зеркало.
- Я пришел к тебе не победителем, - ответил я, - я пришел
побежденным.
- Ты считаешь, что это унижает тебя в моих глазах? - тихо рассмеялась
она. - Ты не можешь быть побежденным.
- И тем не менее это так. Смотри, - я шагнул к окну и рывком отвел
штору в сторону, - клюзы открыты. Эти пушки - не игра и не рисовка. Они
охраняют мою шкурку. И иного выхода у меня не было.
Ольга поднялась на ноги и по-кошачьи упруго потянулась. Я невольно
залюбовался совершенством ее золотистого тела, его удивительными линиями,
сочетавшими в себе силу и изящество, пружинистую гибкость и невероятный,
почти магический призыв. Она подошла ко мне, положила руки мне на плечи,
зарылась лицом в моих спутанных во сне волосах. Я порывисто обнял ее,
прижал к себе, чувствуя, как ее вызывающе вздернутые соски твердеют,
касаясь моей груди.
- Ты можешь не думать об этом? - прошептала она.
- Нет, - ответил я, дурея от теплого аромата ее тела. - Не могу.
Ока вдруг толкнула меня своим телом, но я устоял. Некоторое время мы
молча боролись: она пыталась свалить меня на постель, но ей это не
удавалось. Потом я на секунду обманчиво расслабился, позволил ей почти
уложить себя на смятое одеяло, и неожиданными броском перекинул ее через
плечо.
- Ого! - Ольга смотрела на меня изумленными глазами. - Я ведь не
такая уж и легкая.
- А я не такой уж и крупный? - спросил я, хватая левой рукой ее
запястья. - Женщина, не играй со мной, - я ехидно щелкнул ее по носу.
Она закусила губу, пытаясь вырвать руки из капкана моих пальцев. Руки
у нее были сильные, но мои пальцы все ж таки сильнее. Вдруг Ольга
прекратила борьбу, вытянулась на розовом шелке, закрыла глаза. Полные губы
приоткрылись, снежно блеснули ровные крупные зубы... она со свистом
втянула воздух и согнула ноги в коленях.
- Пожалей меня, - еле слышно произнесла она, я вся мокрая, как
девчонка... Ты заводишь меня одним прикосновением.
Я отпустил ее руки и лег рядом с ней. Моя ладонь медленно двигалась
по ее плоскому гладкому животу.
Она откинула набок мои локоны и слегка прикусила мне левое ухо. Я
осторожно высвободился из ее зубов и уткнулся лицом в ее плечо. Ольга
забросила на меня правую ногу, властно притянула ею к себе...
- А ты сладкоежка, - улыбнулся я, когда мы наконец разомкнули сложную
петлю объятий.
- Ага, - она легла на живот, сложила руки под подбородком и счастливо
улыбнулась: - Но, понимаешь, далеко не всегда я получаю такое
наслаждение...
- Ладно, - я провел рукой по ее восхитительно упругому заду, - может,
сходим позавтракаем?
- Если ты будешь продолжать делать то, что ты делаешь сейчас, -
полуприкрыв глаза, ответила она, - то завтракать мы не пойдем никогда.
Я быстренько убрал руку. Ольга открыла глаза и насмешливо взглянула
на меня.
- Вот так, да?
- Такточно. Идем... И, кстати, не найдется ли у тебя какой-либо
одежды для меня? Мои цивильные шмотки... ну, в общем, они остались в
другом месте.
- Гм... - Она пружинисто соскользнула на пол и окинула меня
оценивающим взглядом. - Прости, милый, но, по-моему, все мужчины в этом
доме гораздо крупнее тебя. Я, конечно, найду что-нибудь, но...
- Не надо, - проворчал я, - черт с ним.
- Можешь пока ходить в халате.
- Не нужно мне халата. - Я покинул огромное ложе и сладко потянулся.
- Я найду, что мне надеть. Э-э-э, слушай, у тебя одна ванная в этом крыле?
- Иди-иди, - подтолкнула она меня. - Я потом. Я пока распоряжусь
насчет завтрака.
Я пожал плечами и шагнул в услужливо распахнувшуюся дверь. Быстро
смыв с себя пот, я с минуту понежился под теплыми ароматными струями,
затем обсушился и тщательно уложил свою волнистую гриву.
Следовало бы побриться, но бритвы у меня не было - все осталось на
вилле. Закончив прихорашиваться, я вернулся в спальню. Ольга, сидевшая
перед зеркалом, вскочила и быстро проскользнула в ванную, не сказав мне ни
слова. Я тем временем распахнул свой кофр и достал оттуда чистое белье и
легкий черный комбинезон. Натянув его, я извлек полагавшиеся к нему мягкие
туфли на упругой подошве, затем перетянул талию отмытым от крови поясом с
кобурой, в которой мирно покоился перезаряженный "тайлер", и, вспомнив,
что портупея моя осталась на простреленной ноге Касьяна, вытащил
миниатюрный блок боевой связи. Активировав его на волне "Газели", я
отправил его в нарукавный карман, после чего рассовал по другим карманам
то, что было в кителе: служебное удостоверение, бумажник с кредитками и
всякие мелочи вроде расчески и электронной памяти. Рыцарский крест я,
поколебавшись, все же прицепил к левому нагрудному карману. Его полагалось
носить на любой форме, кроме боевого обмундирования. Приладив пилотку
таким образом, чтобы имперский Двуглавый орел нависал прямо над
переносицей, я подошел к зеркалу. Точно подобранный комбез сидел на мне,
как перчатка, без единой лишней морщинки. А вот угробленного повседневного
мундира было безмерно жаль - он шился на заказ, по мерке и из
генеральского материала.
За моей спиной тихонько прошуршала дверь ванной комнаты. Я обернулся.
- Ой! - шутливо испугалсь Ольга. - Это ничего, что я стою перед вами
в таком виде, мастер офицер?
- Ничего, - рассмеялся я. - А что это ты вдруг смутилась?
- Знаещь, - она присела на край кровати и принялась натягивать чулки,
- у тебя даже лицо как-то сразу строже стало. А форма тебе идет... просто
невероятно идет. Мне сейчас хочется быть послушной маленькой девочкой...
рядом с таким подтянутым и строгим флаг-майором.
Она надела длинную светлую юбку, накинула на плечи легкую голубую
рубашку и поднялась.
- Пошли. Завтрак ждет.
Ольга протянула мне руку, и мы покинули спальню.
Она унаследовала неплохое поместье: огромный старый дом хотя и не
перестраивался с момента рождения, но свидетельствовал об отменном вкусе и
тугой мошне своего создателя. Интерьер выглядел несколько старомодно, но
зато в полной мере обладал той самой подлинной колониальной
аристократичностью, изящной послевоенной роскошью, какую вряд ли встретишь
в Метрополии. Да, когда-то такие дома строили себе гордые победители,
вышедшие из кромешного ада войны, ринувшиеся осваивать новые миры. У них
было много энергии и мало страха. Они, прошедшие через ураганы эскадронных
сражений и планетарных десантов, ни секунды не сомневались в своем праве
жить так, как хочется. Им тогда казалось, что у их Империи, - той самой
Империи, которую они отвоевали для себя и своих сыновей, впереди лишь
слава и мощь. Новая слава и новая мощь, а иначе за что ж они умирали в
неистовом пламени общегалактического побоища? Но мечтам их не суждено было
обрести плоть и кровь реальности, невзрачные серые людишки, в жизни своей
никогда не державшие в руках оружия, превратили гордую Империю в
заповедник абсурда. В мир, в котором почему-то неприлично говорить о чести
и долге. В мир, в котором ничто не имеет смысла, зато все имеет вполне
конкретную цену - любовь и ненависть, верность и предательство, правда и
ложь.
А дом этот помнил и другие времена... Времена, когда живы были
привилегии воина, когда никто не ржал в обожженное лицо увешанного
орденами солдата, когда власть добывалась умом и волей, а не ложью и
чужими деньгами. Но я, увы, родился в иное время. Я раб этого времени, я
раб мира, в котором нет ни добра, ни зла, а есть лишь игра без правил, ибо
о каком добре и о каком зле может идти речь, когда всему на свете есть
своя, выраженная в дурно пахнущем чистогане цена?
