Псайкер. Путь изгоя (СИ) - "Клайн Илларио"

Однако назвать дуэлью происходящее было никак нельзя, ибо против него вышло уже два павших псайкера.

Юноша хоть и с некоторым трудом, но справлялся с ними, не меняя своей прежней тактики: ожидать, пока они выдохнуться, при этом по возможности контратакуя. Безумные колдуны хоть и обрушивали на него целые потоки чистой энергии Запретных Царств, особой силой и концентрацией не отличались, в то время как Руксус учился контролю прямо на ходу. Он отбивал их атаки снова и снова, выпускал лучи огня в ответ, постоянно старался сократить дистанцию и орудовать психосиловым клинком. Парящие в воздухе псайкеры выли, кричали, вопили, в бессильной ярости атаковали ментальными выпадами и цепями, однако ничего не могли поделать со своим более могущественным, обученным собратом.

Сколько же продолжалась эта безумная пляска? Руксус не знал, полностью сконцентрировавшись на ментальной своей борьбе. В конце концов первого напавшего на него колдуна, седовласого старика, объяло пламя. Через пару минут он затих, съёжившись на мокрой земле, словно новорожденный, хилый младенец. Псайкер повернулся ко второму своему противнику, когда возле него что-то взорвалось. Ударной волной его отбросило, несколько раз перевернуло в воздухе. Воздух ушёл из лёгких, рука потеряла меч. Юноша с трудом поднялся, отчётливо видя, как враг стремительно приближается к нему. Мне не так уж нужно физическое оружие, чтобы тебя убить…

Откуда-то справа возникла размытая тень. Падший псайкер не успел среагировать, только обернуться, когда в него на полной скорости врезался Ламерт с ножом в руке. Первый же удар попал куда-то в сторону печени, остальные обрушились на шею колдуна. Молодой гвардеец бил снова и снова, с каким-то почти безумным исступлением, около пяти раз опустив нож даже тогда, когда противник уже перестал шевелиться.

– Сдохни! Сдохни! Сдохни, тварь! Сдохни, ну же!

Словно пелена спала с глаз Ламерта, когда он понял, что худощавый молодой мужчина под ним, весь к крови, с истерзанным горлом, уже не дёргается. Гвардеец отшатнулся, слез с убитого, едва не выронив нож. Раздавшийся рядом голос Руксуса он слышал словно из другой Галактики:

– Спасибо, Ламерт. Начинаешь возвращать должок.

Солдат с трудом разглядел протянутую ему худощавую, но сильную руку, будто не видя, принял её.

– Броситься на моего однокровку с ножом, да когда он ещё выплескивает энергию в разные стороны… ты либо безумец, либо храбрец, – признал Руксус, видя, в каком состоянии находится его друг.

–Я… уж как получилось, Руксус. У меня не было времени думать. Главное, что он мёртв, верно?

Вокруг них разрывались снаряды, гремели взрывы, выстрелы, погибали техника, люди и авиация. Со своего пригорка юноша видел, как Титаны пробили стены Атоллы, как один из них вошёл внутрь, а вслед за ним весь остальной чёрный, шипастый океан. Лишь воздух, поддерживаемый Флотом, защитники Сераписа ещё не отдали. Пожалуй, его даже можно считать единственным пространством, где у них было преимущество, тем более что машины и системы ПВО сбили немало вражеских самолётов.

Пробившийся в столицу Враг не так беспокоил Руксуса (ибо это было довольно ожидаемо), сколько поднявшиеся на дальней стороне линии фронта клубы дыма. Их было столь много, что юноша нахмурился, охваченный тревогой, однако мысли его прервал Ламерт:

– Приказ отходить, дружище…последовал приказ.

Руксус, словно выпавший из реальности, обернулся. Многое поняв по его лицу, гвардеец продолжил:

– Приказ генерала Вангиннема. Враг прорвался по центру, но наш северо-восточный участок он будто игнорирует… Генерал решил, что мы полезнее в столице. У нас остались «Химеры», так что мы можем оставить позиции и направиться через восточные ворота прямо в Атоллу.

Руксусу очень не нравилось то, каким тоном и с каким выражением лица это произносил Ламерт.

– Северо-восточный участок, говоришь…а что с западным? Разве они ещё не держат оборону?

Молодой гвардеец подошёл чуть ближе, аккуратно положил руку на плечо псайкера. Лицо его, без того истерзанное и измученное, приняло скорбное выражение:

– Мне…очень жаль, друг. Западный фронт уничтожен. Я слышал по связи, что…псайкерский корпус погиб. Весь. Выживших нет.

Земля и небо поменялись в глазах Руксуса местами, перестали существовать. Он рухнул на колени, словно подкошенное, старое дерево, прямо во влажный от крови снег. Взгляд, и так пронзительный, редко мигающий, застыл вовсе.

– Нет… нет… – прошептали чужие, непослушные губы. – Не может быть. Альберт, брат…

– Бой ещё идёт, – попытался поторопить друга Ламерт, протягивая ему руку, – к тому же, может, это вообще неправда, и кто-то просто лежит, раненный… Ты рано хоронишь Альберта, а заодно с ним ещё и нас. Пошли, офицеры не будут ждать псайкера и обычного рядового.

Руки, такие же чужие, сами легли на влажную голову, светлые, почти слипшиеся волосы. Серые глаза не мигали, душа словно потеряла часть самой себя, насильно лишилась заметной своей доли.

– Альберт…Альберт…

Ламерт намеревался уже насильно потащить псайкера с собой, когда над ними навис вражеский танк. Гвардеец отступил, споткнулся об чьё-то тело и упал. В отчаянии он потянулся за ножом, не понимая, сколь отчаянно его намерение. Словно в замедленной съёмке наблюдал он, как опускаются, наводятся на них пушки.

В ответ раздался вопль; не человеческий, исходивший не из горла простого смертного, но откуда-то из другого плана мироздания. Перед тем, как всё поглотила ослепительная вспышка, Ламерт увидел, как тело Руксуса объяло пламя… а когда он вновь открыл глаза, то увидел возле уничтоженного, ещё ярко горящего танка высокую, человекоподобную фигуру. С большим трудом Ламерт угадал в ней Руксуса.

То, что должно было быть руками и ногами, переливалось, извивалось, словно настоящий огонь, на месте головы пылал целый пожар. Невозможно было понять, где начинается и где кончается этот жуткий, переливчатый силуэт, отчего Ламерт, закрывая лицо рукой, в ужасе отполз назад.

– БЕГИ. СПАСАЙСЯ.

На пригорке появились ещё танки и бронетехника, сопровождаемая пехотой. Ламерт отполз ещё немного, не в силах отвезти взгляд от постоянно изменяющейся огненной фигуры. Предатели разделили его реакцию, и тоже сначала в ужасе отпрянули, но взяв себя в руки, начали стрелять, тем более то, что было Руксусом, лишь медленно двигалось в их сторону. Впрочем, разве могли лазерные выстрелы и танковые снаряды навредить самому огню?

Они проходили насквозь, не причиняя пламенному, непостоянному силуэту никакого вреда. Пули так и вовсе плавились, даже не долетая до цели. Затем раздался страшный рёв, грянул второй взрыв, гораздо сильнее первого…

Явившийся через десять секунд Кериллан увидел лишь пепелище: голую, почерневшую землю, выжженные до костей тела, едва угадываемые скелеты боевой техники – и Руксуса, поддерживаемого Ламертом. Псайкера трясло, как в припадке, и по щекам его безостановочно шли слёзы.

Глава 39

Ткань мироздания

Почти всю стену, составляющую рост обычного человека, покрывали тела. Кого-то убило на месте, кто-то отползал, раненный, но уже обреченный – и умирал либо от кровопотери, либо от болевого шока. Погибших старались стаскивать, куда-то уволакивать, но на то совершенно не оставалось времени. Посему, когда на глазах у Вермонта Дуката погиб очередной гвардеец, чья голова в шлеме взорвалась кровавым фонтаном, комиссар даже не заметил этого. Поставив одну ногу на примитивные укрепления, он словно единственное деревце в чистом поле, не поддавался общему урагану, служил символом непоколебимого, упорного сопротивления.

Погибший солдат мешал комиссару стрелять, так что он почти небрежно пнул труп в сторону, к остальным. Бросив короткий взгляд назад, он так же убедился, что вверенная ему позиция продолжает отстреливаться. Миномёты, несколько лазерных и автопушек, десятки простых гвардейцев, ведущих огонь кто сидя, кто стоя, кто лёжа, окружали Вермонта со всех сторон. Их ряды таяли буквально на глазах, словно снег в самый жаркий день, однако имперские гвардейцы продолжали удерживать позиции.