— И зачем это всё было? Она что, не понимает, что делает? Или понимает? Но тогда — зачем?
Если бы вместо Анники там, в гостевых покоях, находилась Сибилла, таких вопросов у Аркана бы не возникло. Сибилла делала «это всё» потому, что ей хотелось. И потому, что она могла. Анники же всегда казалась Рему девушкой целеустремленной, рассудочной, практичной. Она была замужем за очень хорошим парнем Микке. Героем. Кунингасом. Тогда — почему?
— Черт бы меня побрал! — повторил Аркан, вынул из ларца еще одну пару переплетенных оливковых веточек, сунул их за пазуху, пробежался глазами по подписанному первыми лицами Севера документу, швырнул шкатулку в угол и быстро, почти бегом зашагал прочь по коридору.
* * *
XII КОНСПИРАЦИЯ
Глядеть на свое отражение было очень странно. Никогда еще Рем не брился налысо. Бородатое лицо и сверкающая лысина — совсем не то, что он привык видеть в зеркале. Почему-то от этого вида в носу начинало щипать и казалось, что в уголках глаз вот-вот выступят слезы. Здесь, в Аскероне, в гостинице «Шесть аристократов» Буревестник наводил последние штрихи на свою кардинально изменившуюся внешность.
— Ну и страшен же ты, друг мой! — проговорил он, состроил зверскую гримасу, а потом похлопал самого себя по заросшей густым черным волосом щеке: — Не расстраивайся!
Золотая клипса в левом ухе скрадывала образ еще сильнее, превращая благородного аристократа в нахального головореза. Стальная кираса вместо привычного кожаного доспеха, тяжелые сапоги с металлическими вставками вместо ботфортов, широкий полуторный клеймор за спиной взамен привычного палаша у бедра — и даже родные братья с трудом распознают в этом лихом парне Рема Тиберия Аркана Буревестника!
Аркан не медлил с выездом в Кесарию — после свадьбы Луи и Селены он выслал гонцов в Цитадель с необходимыми указаниями. Скавр с большим отрядом дружинников должен был выдвинуться весной, сразу, как пройдет распутица на дорогах. С развернутыми знаменами, при полном параде, напевая «Путь герцога» вопя вечное «давай-давай» и соря деньгами, они должны были двигаться с помпой и шумом, возвещая всему свету, что герцог Аскеронский — пафосный честолюбивый провинциал, намеревается громко заявить о себе в столице. А кандидатов на роль самого Буревестника найти было несложно — вихрастые высокие брюнеты с приличным образованием в дружине водились в избытке! Можно было организовать даже трех, или четырех герцогов.
Лучше всего подошел бы Патрик Доэрти, они с Ремом были похожи как братья, но южанин оставался в Цитадели, «на хозяйстве», несмотря на протесты. У зверобоев хватало работы, особенно после того, как Оливьер основал комтурство в Монтанье, так что забирать всех надежных людей в столицу для Аркана было просто неприемлемо. Дело — в первую очередь! С ним оставались и многие другие, доверенные и опытные люди из старой гвардии.
Гавор Коробейник должен был послать своих людей в Кесарию сразу, со значительными суммами денег, чтобы расторговаться там, освоиться, втереться в доверие, найти подходы к хозяевам ночной жизни города: ворам, нищим, контрабандистам и всем остальным, кого высший свет не принимает всерьез, несмотря на значительное влияние и большие возможности. Рем понимал, что игра предстоит на поле врага и по правилам врага, который к тому же совершенно точно будет их нарушать. Оптиматская иерархия и высшая аристократия Центральных и Западных провинций не могла не воспользоваться таким шансом макнуть популяров и ортодоксов в дерьмо. Как минимум — провокации и бесконечные дуэли, как максимум — что угодно. Здесь Буревестник предсказания давать не брался, и потому намеревался подготовится как можно лучше — в аркановском стиле.
— Значит, сэр Ромул Беллами, башелье? — раздался голос Эадора от окна. — Выглядишь отвратительно. Мерзавец и подонок, однозначно!
— Ты на себя-то посмотри, — Рем резко обернулся и, не удержавшись, злорадно ухмыльнулся. — Извращенец и садист!
Эадор Нилэндэйл глянул в зеркало. Наряд Туринн-Таурского охотника за головами ему явно шел, но смотрелся дико, особенно после привычного легкого темного доспеха Черных Птиц. Те самые латы, которые Рем в свое время снял с чудовищного эльфа в лесах Доль Наяда на первый взгляд походили на вычурный стиль остроухих владетелей северо-восточных лесов. Шелковые зелено-желтые одеяния, сложная прическа, многочисленные золотые изящные украшения и настоящий туринн-таурский композитный лук с роговыми плечами и священными пиктограмами, в саадаке из кожи носорукого чудища с золотым тиснением — из запасников герцоского арсенала Аскерона. Всё это могло обмануть если не настоящих эльфов, то большую часть жителей Запада и Центра — точно. Эльф? Эльф. Уши? Уши. Лук? Лук. Значит — воротить взгляд, падать ниц, расступаться, не говорить ни слова лишнего! Иначе — скорая и мучительная смерть! Репутация и особый статус ванъяр делали их появление головной болью для любого феодала, муниципалитета или сельской общины.
— Попрошу повежливее, саура эдайн! — сквозь зубы процедил благовоспитанный и интеллигентный милостивый государь Нилэндэйл. — Отныне я — Аратар Ваан, Убийца Собак!
— «Ваан» — это ведь «гусь», верно? — расхохотался Аркан. — Гусь Убийца Собак?
— По крайней мере, я не взял себе имя в честь самого большого негодяя всего Последнего моря! — отмахнулся эльф.
— В конце концов — главное, что с документами в порядке. Ни одна таможня не подкопается…
— А ко мне и не подумают подкапываться! — с некоторой гордостью проговорил Эадор. — Мои дальние родственники позаботились об этом. Мертвящая у них репутация. Документы точно требовать не будут — побоятся!
— Достаточно показать уши! Ладно, маэстру Гусь, пойдемте отыщем третьего участника нашей отвратительной компании… — и друзья пошли на выход.
Аркан давно замыслил нечто подобное: спрятать дерево в лесу. Если бы он начал скрываться, пробираясь тропами контрабандистов и ночуя в сомнительных злачных местах по пути в Кесарию, тогда вероятность того, что кто-то кому-то должит или узнает в лазутчике аскерноского воалетеля была бы почти столь же велика, как и в случае путешествия с солидным эскортом. Поэтому он решил отправиться в дорогу в самой странной компании из всех возможных, и устраивать как можно больший переполох по пути, создавая таким образом завесу, за которой скрывались бы их истинные имена, мотивы и цель путешествия.
— Р-р-разгарнак! Хватит уже обрисовывать! Глаза щиплет! — рык легендарного вождя слышали, кажется, даже в монастыре святого Завиши Чарного.
— Всё, хэрсир, всё! — художник отскочил от разъяренного кхазада. — Теперь если вы кому-то расскажете, кто именно с вами сделал это, братство Дымного Перевала четвертует меня и размозжит своими молотами.
— А-а-а-а!!! Что за гребаные уроды? — вскочил со своего места в кресле некий соврешенно незнакомый гном с татуировками на лице. — А-а-а… Это вы двое? Я что, выгляжу так же мерзко?
— Хуже, намного хуже, — успокоил его Аркан и погладил Ёррина по лысой башке, украшенной временной татуировкой. А потом спросил у художника, фамилия которого была, кажется, Ровеньяк: — Маэстру, вашего творчества хватит надолго?
— Месяца на три, потом начнет потихоньку слезать и размазываться. Но я дам вам с собой снадобье, чтобы в случае чего вы могли отмыть своего друга. С такими символами в приличном обществе лучше не появляться! — он обвел изящным жестом руны на черепе Ёррина Сверкера.
— И что это всё значит?
— Значит, что он убьет любого за кусок свиной грудинки и ненавидит работать.
— Э-э-э-э! — возмутился легендарный вождь. — Положим, с первым я соглашусь, это недалеко от истины, но второе… Второе — это полная срака! Хотя… По сравнению с тем, во что превратился Эадор, или как бишь тебя сейчас зовут — я еще верх благонадежности! Да и эта уголовная рожа с дурацкой серьгой в ухе доверия не вызывает!
Друзья поглядывали друг на друга и похихикивали совершенно по-дурацки.
