы. Успеваю дойти до ближайшего стула и неуклюже на него плюхнуться.

Дальше меня накрывает откат.

И наконец проваливаюсь в спасительное беспамятство.

Глава 12

Глава 12, в которой кайфую в опытных руках самого очаровательного знахаря на Континенте и вижу странный сон

Очнувшись, обнаружил себя лежащим на больничной койке, под двумя капельницами: с какой-то прозрачной дрянью и с живцом. Из одежды на мне была лишь натянутая до подбородка белая простынь. Хотел заглянуть под нее и не смог шевельнуть ни рукой, ни ногой.

От подкатившей паники спас ворчливый голос наставницы:

– Да все норм. Не дергайся.

– Что со мной? Почему? С позвоночником что-то?

– Угомонись, истеричка, – фыркнула Шпора. – Просто Парализатором тебя один местный умелец отоварил, чтоб во время операции не дергался. Время действия этого Дара два часа. Прошло час пятьдесят пять. Мозг у тебя очнулся, глазки забегали, заговорил, значит, уже помалеху отпускает. Погоди еще пять минут, и снова затрепыхаешься, как миленький.

– Че еще, нахрен, за операция?

– Аппендицит тебе вырезали.

– Чего?!

– Того, блин! Че за дурацкие вопросы. На тебе после боя места живого не было. Кровь лилась, как из лейки. Если б не Парализатор, сдох бы на стуле в ресторане, через пару минут после победы. А под Парализатором все жизненные процессы у тебя в теле как бы заморозились. Кровь остановилась. Тебя перетащили в больничку. Заштопали все царапины… Латали минут сорок. Чем не операция?.. Поставили капельницы с физраствором и живцом. И вот, начинаешь оживать…

Пока Шпора говорила, я с облегчением почувствовал, что начинаю шевелиться пальцы рук и ног. И от облегчения улыбнулся.

За что тут же получил нагоняй.

– Че, блин, любишься, придурок! Весело тебе?.. Ты ж просто чудом не сдох! И ладно б за дело, а то – на потеху толпы! Устроил на пустом месте гладиаторские бои!..

– Меня спровоцировали. Заточка работал на Незабудку. Он сам мне признался.

– Не удивил. О чем-то подобным, догадывалась, – голос наставницы смягчился. – И Груз о такой возможности предупреждал… Ладно, отдыхай, восстанавливайся. И не торопись подниматься, полежи под капельницами…

– Да куда вставать-то. Я ж голый.

– Вот и лежи.

Шпора замолчала. А я смог, наконец, вытащить из-под простыни руки и прифигел от обилия покрывающих их вкривь и вкось багровых рубцов, с черными нитками швов.

Еще успел подумать, что от такого обилия свежезаштопанных порезов руки должно выкручивать от боли, а мне отчего-то ни капельки не больно. И буквально через несколько секунд меня накрыло настоящее цунами боли.

Перекошенными губами зашептал мантру самогипноза:

– Я не чувствую боль в раненых руках. Я не чувствую боль в раненых руках. Я не чувствую боль в раненых руках…

Отпустило. Ослепительная вспышка боли в руках затухла до терпимого зуда.

Но тут же дали о себе знать многочисленные порезы на спине, боках и животе. Пришлось спешно вносить дополнения в мантру…

Сражаясь с болью, не заметил, как в палату проник первый посетитель. Вернее, посетительница.

– Спокойно, чемпион, сейчас я тебе помогу, – шепнул на ухо знакомый женский голос.

Люсьен – а это оказалась подруга Свина собственной персоной – в белом халате врача, склонившись надо мной, наложила руки на лоб и затылок, точно так же, как когда-то Скальпель. И мне сразу стало потрясающе хорошо. Боль исчезла, как будто ее никогда и не было.

– Ты куда уставился, шалунишка? – выдернул меня из нирваны игривый голос спасительницы.

Очнувшись, обнаружил, что бессовестным образом пялюсь на шикарную грудь, практически вывалившуюся из широкого декольте халата.

– Я не… просто… вы так вдруг…

– Ой, а засмущался-то, засмущался, – хихикнула Люсьен. – И на «вы»… Люблю таких скромников. Но потерпи, малыш, еще пару часов резкие движения тебе противопоказаны.

– Вы самый очаровательный знахарь на Континенте!

– О Стикс! Как же ты меня заводишь своим «вы»!

Люсьен вдруг припала к моим губам жарким поцелуем. А мои руки сами собой зашарили по манящим изгибам ее халата.

– Остановись, придурок! Я слышу в коридоре чьи-то шаги! – ушатом ледяной воды отрезвил крик Шпоры.

Я успел оттолкнуть слегка растрепанную даму буквально за секунду до того, как в палату друг за дружкой ворвались Свин и Серьга.

– А ты что тут делаешь?! – нахмурился Свин, едва не сбив с ног раскрасневшуюся Люсьен.

– Вообще-то, я здесь работаю, – фыркнула, мигом разобравшаяся в ситуации дама и кокетливо заправила за ухо выбившийся из прически локон. – Поставила пациенту болевую блокаду.

– Почему в таком виде?! – не унимался ревнивец.

– Да в каком?!.. Свин, сколько можно! Че ты меня перед людьми позоришь! Я в больнице всегда хожу в халате!

– Ну смотри! Если узнаю!..

– Параноик! – фыркнула Люсьен и выбежала из палаты.

– А ну стоять! – рявкнул Свин, бросаясь вдогонку…

Обойдя выясняющую отношения парочку, первым добрался до кровати и потряс мне руку Серьга.

– С победой тебя, братуха! Теперь ты, в натуре, чемпион чемпионов!

– В гробу я видал такое чемпионство.

– Вот, прими от меня в подарок, – Серьга вложил мне в руку обрезок оранжевой лески, длинной с ладонь, очень похожий на кусок оранжевой обмотки белых жемчужин, которую полторы недели назад мне пришлось потрошить ножом Скальпеля. – Чтоб непонятки между нами загладить… Конечно нить простого янтаря не бог весть какая ценность, но у любого менялы сможешь выручить за нее не менее ста сорока споранов… А если желаешь использовать, так сказать по прямому назначению, я, вот, уже приготовил раствор сахарный.

Серьга достал из кармана куртки полулитровую пластиковую бутылку, наполовину заполненную бесцветной жидкостью.

– Янтарь развивает физические характеристики и ускоряет регенерацию, – живо отреагировала на мое недоумение наставница. – Идеальное средство для быстрого заживления ран. В твоем состоянии – как раз то, что нужно.

– Благодарю, братан, за подгончик. Пожалуй, использую по назначению.

– Мудрое решение, – кивнул Серьга и, забрав оранжевую нить, сунул ее в бутылку с сахарным раствором.

Взбултыхнул. Отчего жидкость мгновенно стала оранжевой, как морковный сок.

– Эй, чем ты там Рихтовщика спаиваешь? – выхватил бутылку у менялы вернувшийся из коридора злой, как черт, Свин.

Понюхал содержимое. Скривился и передал мне с советом:

– Янтарь – штука хорошая, но когда станешь пить, лучше не нюхай.

Спрашивается, вот кто его за язык тянул. Разумеется, я тут же понюхал. И аж прослезился от шибанувшего в нос сероводорода.

– Пей, давай, не капризничай! – подбодрила наставница.

Затаив дыхание, опрокинул в распахнутый рот содержимое бутылки и поскорее проглотил. Гадостного послевкусия во рту не почувствовал, позывов к рвоте не ощутил, успокоился и расслабленно выдохнул. Прочитать загоревшиеся перед глазами строки уведомления помешал Свин, пришлось сморгнуть.

– Рихтовщик, поздравляю со славной победой и от лица всех жителей Свинарника награждаю тебя этим замечательным ножом, – Свин вложил мне в руку рукоять мачете.

Начищенное до зеркального блеска лезвие, зауженное у рукояти и расширяющее на конце, в длину имело около тридцати сантиметров. Несмотря на массивный вид, мачете показалось мне достаточно легким, чтоб попробовать спрятать в свободную ячейку Инвентаря. Рискнул. И по легкости, с которой это получилось, определил, что весил грозный нож меньше килограмма.