"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Бердникова Татьяна Андреевна

— Ты хочешь заставить готовить меня? — тихо и зловеще, с истинно аристократическим холодом в голосе осведомился он, — Меня?

Девушка непроизвольно сглотнула. Ей, как и всем остальным было прекрасно понятно, что такое поведение Романа — не более, чем очередная шутка, однако, эффект произведен им был.

— Меня?.. — снова повторил юноша, хмуря изящные брови и, неожиданно повернувшись, возмущенно всплеснул руками, — Меня! Старого, больного человека двадцати трех лет от роду! У тебя совесть вообще есть?

Татьяна, закусив губу, чтобы не расхохотаться, изо всех сил попыталась изобразить серьезность. Последняя изображаться не пожелала и девушка вместо ответа зажала себе рот ладонью. На сей раз Роман превзошел даже самого себя — шутка оказалась столь удачной, что смех сдержать никак не получалось.

Эрик, сам не в силах удержаться от улыбки, вежливо кашлянул.

— Трехсот двадцати трех лет, — негромко поправил он младшего брата, и тотчас же, делая вид, что обращены эти слова были вовсе не к нему, принялся с преувеличенным вниманием созерцать пустой стол.

Виконт недовольно махнул в его сторону рукой.

— Никому не нужные подробности! Я юн душою, между прочим, да… Так о чем это… Ах да, — взор серо-зеленых глаз снова упал на хихикающую Татьяну, — Что там у тебя с совестью?

— А что с ней? — девушка, старательно изображая святую наивность, захлопала глазами, даже прижимая руки к груди, — Жива, вполне здорова, спасибо, что спроси…

— Она у тебя вообще существует? — решительно прервал собеседницу молодой человек.

Винсент демонстративно зевнул. Говоря начистоту, хранитель памяти сам был бы совсем не против немного передохнуть, однако, насущные дела в образе не переписанного пророчества вставали перед ним во всей своей красе, лишая малейших надежд на отдых. В свете же этого бесконечные шутливые перепалки друзей начинали ему все больше и больше надоедать.

— А что, похоже на то? — не давая ответить Татьяне, мужчина предпочел перехватить эстафетную палочку, медленно поднимаясь из-за стола, — Мог бы уже выучить, что когда она голодная, ее совесть убегает искать пропитание… Так что давай, дедушка юных лет, обеспечь народ провизией и дай мне, в конце концов, карандаш. Пока не найдем нового мажордома, его обязанности будешь исполнять ты.

Роман, вероятно, абсолютно не ждавший столь бессовестного наезда на свою вельможную персону, открыл в возмущении рот, не сумел выдавить даже писка и не менее возмущенно его закрыл. А затем, внезапно посерьезнев, быстро облизал губы и, уже без возражений, хлопнул открытой ладонью по столу.

Перед Эриком и Татьяной в мгновение ока возникли не блюда даже, а целые подносы, сервированные в лучших традициях исполнения нужд голодающих, снабженные не только пищей, но и напитками.

— Вот вам Роман-самобранка, — недовольно буркнул юноша и, решительно отвернувшись, уверенно зашагал в сторону библиотеки, — А теперь я пошел и не смейте боле сбивать меня с моего пути! Мурзик, за мной.

Потерявший в свою очередь дар речи Мурзик, скрипнув зубами, последовал за ним.

Совещание, на котором было больше смеха, чем серьезных слов, наконец завершилось.

— Что же тебе так не терпится мне сообщить? — Винсент, уверенно шагающий за буквально летящим впереди виконтом, слегка склонил голову набок. Понять стремление того поведать какую-то, вероятно, крайне важную, новость, было сейчас более, чем просто, и юноша, видимо, и не пытающийся скрыть этого своего желания, ничуть не удивился вопросу.

— Дойдем — узнаешь, — чуть усмехнулся он, оглядываясь на спутника через плечо. После чего помолчал и негромко, но очень серьезно добавил:

— Я не доверяю здешним стенам.

Слова, которым надлежало бы изображать шутку, прозвучали настолько искренне и до такой степени убедительно, что хранитель памяти, нахмурившись, невольно огляделся по сторонам. Доверия к местным стенам в его душе как-то тоже поубавилось.

— Тогда каким же стенам стоит доверять? — негромко вымолвил он и, не дождавшись ответа, прибавил шагу, заходя следом за ведущим его юношей в библиотеку, где, оглянувшись по сторонам, чуть приподнял уголок губ, — Или ты доверяешь лишь книжным шкафам?

Вопрос, заданный им, сейчас тоже призван был изобразить шутку, немного развеять странно напряженную обстановку, однако, Роман этой шутке не внял.

— Почему бы и нет? — голос интантера прозвучал абсолютно невозмутимо и вместе с тем просто до невозможного серьезно, — Книжные шкафы, быть может, не столь болтливы… Хотя я не знаю, в каких он отношениях с книгами.

Винсент насторожился.

— Он?..

Роман кивнул, на несколько мгновений сжимая губы.

— Он.

Хранитель памяти промолчал. Намеки юноши, хоть и призваны были, вероятно, немного приоткрыть завесу тайны, объясняя то, что ему так не терпелось поведать, были, тем не менее, слишком туманны — под определение «он» попадало слишком большое количество лиц. Впрочем, вероятно, если бы спутник молодого человека задумался, всерьез задаваясь целью расшифровать загадку, ему это удалось бы, но… Но гадать Винсент не хотел.

Роман, уже успевший дойти до стола, за которым некогда Татьяна знакомилась с браслетом и кошкой и читала фамильное древо семейства де Нормонд, обошел его и, повернувшись к собеседнику, нарочито медленным, почти величественным движением оперся руками о столешницу. Хранитель памяти, не дойдя нескольких шагов до него, остановился, скрещивая руки на груди и немного поворачивая голову, взирая на виконта искоса.

— Итак?

Роман улыбнулся. Улыбка у этого извечного шутника сейчас вышла почему-то безрадостной, и даже как будто бы усталой.

— Меня просили найти что-нибудь… — негромко проговорил он, — О пауках, — при последних словах взгляд его метнулся вниз, указывая на что-то, лежащее на столе.

Винсент медленно опустил руки. На вопросы, возникшие прежде, ответ был получен, личность человека, существа, идентифицированного виконтом как «он» стала более ясной, однако, теперь появились новые, не менее любопытные и важные загадки.

На столе, куда глянул Роман, лежала открытая почти посередине большая, тяжелая книга в старинном переплете. Названия ее не было видно — обложка была плотно прижата к столу, а на страницах никаких подсказок не наблюдалось, поэтому хранитель памяти, искренне интересующийся тем, что же именно по нужному предмету обнаружил молодой искатель, поспешил приблизиться, приподнимая пресловутую обложку.

Брови его недоверчиво поползли вверх.

— «Трактат о членистоногих»? — Винсент отпустил приподнятую им часть книги и та с негромким хлопком опустилась обратно на стол, — Тебе так не терпелось продемонстрировать мне свою очередную шутку?

Виконт досадливо вздохнул. Надо заметить, ему вообще не нравилось, когда репутация шутника мешала друзьям воспринимать серьезно проявления его серьезности, а этот раз и вовсе вызвал в нем некоторое негодование.

— Я не шучу, Винсент, — голос юноши прозвучал несколько прохладно, вызывая ассоциации с тем тоном, который не так давно напугал Татьяну, — И чтобы ты не слишком пугался, предупреждаю сразу — ничего хорошего тут нет. Зато есть важное и местами полезное…

— Ты не шутишь… — медленно повторил мужчина, вглядываясь в собеседника. Нет, он не шутил. И само это, сей факт казался настолько странным, что Винсенту просто хотелось занести его в историю, выгравировать дату дня, когда Роман счел что-то серьезным, на дощечке и повесить на самом видном месте. В самом деле — Роман не шутит! Роман! Человек, который даже из трагической гибели огромного количества народа в стенах этого замка ухитрился в свое время сделать шутку, тот, кто смеялся всегда и над всем! И вдруг он не шутит. Хранитель памяти был совершенно искренне поражен и даже немного шокирован.

— Не шутишь… — вновь неспешно проговорил он и, покачав головой, негромко хмыкнул, — Даю слово, я запомню этот день и час, чтобы потом напоминать тебе и всем, что было время, когда и ты что-то полагал серьезным, — он вздохнул и, изо всех сил отгоняя от себя стремление шутить, немного нахмурился, — Так. Ну и в чем же, собственно говоря, дело? Ты выяснил, что Анхель не боится дихлофоса?