— Я провожу.
С огромной неохотой я оставила его светлость и пошла вслед за унвартом. Вроде прилетели перед рассветом, а солнце уже так высоко взметнулось. В свете дня я еще раз подивилась тому, насколько настоящий Дикий Лес отличался от сложившихся о нем представлений. Особенно сейчас, когда зелень была залита солнечным светом, что-то разноцветное непрерывно порхало, звенело и пело, а запахи от цветов стояли такие, что дворцовая оранжерея бы позавидовала.
Я заметила и других унвартов, кто-то смотрел с подозрением на маленького человека с серебристыми волосами, но, заметив моего спутника, жители возвращались к своим делам. Шли мы долго, но вот закончилась роща исполинских домов-деревьев, сменилась более привычными дубами и ясенями. Появились высокие причудливые неровные холмы, сплошь заросшие мхом и вьюном. Присмотревшись внимательнее, поняла, что и холмы — не холмы, а древние каменные развалины. Перед ними мы и остановились.
— Мекса говорила, у Скогена-Хозяина нет храмов.
— Храмов нет, есть дом. Дом всем нужен. Иди, — легонько подтолкнул он меня.
Зашевелился сплошной ковер вьюна с мясистыми листьями, открывая проход в каменной кладке и я зашла в обитель лесного бога. Обернулась на шелест, но живая стена уже заросла обратно, отрезав меня от астарха.
Внутри был сад. Точнее, это когда-то был широкий внутренний двор, окруженный стенами, но природа безжалостно обошлась с творением неизвестных рук. Дыбились изломанные каменные плиты на земле, не сумевшие устоять под безудержным напором растений. Наполовину обвалилась кладка у высохшего колодца, зато в паре метров от него бил из-под земли родник. Кто это строил, когда, зачем?
Деревья в саду были непростые. Немногим выше меня, лиственные, хвойные. У одного резные листья горели нестерпимым золотом на солнце и при ближайшем рассмотрении я заметила характерный металлический блеск. У другого листья были словно хрустальные и звенели при малейшем дуновении ветерка. А вот у этой невысокой бурой ели иголки хищно алели на концах. Одни цвели, другие осыпались. Мое внимание привлекла раскидистая вишня, усыпанная спелыми плодами. Те так и манили, сочные, аппетитные… В последний момент я все же отдернула руку от угодливо склонившейся ко мне ветки: мало ли что там.
— Скоген-Хозяин, — неуверенно позвала я, обращаясь к той же вишне.
Прислушалась внимательно к шелесту, но ничего не произошло. С Вечными как-то понятнее: вот статуя, с ней и говори. А в чем воплотится лесной дух? Ответит ли вообще?
— Хозяин Леса! — крикнула громче.
— Ну чего орать-то сразу, — недовольно раздалось позади. — Хумриков перепугаешь.
Я резко обернулась на голос, но никого не увидела. В волнении прошла пару шагов, силясь найти источник звука — прозвучал он настолько естественно, что сомнений в материальности его обладателя не оставлял.
— Эй, эй! Под ноги-то смотри! — завопили снизу и я оступилась.
Передо мной сидела огромная рогатая желтая жаба. Складчатая кожа ее влажно поблескивала, передние лапы она растопырила, вывернув суставами наружу, а под недовольной широкой полоской рта раздувался оранжевый пузырь.
— Ой, извини …те.
Я застыла на месте. Жаба была настолько солидная, что на «вы» как-то само вырвалось. Еще и говорящая.
— Ну, долго мне ждать? — выжидающе уставились на меня черные глазки-бусинки.
— Э-ээ… Я пришла просить Скогена-Хозяина. Это… Вы — Хозяин?..
— Ты совсем, что-ли? — презрительно булькнула она. — Жабу от бога отличить не можешь?
Я совсем растерялась.
— Но мне нужен Скоген-Хозяин…
— Я за него сегодня. Говори уже, чего хотела, не тяни.
К такому я не была готова, но чем крыжты не шутят. Нахальный взгляд жабы вдруг придал мне уверенности. Я набрала побольше воздуха и, стараясь не думать о том, что разговариваю с земноводным, торжественно начала свою речь:
— Я, человек из клана унвартов, прошу Хозяина Леса, как одного из хранителей договора, заключенного между…
— Отменить пункт ektescap for frelse, и ква-ква-ква, — бесцеремонно перебила меня жаба, смешно качая головой в такт словам. — Тебе уже ответили, по сто раз повторять будешь?
— Как… ответили? Кто? Когда? — не поняла я.
— Уф-ф, — закатила жаба глаза. — Все хранители ответили, во сне. И что взамен хотят — тоже сказали.
Сон после посещения храма Вечных в Ровеле я помнила очень четко. «Подари мне любовь», пропела тогда Сагарта Милостивая. И остальные тоже потребовали свою плату. Непонятную и страшную.
— Скоген-Хозяин сказал: «Подари мне жизнь», — тихо произнесла я.
— Ну вот, сама все знаешь, — нетерпеливо переступила жаба с лапы на лапу. — Давай.
— Свою жизнь?.. — с трудом выдавила я.
— Ладонь давай, — глубоко вздохнула жаба, глядя на меня как на беспросветную тупицу. — Далась тут кому-то твоя жизнь…
Присев на корточки, протянула жабе-переростку руку ладонью вверх. Наверно, лучше не спорить и не сомневаться, она так уверенно говорила о вещах, о которых больше никто не знал. Но жаба скривилась еще больше.
— Мне что, самой все делать? У меня перепонки, если ты не заметила, — она демонстративно растопырила передо мной лапу. — Вон нож в траве лежит, бери.
Это она, конечно, немного перегнула. Никакого ножа на земле не было, а блеснул он сталью лишь когда желтая жаба с кряхтением передвинула свои пупырчатые телеса на полметра. Сама ведь на нем и сидела. Рукоять была липкая и скользкая. Я неуверенно поднесла лезвие к ладони, вопросительно посмотрела на странную собеседницу.
— Не залей мне только тут все, — кивнула она. — А то по осени такая дрянь полезет, выводить замаешься…
Собравшись с духом, аккуратно полоснула по ладони, поморщилась. Очень неприятно, но терпимо. Заново протянула руку жабе и та, раздувшись, метко что-то сплюнула прямо в ранку. Затем скользнул длинный язык по ладони и жаба снова нахохлилась, приняв прежний презрительный вид.
Я оглядела ладонь — ни следа от пореза, ни крови, будто ничего и не было.
— И… что?
— Что, что, — передразнила жаба. — И всё. Гуляй.
— Как «всё»? Но Скоген… А что дальше?
— Ну, прорастет — пересадишь. Вот прям на этом месте, — та нетерпеливо заерзала. — Все, давай, пока.
— Что прорастет?..
Но желтая жаба уже заковыляла прочь, а в каменной заросшей стене зашелестел вьюнок, открывая проход и приглашая на выход. Астарха у развалин уже не было, да и зачем бы ему меня было ждать. Зато человеческий след довольно быстро учуяли другие обитатели Леса. Пара грозных ульвов рыскали вокруг, вынюхивая землю, косматые, поджарые. Я их прежде только на картинках видела, они не очень большие, размером с крупную собаку, зато свирепостью не уступают гроршам.
Один из них поднял голову, оскалился, втянул воздух и вдруг утратил ко мне всякий интерес. Я уже приготовилась выстроить щит, но второй тоже побрел восвояси. Это защита астарха так действует? Я помню, он еще на балу благословил наш триангл каким-то заклинанием. Или сам Скоген?.. Я срочно осмотрела себя, но никаких меток, вроде татуировки от Сагарты, на себе не увидела. Что это вообще было, там, в саду? Развернувшись, побрела в сторону поселения унвартов.
— Ардин! Ардин! — Анхельм носился как ошалелый, что-то уже жуя, сменив рубашку на какую-то кожаную безрукавку. — Ты не представляешь, как тут всё!.. Там озеро! Там такая рыба водится! А ночью меня на охоту возьмут! Братьев Мексы помнишь? Они мне книв подарили, настоящий! Помнишь этих тварей с железными перьями, фурглов? Так они эти перья вместе сплавляют как-то и шикарный нож получается, книв называется… А ты откуда вообще идешь? Я думал, ты с астархом осталась, а что он хотел?
Давно я Хельме таким счастливым не видела, даже суровые унварты прятали усмешки в бороды, заражаясь его жизнерадостностью. Мекса тоже переоделась в более привычные ей одежды, обвешалась какими-то амулетами и широкими кожаными браслетами, и выглядела просто шикарно, более не стесненная обязательными для Академии платьями и балахонами. И хвост. Я впервые увидела, как он свободно свисает из специальной прорези в коротких кожаных штанах. Наши впечатлительные девицы из аристократок в обморок бы попадали.
