На Ёррина всё это действовало угнетающе: он тихо матерился под нос на кхазадском наречии, явно грозя всеми мыслимыми и немыслимыми карами темным. Наконец, гном привел караван к массивной, в рост человека двери, явно — литой из какого-то незнакомого сплава. Единственная створка без каких-либо следов ручки или замочной скважины, оказалась украшена батальной сценой, в которой хэрсиры Подгорного царства кромсали каких-то мускулистых типов с клыками, вооруженных и одетых по-варварски. Дверь явно пытались выбить — тут и там на изящной чеканке виднелись вмятины и царапины, но в этом случае мастерство подгорников оказалось сильнее разрушительной энергии фоморов. Преграда выстояла.
— Здесь — святилище! Только гном может войти внутрь… Ну и те, кого он захочет позвать с собой, — пояснил Сверкер.
— И ослы? — спросил Аркан. — Ослов пускают в ваше святилище?
— Наши ослы — работяги! Отличные ребята! — возмутился кхазад. — Конечно, их пускают в наше святилище! Главное, убрать потом за ними говно.
* * *
На сей раз Буревестник должен был констатировать: все было именно так, как в рыцарских романах про тайны древних подземелий! Ёррин, некоторое время потратив на изучение чеканки на дверной створке, надавил на шлем предводителя барельефных кхазадов, потянул за клык одного из мощных дикарей, и чуть сдвинул в сторону не то — бунчук, не то — штандарт который виднелся в руках варварского шамана. Что-то клацнуло, щелкнуло, дверь приоткрылась.
— Ну же, помогайте, открывайте! — нетерпеливо махнул рукой кхазад.
Механизм, видимо, все-таки поврежденный при попытках штурма, сработал не идеально, так что товарищам пришлось силой двигать многопудовую створку, чтобы сделать проем достаточным для прохода осла с припасами. Гном замер на секунду, а потом громко произнес несколько фраз на тайном языке гномов: кхуздуле. И продублировал по-имперски:
— Я, Ёррин Сверкер из Сверкер-Дума, по прозванию Легендарный Вождь, считаю Эадора Нилэндэйла из Доль Наяда, по прозванию Черная Птица, и Рема Тиберия Аркана из Аскерона, по прозванию Буревестник, друзьями кхазадов и привел их с собой в здравом уме и трезвой памяти. И этих двух ушастых ребят из Царандаля я тоже привел сюда сам, по своей воле, потому что они во всех отношениях полезные животинки. И говно за ними я уберу! — и громко хлопнул в ладоши.
Внезапно мягкий желтый свет откуда-то с потолка залил всё помещение святилища, из невидимых вентиляционных шахт повеяло свежестью, порыв холодного воздуха подул столь мощно, что задул факелы и заставил Аркана на секунду задохнуться.
— Вот оно! — Ёррин едва ли не выплясывал в центре каменного зала, вокруг большого каменного алтаря, на котором располагалось нечто, напоминающее игровое поле какой-нибудь типичной детской «бродилки», какие были в ходу у детей и молодежи аскеронской аристократии и купечества. — Граббе застали врасплох, иначе фоморы и шагу не смогли бы ступить в крепости оружейников. Может быть, атака началась изнутри, может быть — дело в потусторонних тварях, химерах… Подойдите сюда, подойдите скорее, ты, монсеньорище, и ты, эльф. Взгляните! Вам — можно. Хозяева этого места скорее всего мертвы, и всё, что мы можем сделать для них — это отомстить…
— Отомстить? — скепсис Эадора был слишком явным. Он вообще явно пребывал в скверном состоянии духа, с тех пор как шагнул за порог подземной крепости. — Как ты собираешься втроем отомстить целому племени фоморов? Две дюжины тварей, которых мы прикончили у входа — это даже не десятая часть тех, кто бродит здесь в подземельях. Чудо, что они не бросились на поиски своих соплеменников! Мы можем, конечно, попытаться разгромить темных по частям, но трое против трех сотен… Я знаю о чем говорю — по следам и остаткам жизнедеятельности можно достоверно сказать: еще трое суток назад тут вполне комфортно себя чувствовали именно такое количество фоморов, считая детенышей. Это будет глупая самонадеянность — безрассудно бросаться в бой как это сделал наш легендарный вождь у ворот, вот и всё, милостивые государи. Всё, что мы можем сделать — это попробовать незаметно пробраться к арсеналу с искомым вооружением — и скрыться. Таков был план изначально…
Тъялери поднял ладони в отрицающем жесте. Ни Аркан, ни Сверкер и не подумали после этих слов усомниться в храбрости или хладнокровии своего товарища. Ёррин даже отвел глаза — его непродуманная атака действительно поставила под угрозу всё дело. Буревестник молча ждал, сложив руки на груди, и вглядывался в то самое игровое поле, которое в его голове постепенно всё больше и больше накладывалось на пройденные под землей сотни шагов. Этот уровень или этаж владений Граббе по площади был никак не меньше некоторых ортодоксальных городков: тех же Тарваля, Несса или Роквера!
— Мы — здесь? — он ткнул пальцем в мерцающий теплым светом кусок янтаря на алтаре.
Вдруг стены святилища затряслись, с потолка посыпалась каменная крошка, дверь, которая так и была чуть приоткрыта, с грохотом захлопнулась.
— Идиот Аркан! — заорал Ёррин и врезал своему монсеньору по пальцам широкой мозолистой лапой. — Убери руки!
Буревестник от неожиданности даже отпрыгнул от алтаря, опасливо оглядываясь. Гномская магия? Удивительные технологии? Что это вообще было? Взаимосвязь между движением пальца и локальным землетрясением была очевидной! Когда дрожь земли унялась, Рем с почтительного расстояния еще пристальнее стал вглядываться в навершие алтаря.
— Так во-о-от как ты собираешься мстить… — задумчиво проговорил эльф. — Нам нужна разведка.
— Не нужна, — глядя на серьезного гнома, проговорил Аркан. — Вот это свечение самоцветов — оно ведь обозначает, что в помещении кто-то есть, да? Янтарь светится, изумруд, агат… А рубин — нет! И топаз — нет… А вот эта черная жемчужина — она что значит? Гляди — почти в самом углу, и ведет к ней один коридор и какая-то закорючка…
— Закорючка! Какой хитрый Аркан! — хлопнул себя по ляжкам Сверкер. — Эта закорючка — наш проход в хранилище Граббе! Потому что я уверен — коридор обрушен. Видишь — пятна окиси? Давно ты видал окись на золотой пластинке самой высокой пробы? Алтарь отражает на себе всё, что происходит в месте, которое находится под его защитой!
— И что — ты теперь станешь давить на камни — и фоморов расплющит? — поинтересовался Рем.
— Не только, не только… — с явным предвкушением потер ладони кхазад. — Но вдруг где-то там есть живые Граббе? Мы, гномы — народ упрямый, живучий и запасливый. Кто-то из оружейников мог уцелеть в дальних штреках или личных домах. Устраивайтесь, отдыхайте — я позанимаюсь с алтарем, кажется, можно сделать настройку, чтобы увидеть кто именно занимает то или иное помещение… Эх, был бы я рунным мастером, а не забойным — дело пошло бы веселее… Не важно, не важно! Я и так справлюсь, мы, Сверкеры — народ способный… Вы располагайтесь, тут тепло и свежий воздух, можно даже огонь разжечь в каком-нибудь углу, во-о-он на той жаровне например… Не угорим, это точно! Чувствуете, какая хорошая тяга?
Эльф повесил на морды ослам торбы с зерном и занялся готовкой еды: сушеные овощи, вяленое мясо, специи и пару горстей крупы, крохотный огонек на жаровне — и в котелке кипит ароматный супчик. Аркан озаботился устройством ночлега: одеяла из вьюков легли на теплые, как будто живые камни пола, под головы — сумки с одеждой, теплые плащи могли служить в качестве покрывала.
— И никаких клопов! — прокомментировал свою работу Рем. — Лучше, чем в оптиматской гостинице.
— Хуже, — откликнулся тъялери. — Мне не по себе в замкнутом пространстве. Как будто каменные своды давят мне на грудь, мешают дышать… Даже мысли стали тягучими и тусклыми, мне приходится всерьез концентрироваться на том, что я делаю! Я едва не положил в суп кардамон! Кто бы стал есть суп с кардамоном? Всё-таки мы и кхазады — слишком разные. Как можно день за днем, год за годом жить в каменном гробу, не видеть солнца, не вдыхать ароматов осеннего леса? Нет, определенно — у гномов не всё в порядке с психикой…
