Дети Ржавчины - Тырин Михаил Юрьевич

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91

– Спасибо, Петя, очень тронут. Надо было сказать об этом сразу, я и так опоздал.

– Вот еще что! – добавил Петр шепотом. – Приказ – оружия не брать.

– Что?! – я широко открыл глаза.

– Идем...

Открывая дверь, я уловил краем глаза, что парнишка в бейсболке все-таки поднялся. И еще я успел услышать:

– Скоро перемена... Может, вместе пойдем, у меня зонт...

ВЕДОМСТВО

– Так что насчет оружия? – прицепился я к Петьке, едва мы оказались на улице.

– Ты уже слышал. Оружие нужно сегодня вечером сдать в хранилище.

– Петя, ты меня пугаешь.

– Не больше, чем Директор испугал меня.

– Послушай, это серьезно. Что говорили на планерке?

Петр выразительно посмотрел на меня и ничего не сказал. Я же пребывал в смятении. И вовсе не потому, что мне очень нужен этот пистолет. Как раз наоборот.

Вся штука в том, что, кроме нас, по городу ходит огромное количество вооруженных людей в штатском. Таможенники, фельдъегери, охранники самых разных мастей. Не говоря уж про милицию. Даже ревизорам, что проверяют билеты в поездах, и тем дают револьверы.

Все они имеют четкие правила на тот случай, если придется доставать своих железных защитников из кобуры. Выстрелить в человека можно только в строго определенных случаях: например, если кто-то захватил заложника или пытается отобрать у тебя пистолет. Всего шесть пунктов. Мало, но в этих пунктах предусмотрены все мыслимые и немыслимые ситуации, в которые может попасть человек с оружием. Больше не придумаешь, сколько ни напрягайся.

Так вот, у сотрудника Ведомства таких пунктов девять.

И вдруг... Собственное начальство не доверяет нам наши пистолеты.

Правда, справедливости ради нужно сказать, что на моей памяти лишь один случай, когда сотрудник Ведомства воспользовался правом стрелять.

Мы с Петькой стояли уже на разделительной полосе широкой улицы и ждали, когда иссякнет поток рычащих, агрессивных, озверевших под дождем машин.

– Погодка... – пробормотал Петя. – А завтра – жара.

– Веришь синоптикам?

– Нет. Верю внештатникам.

– Правильно. А мне один внештатник подсказал простой способ, как остаться сухим под дождем.

– Ну-ка...

– Элементарно. Нужно только обходить струи и уворачиваться от капель.

– Он сам-то этот способ попробовал?

– Спрашиваешь! Давай-ка бегом, пока машин нет.

Мы заскочили в подъезд и полезли за своими карточками, которые надлежало показать тете Саше. Тетя Саша знает нас как облупленных, но если не показать ей документы, она нажмет скрытую кнопку под стойкой и нами займутся совсем другие люди. Таковы правила Ведомства.

– Ну, ты иди к шефу, а мне тут еще в одно место нужно... – засуетился Петр.

Я не стал дожидаться лифта и побежал по лестнице. Торопливо открыл кабинет, захлопнул окно, через которое на стол падали дождевые капли.

Теперь – к Директору. Я перерыл бумаги в столе, чтоб взять одну с собой и прийти как бы по делу, а не с пустыми руками и повинной головой. Наконец нашел номерную инструкцию, которую должен был вернуть еще месяц назад.

Инструкцию – в папку, мокрые волосы – пригладить, галстук – поправить. Все, можно отправляться.

У Директора большой кабинет. Но, что странно, сам Директор в нем не смотрится маленьким. Порой кажется, нет такого пространства, по сравнению с которым казался бы маленьким шеф Ведомства. У него могучие округлые плечи, толстые руки с ладонями-лопатами, в которых он по неосторожности только на моих глазах сломал с десяток авторучек. Недавно ему подарили новую – немецкую, титановую. Она еще цела, хотя и слегка погнута.

У Директора смуглая кожа и крючковатый нос, что делает его похожим на индейца. Волосы черные и жесткие, причесыванию они не поддаются, и потому всегда пострижены «ежиком». Голова сидит крепко и надежно, как наконечник стенобитного орудия. И такой он весь – прочный, добротный, тяжелый. И очень спокойный. Когда сидит в президиуме – даже не моргает.

Директор поднял на меня глаза.

– Вот, – я протянул бумажки. – Вы просили вернуть лично в руки.

– А-а, спасибо. Пустяки, можно было у Марины оставить. Что-нибудь еще?

– Да нет... – начал я валять ваньку. – Если только...

– Кстати, Олег, – перебил он меня, – я что-то хотел сказать тебе утром, но не нашел. Ты в лаборатории был?

– Нет, – ответил я. – Я сегодня опоздал.

– Опоздал? – с удивленной улыбкой переспросил Директор. – Троллейбуса долго не было? В другой раз не стесняйся вызвать дежурную машину.

– Дело не в троллейбусе. Просто проспал.

Я твердо знаю и никогда не изменю этому принципу – шефу врать нельзя. Он четко видит, когда ему врут. Если соврешь – он запомнит. Если скажешь правду – даже в ущерб себе, – он оценит и тоже запомнит. Из этого складывается доверие.

– Проспал... – он понимающе покачал головой. – Что ж, бывает. Ну, хорошо, иди.

В душе такое чувство, будто получил хорошую взбучку. Хотя никакой взбучки не было. И обиды на начальство нет. Директор на этот счет молодец. Умеет следить за дисциплиной, никого не обижая. В Ведомстве недопустимо создавать конфликтную обстановку.

Но я знаю и другое. Воспитательный процесс на сегодня не закончен. Сейчас Директор говорит мне «иди», а после обеда вдруг спросит, почему я не готовлюсь к командировке. Я скажу, что ничего не знаю. Почему? Потому что не был на планерке. Почему? Проспал. И снова будет настроение, как после взбучки. Ну, нет, не доставлю я ему такого удовольствия.

– Можешь идти, Олег, – он опустил глаза к своим бумагам.

– Простите, а что насчет завтра? – деликатно поинтересовался я.

Если Директор и был разочарован моей осведомленностью, то ни один даже самый проницательный человек не смог бы об этом догадаться.

– Насчет завтра? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Да, – так же вежливо напомнил я. – Насчет завтрашней командировки.

– Ах да, конечно, – он отвернулся к компьютеру. – Одну минуту.

Все! Я разрушил его воспитательные планы, и теперь наконец вместо игры в кошки-мышки начнется нормальная работа. Директор распечатал бланк, тщательно свернул и положил в конверт.

– Вот.

И ни слова больше. Сам знаю, что прочитать предписание я должен у себя в кабинете без посторонних, а затем уничтожить.

По коридору я летел, как на крыльях. Что ни говори, приятно из разряда недисциплинированного, опаздывающего разгильдяя вернуться в положение полноправного сотрудника.

В кабинете я сразу прыгнул на свой стул-вертушку и посидел некоторое время, наслаждаясь упавшим с души камнем. Тихо подал голос телефон.

– Слушаю.

– Ну? – это был Петька.

– Попозже поговорим, – отрезал я, удивленный его нетерпением.

Я вскрыл наконец конверт и расправил отпечатанный бледным шрифтом бланк.

И все. Ниже шли только талоны для склада и бухгалтерии. Я отделил их с помощью линейки и положил в карман. Направление изорвал в мелкие клочки и выбросил в запечатанную мусорную корзину с узким отверстием в крышке.

Если краткость – сестра таланта, то передо мной несомненный шедевр. Впрочем, кое-какую информацию из него можно выудить. Во-первых, нет ничего о цели поездки и условиях работы. Это может означать, что объект исследования очевиден и мы заметим его сразу по прибытии. Это старая традиция Ведомства – ничего не говорить участникам изыскания перед началом, чтоб не сбивать их восприятия. Если сказать, например, что в местных лесах завелись зеленые человечки, то мы будем искать именно их и можем пропустить что-то более важное. Тем более что подобные командировки часто основаны на самых нелепых слухах.

Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91