"Фантастика 2025-32". Компиляция. Книги 1-36 (СИ) - Вязовский Алексей

— Ну, почему же? — отвел глаза Степанов. — Мы планируем штурм здания… В крайнем случае… По итогам переговоров, которые вы проведете…

— Да вы так половину заложников потеряете, — отмел я его довод. Меня уже несло. И плевать я на них хотел. Они меня под молотки суют, так пусть послушают. Я же все равно почти покойник.

— Там сидят ребята, обмотанные взрывчаткой, которые не боятся смерти, — продолжил я, все повышая и повышая голос. — Им же в кайф умереть во время джихада. Они тогда в рай попадут. Поэтому никаких переговоров не будет. Они приехали убивать.

— Да, потери возможны, — с каменным лицом ответил Степанов. — Такова практика контртеррористических операций. Увы… Средняя смертность в таких ситуациях по миру…

Блядь, да он еще и статистику мне решил выдать!

— То есть, — зло посмотрел я на него, прерывая поток цифр. — Сюда приехало несколько десятков до зубов вооруженных парней… Кстати, а как они это сделали? На постах мусорам забашляли? Может, со мной начальник ГАИ пойдет? Шкурой ответит за косяк своих подчиненных, так сказать…

Я повел взглядом, но никто не улыбался. Тут с понятиями совсем плохо. Не оценили мое предложение.

— Что у вас со снотворным газом? — вздохнул я, понимая, что идти все-таки придется. — Фентанил вроде называется?

Как и все граждане, я в свое время смотрел по ТВ трансляцию штурма на Дубровке. Почему бы не повторить?

— Но как… — генералы переглянулись растерянно, и с удивлением уставились на меня. — Да вы откуда такой информацией владеете? Она же закрытая!

— Не для меня! Если запустить газ в вентиляцию театра, то смертники не успеют подорваться.

— А ведь это мысль, — Степанов честно признался, что такой вариант они не рассматривали. — Позвоню в спец лабораторию.

— И в московские больницы тоже. Понадобится много бригад реаниматологов. Когда людей выносить будете, — язвительно добавил я, — не забудьте спецназ проинструктировать, чтобы их на бок клали. Иначе язык западет, и все задохнутся к херам. И сразу скорые подгоните, потому что какой-нибудь долбоеб в все равно бросит спасенного на спину.

— Непременно проинструктируем, Сергей Дмитриевич, — огромными глазами смотрел на меня Степанов. — Не нужно нас учить… Это же азбука…

Да-да, ну конечно, — я с удовлетворением рассматривал ошалевшие рожи чекистов, которые пялились на меня так, словно я был ожившей мумией Владимира Ильича, исполнившей «лунную походку» прямо на этом столе. — Все-то вам нужно разжевать.

Впрочем, вслух я этого не сказал, я еще не совсем потерял инстинкт самосохранения. Э-эх! Ну почему я не Северянин? Его просто взорвали в машине. Такая хорошая, быстрая смерть… Вот ведь счастливчик. Полгода как подох, сволочь везучая! А меня долго убивать будут. Если подъехали иорданцы и саудовцы, то дело плохо. С нашими можно договориться, попытаться запугать. Ведь у них родня есть, можно через нее надавить. А эти отбитые наглухо. Они же вообще инопланетяне, которые кладут людей штабелями за свои, мало кому понятные идеи. И эти идеи для них важнее, чем собственная жизнь. А как мы знаем из трудов незабвенного Карла Маркса, когда идея овладевает массами, она становится материальной. Тьфу ты! И откуда я такое знаю? Не помню… Про фентанил — тут понятно… Телевизор смотрел и газеты читал. Но Маркс? А, вспомнил… Сидел со мной преподаватель политэкономии. Он еще погремуху получил — Ленин. Он нас этой херней грузил.

За окном пролетали улицы, а я впервые в жизни пожалел, что центр Москвы такой маленький, и тут совсем мало пробок. Ох, как бы я сейчас постоял… Но нет, не с моим счастьем. Театр же в Камергерском переулке, а это буквально за углом. Я, наверное, первый и единственный олигарх в России, который едет на собственные похороны добровольно. Будем выкручиваться. У меня жена и дочь…

Я терпеть не могу НТВ, потому что они гонят только какую-то голимую чернуху. Никогда не понимал людей, которые смотрят сериалы про мусоров и репортажи со всяких аварий и мест преступления. Ну что у них в головах, когда они прилипают к экрану и упиваются чужим несчастьем? Тут мы с Ленкой солидарны, сразу же переключаем на другую кнопку. И так говна в жизни хватает, чтобы его еще и вечером по телеку смотреть. Предчувствия меня не обманули. Около МХАТа стояло сразу несколько групп репортеров «зеленого телеканала», которые по очереди гнали материал в прямой эфир. Ну и западных журналистов тоже было до хрена. Этих легко было опознать по лощеным рожам и дорогой одежде.

— Колян! — позвал я водителя. — Если Елена Геннадьевна позвонит, меня нет. Я на переговорах. На очень долгих и очень сложных переговорах с иностранными инвесторами. И завтра тоже. А если из театра не выйду, то и послезавтра. У меня очень сложные переговоры будут.

— Вы что, шеф, туда собрались??? — Колян даже вильнул на дороге от неожиданности. Впрочем, мы уже приехали.

— Да, — ответил я и тоскливо посмотрел в окно. Как бы проскочить мимо этих акул и не попасть в объектив. Иначе моя наивная отмазка не сработает.

— Ну ващще! И как это вы, шеф, на такой блудняк подписались? — покрутил головой Колян, пребывающий в полнейшем изумлении от моей тупости. Впрочем, этого он вслух не сказал. Колян был дисциплинированным парнем. После раздумья он произнес. — Братву бы подтянуть…

— Пожалуй, — ответил я. — Не помешает. Только пусть под ногами не путаются, а то спецура положит сгоряча. Сегодня никто разбираться не будет. Так что пусть приезжают без стволов и держатся подальше от театра. Вон кафешку видите? Пусть туда падают.

— А мы ведем наш репортаж от Малого театра, — заверещал кто-то совсем рядом с машиной, — где террористы захватили заложников. Оставайтесь с нами! Самая свежая информация в прямом эфире НТВ. С вами Алексей Самоваров… Сеня! Дай картинку вокруг! Все равно сказать больше нечего. А ты не знаешь случайно, чей это Мерседес?

И журналист прилип носом к стеклу, стоя прямо рядом со мной. Машина тонирована вкруг, он все равно ни хрена не увидит, но пытается изо всех сил.

— Шугани его, — сказал я Коляну. — Но только нежно. Ничего не ломай, стволом не тычь. А то еще в эфир попадет.

— Есть, шеф, — понятливо кивнул мой водитель и вышел из машины.

— Слышь, мурзилка, — услышал я задушевный голос. — Ты от машины отойди. Если на ней хоть пятно будет, ты ее языком вылижешь. И камеру во-о-он туда отверни. Отверни, я сказал. Если будешь свой нос, куда не надо совать, я тебе его оторву и в жопу засуну? Вкурил?

— Да вы что себе позволяете? Я сейчас милицию позову! Ай! Больно же! Да что вы делаете!

— Да я тебе пока ничего не делаю, — насмешливо ответил Колян, который так хитро выкрутил журналистский мизинец, что казалось, они просто поздоровались и теперь не желают расстаться. — Но если я сказал «не надо», то это значит «не надо». Знаешь почему?

— Почему? — чуть не плача спросил журналист, который даже на носки привстал от невыносимой боли.

— Потому что не надо, — привел Колян железный аргумент и отпустил, наконец, многострадальный палец. — Вали отсюда, чертила мутный. Я тебя предупредил.

— Пойдем, Сеня! — решительно сказал журналист и полез куда-то через оцепление, почти к самому входу в театр. — Дай тут крупный план! Да что вы толкаетесь! Я жаловаться буду!

Это он орал уже ментам, которые не пускали его за ленточку. Вот ведь собачья работа у людей!

А вокруг шла деловитая суета. В стороне разгружались автобусы, из которых горохом сыпались крепкие парни в разгрузках и черных балаклавах. Они собирались в кучки, по сторонам от входа, и профессиональным взглядом окидывали здание театра. Окон много, и углов много. Им есть где разгуляться. Но если пойдет жара, пули полетят во все стороны. Окна, скорее всего, перекрыты надежно.

— Снайперы на крыши садятся, шеф, — сказал Колян, который вертел головой по сторонам.

— Ясно, — процедил я.

Ко мне со скоростью молодого сайгака приближался возрастной лысый мужчина в погонах полковника. Все, мое время пришло. Колян разблокировал двери, и я впустил его внутрь.