Я замолчал на секунду, прицеливаясь, какой бы веник взять, березовый или дубовый.
— Именно по этим причинам в нормальной русской бане не пьют алкоголь. В состоянии искаженного сознания можно почистить что-нибудь не то.
— К тому же высокая температура и алкоголь в принципе так себе сочетание, — Кавагути слез с нижней полки. — Жажду биться на вениках.
— Ну, — нехорошо улыбнулся я, — ложись, покажу.
Вечернее застолье удалось. После него мы выкатились на большую веранду.
— Если вам так комфортнее, вы можете до конца каникул принять обычный облик, — я утащил стакан с квасом, благо набраться от него мне не грозило: мой конструкт пьянеть не мог технически.
— Я бы с удовольствием, — признался крысенок. — Никого здесь не напугаю, а перемещаться так всё-таки удобнее.
— Я, наверное, откажусь, — девушки как синхронизировались в бане, так до сих пор хором и разговаривали. — Мне и так хорошо.
— Я подумаю, — Изаму снова, кажется, завис, подсчитывая, сколько часов он не читал книги. — А у вас библиотека есть?
— Конечно, есть, — подтвердил я. — Завтра с утра покажем обязательно.
Кажется, мы его теряем… Впрочем, если захочет, сам решит, чем ему интереснее заниматься.
Утром мы собрались на кухне. Скатерть приветственно махала нам кисточкой, намекая, что без стопки блинов сегодня мы никуда не пойдем. На кухне появилась Анфиса. Скромно одетая, она буквально распространяла вокруг себя атмосферу домашнего уюта. На ее ногах были войлочные мягкие тапки, которые она на досуге валяла чуть ли не из собственной шерсти.
— Друзья, это Анфиса.
— Привет, Анфиса, — хором сказали мы.
— Как вы заметили, она не кощейка, у ее рода звериное происхождение, — продолжал я. — Она заведует запасами в доме и даже умеет в инвентаризацию.
— А еще я единственная женщина, которой под силу запомнить, где чье белье, поэтому забота о вещах тоже на мне. Привет, молодежь, — улыбнулась она, цепляя себе пару блинов на тарелку. — Какие планы на день? Есть шмотки в стирку?
Я начал загибать пальцы:
— Шмотки сдали, спасибо большое. Во-первых, нужно пойти искупаться. Во-вторых, нужно поваляться в стогу. В-третьих…
— Костя, извини, — Изаму отчаянно принюхивался. — Анфиса, вы очень, очень вкусно пахнете. И я не о пирожках.
Анфиса чуть нахмурилась, а потом догадалась, в чем дело. Из-под запашной юбки показался серый хвост, а нижняя челюсть чуть заметно выдвинулась. Сходство с Изаму было видно невооруженным глазом.
— Я родственница Серого Волка, — сообщила она. — В царстве мирно живет очень много видов нечисти, и мой предок, устав возиться с царевичами, когда-то тоже здесь поселился. Может, в этом дело?
Изаму смотрел на нее одновременно смущенно и с восхищением.
— Мне подумалось, что так бы пах кто-то родной для меня.
Анфиса, поняв, что перед ней чуть ли не сирота, по-дружески обняла парня руками и хвостом. Инугами уткнулся в ее передник.
— Если надумаешь пообщаться — заходи, мы на одном языке разговариваем. Кстати, кто из вас вчера хотел в библиотеку? Весь вечер об этом за столом трещал.
— Я и хотел, — проговорил Изаму из фартука.
— Доедай, и пойдем.
Уэно облачилась в грубые камуфляжные шорты и какую-то свободную майку, на ее шее висело полотенце. Томоко неизвестно откуда добыла узелок, в который сложили питье и остальные полотенца, и была похожа на большого-большого ежика в тумане. Кавагути так и не принял человеческую форму, и его длинные костистые пальцы заканчивались огроменными когтями. Легкий белый дзюбан, который обычно приличные люди надевали под кимоно, не был схвачен даже мелким поясом, и выглядел недзуми как последний раздолбай.
— А где Изаму-кун? — вопрос интересовал, наверное, всех, кроме Томоко. Она до сих пор мучилась приступами совести из-за Тугарина, которого унесли в первый же день невесть куда.
— Особо на него не рассчитывайте, — Анфиса протянула нам небольшой бумажный кулек с леденцами. — Я отвела его в библиотеку. Он был настолько увлечен, что сразу весь пол хвостом подмел. Оставила ему там самую крошечную скатерть-самобранку. От голода не умрет, за остальное не отвечаю.
— Эх, друг, ты был дорог нам, — скептично заметил я, про себя поминая пропавшего до конца каникул. — Ну, пора.
* * *
— Так, если я не могу это перепрошить, то никто не может это перепрошить. Эй, Лика, инженер ты на удаленке! — позвала сестрица Олена, высунувшись в коридор. — Хелп!
Лика, лениво вынимая из уха гарнитуру, приблизилась к комнате.
— Что верещишь как оглашенная? Али код не компилится?
— Да хуже, — Олена показала рукой на скатерть-самобранку. — Думаю, кому нужно душу продать, чтобы она не только русскую кухню готовила.
— А, тебе инженерная мысль нужна, — догадалась Лика. — Задачу опиши. Нет ТЗ — что получишь, хз.
— Смари. У нас есть приспособление.
Скатерть бодро махнула кисточкой, понимая, что речь о ней.
— Работает понятно. Раскладываешь, говоришь волшебное слово, и она выдает готовый набор блюд русской кухни. И он не меняется. Блины и каши по утрам, суп-мясо-гарнир на обед, пирожки на перекус и несколько блюд на ужин. Так?
Лика кивнула с серьезным видом.
— А мне нужно, чтобы ее разложил, сказал что надо и получил готовый набор, например, японской кухни. И как это перепрошить, я понять не могу. Ничегошеньки не выходит, — Олена развела руками.
— Ты не туда усилия применяешь, — дошло до Лики. — У тебя даже если прошивка от плеера встанет на калькулятор, от этого он Бетховена играть лучше не станет. Откуда у них в Японии еду достают? Если у нас берут узелок, который потом раскладывают в скатерть, то…
— У них есть коробка с бенто, — наморщила лоб Олена. — Ты говоришь, калькулятор не играет? То есть если накрафтить подходящий вид, то…
— Именно, — подтвердила Лика. — Создаешь коробку бенто, да покрупнее. Они явно должны быть нескольких калибров. И вот у тебя есть сконструированная по японскому канону большая коробка. Потом подгружаешь классические рецепты в прошивку. А дальше как со скатертью: ставишь, говоришь волшебное слово, и в ней появляется еда. Доставай да ешь.
— Прояснилось, спасибо, — Олена выдохнула. — Инженер друг человека.
— А зачем тебе? — полюбопытствовала Лика.
— В августе в Японии отмечают Обон, день мертвых. Самый важный день для йокаев. И на праздник нужна гора японского аутентичного хавчика, — пояснила программистка. — Не будешь же ты вручную всё это готовить?
* * *
Я лежал на кромке озера и задумчиво жевал травинку. Вода накатывалась на голые ноги и убиралась обратно. Томоко уже полчаса прыгала бомбочкой с невысокого обрыва. Кавагути дрейфовал в десяти метрах от берега, лежа в центре надувного круга. Уэно ныряла и иногда пугала его, резко показывая хвост то слева, то справа. По небу медленно текли облака, комары не считали меня живой целью и облетали, не замечая моего существования. Жизнь казалась прекрасной.
— Эй, ты так всё озеро расплескаешь, — раздался веселый незнакомый голос.
Крысенок заорал дурниной.
— Кощейчик, скажи ему, чтобы не верещал, я его не режу, — кто-то побрызгал на меня прохладной водой. — Ты спишь, что ли?
— Не сплю, — я открыл левый глаз. — И тебе привет, мавка.
Русалочья голова высовывалась из озера. С длинных зеленых волос стекала вода. Кавагути перестал дрейфовать. Все собрались у берега.
— Познакомьтесь, это мавка, — представил я утопленницу. — Им не положено находиться на свету, так что пойдем в тень, иначе ей будет не очень.
— Спасибо, Костян, — мавка переместилась под сень огромной ивы. — Лето жаркое, мне и правда тяжко под солнцем.
Я представил компанию.
— Здравствуй, мавка, — обратилась к водяной деве великанша, — а у тебя есть какое-нибудь имя?
— У меня нет имени, мы все просто мавки. А откуда вы? Японцы, что ли? — русалка недоверчиво прищурилась. — А у вас водятся такие как я?
