Офицер. Слово чести (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

— Так зачем ты это сделал?

— Слушай, тебе не всё равно? Чего под кожу лезешь?

— Не скажи. Игорь, вопрос действительно очень сложный, — влез Степаныч. — У нас с установкой уже были пробные запуски, отправили двух добровольцев. Вот только там что-то с психикой, они становились настоящими… Отморозками что ли? Причём вообще без башни. Один серийником стал, педофил, больше сорока тел в лесу прикопал. Хотя были вполне хорошими людьми, лаборанты в лаборатории. Решили человека военного повоевавшего взять, с крепкой психикой, всё подготовили, а тот в последнее мгновение в отказ пошёл. Хорошо я про тебя вспомнил.

— Именно так, — подтвердил Сергей Николаевич. — Да так, что мы не успели собрать по тебе информацию. Сейчас мои люди этим занимаются. Может сам опишешь кто ты?

— Легко. Майор в отставке. Комиссован по ранению. Последняя должность начальник разведки отдельной бригады ВВ. Только я им никогда не был, подняли, чтобы пенсия выше была. Командиром разведроты я был, в ней взводным начинал, в ней и закончил. Комиссован в тридцать один год. Дальше на гражданке обустроился, нашёл свою нишу, работал.

— Кем? И что за ранения? — допытывался наш «водитель». — По виду здоров как бык. Ну разве что трёх пальцев на левой руке нет.

— По пальцам и комиссовали, указательного-то нет. Я амбидекстр, обеими руками владею одинаково, но это не важно. У меня причиндалов нет.

— В смысле? — удивился Степаныч. — Чечены отрезали что ли?

— Нет. Пулей разрывной оторвало. Напрочь, ни члена, ни яиц.

Тот невольно присвистнул, однако от темы моей инвалидности, мне она была неприятна, мы ушли, и те продолжали допрос. Например, как я зарабатываю.

— Я веду переговоры. Сложные. Стараюсь делать так, чтобы в выигрыше были заказчики. Обычно получается.

— Киллер? — уточнил Сергей Николаевич.

— Нет, но иногда приходилось, когда на отморозков или на рейдеров выходил. По-другому они не понимают. Я переговорщик со стволом в руке. Пуля не всегда последний довод, бывает и начинаем с неё.

— Согласен. Так что по поводу тех бритоголовых?

— Это месть.

— Причина? Я должен знать.

— Год назад узнал, что у меня дочь есть, мать её до последнего скрывала. С моим ранением сами понимаете, что это для меня значило. Ну а когда труп девочки нашли, поизмывались над ней вволю, прибежала, сообщила… Тварь. Семью она видите ли разрушать не хотела. Поискал и нашёл виновных, год этим занимался. Теперь доволен ответом?

— А девчат почему завалил?

— Они там тоже были.

— Ты бы мог в тихую с ними разобраться. Пропали и с концами. Почему так ярко?

— Мать её попросила. Да ещё чтобы умерли те страшной смертью, как наша общая дочь. Чтобы уже их родители плакали по своим деткам.

— А умерли они быстро, вряд ли что успели понять.

— Я солдат, а не чудовище. Хотя этих уродов на кол бы посадил с удовольствием. Была у меня причина так быстро их отработать. Акция должна была стать известной, и просьбу я выполнил.

— А она не могла тебя обмануть по поводу дочери? Найти бесплатного убийцу, да ещё инвалида и контуженного? — подал голос бывший сосед.

— Тест показал сходство по типу отец-дочь, — коротко ответил я. — Хоть так дочери пригодился.

— И что, простишь её что дочь прятала?

— Судьба за меня уже отомстила. Дочь потеряла, муж развёлся, живёт в коммуналке, одна. Работать не любит и не хочет, привыкла быть домохозяйкой на всём готовом. Чего хотела то и получила. Ха, представляете, она ещё намекнула чтобы я её на содержание взял. Обломалась. Ладно, хватит мне в душу лезть, говорите, что не так с этой установкой?

— Да вроде уже всё сказали, — пожал Степаныч плечами. — Билет в один конец, непонятное воздействие на мозги, ну и то что мы теперь уверены, мир не наше прошлое. Изменений не обнаружили, хотя вмешательства в историю были. Значит задача у тебя вот какая, тебя перемещают в тело советского офицера что едет в отпуск в Москву, он москвич, и ты убиваешь Хрущёва.

— А год какой?

— Пятьдесят девятый. Задачу понял? Тебе нужно не только вжиться в свою роль, но и достать оружие и выполнить задачу. По последнему мы поможем, узнаешь где в катакомбах под Москвой имеется склад оружия, оставшийся с Гражданской, там даже пулемёты есть. В нашей истории его нашли только восемьдесят третьем. Это точно. «Маузер», с которыми комиссары ходили, до сих пор храню.

— Да понял я. Не вижу особых проблем, только мне с этого всего какой прок?

— А ты не понял?

— Понял. Хочу от вас услышать.

— Молодое тело, со всеми причиндалами, как ты говоришь. Возможность покинуть Союз и перебраться заграницу. Ты же вроде языками владеешь?

— Английский и французский в совершенстве, на немецком говорю бегло, — ответил я с задумчивым видом. — В Париже у меня даже домик был на окраине, но как чёрных понаехало, продал. Перед этим закопал семью чёрных что без моего разрешения в нём жила. Да и деньги нужны были, с поисками уродов, что дочь убили. А с языками… Надо же было чем-то занять себя, когда списали. Оказалось, предрасположенность к языкам у меня. Репетиторов потом нанял, даже акценты убрал. Жаль с немецким не закончил.

— Ну вот видишь, сможешь ты свой шанс получить.

— Всё равно что-то не так. Те двое первых из лаборантов действительно ничего не смогли сделать?

— Насчёт одного я тебе сказал правду, маньяком стал, и мы за этим целый год наблюдали, пока не потеряли контакт с тем миром. А второй оборвал все концы и жил припеваючи. Никаких докладов и анализов. Сынком первого секретаря области стал, мажор хренов.

— Год? — ухватился я за оговорку.

— Ну да. У нас с два десятка миров под присмотром. Мы там якоря поставили. Но как мы отправляем в мир «десантника», мы так добровольцев называем, год и всё, мир уходит, и оборудование не может уцепится за якоря. Мы больше его не видим.

— Понятно.

Мельком посмотрев на машину «ДПС», что двигалась перед нами с сиреной и мигалками, у Степаныча хорошие связи, с таким кортежем, второй внедорожник за нами катил, а мы двигались действительно быстро, должны были успеть, я размышлял. Предложение конечно же интересное, так что скатаемся, и посмотрим. Если что не так, уйду в отрыв. Квартиру, дом и технику я продал, в квартире своей пока как квартирант жил, деньги увёл в заграничные банки, а я планировал покинуть страну, так что особо взять с меня нечего. Через пару лет, если я не дам о себе знать, деньги уйдут в фонд Ветеранов. Завещание у меня такое было. А сейчас, пока мы ехали, Степаныч и наш водитель посвящали меня в реалии пятьдесят девятого года. Показывая на планшете что и как выглядит. Как люди одеваются, какие деньги, цены, ну и всё такое. Всё же в те времена я не жил, но информационную подборку те набрали солидную, есть что изучать. Этим я и занялся. Занимался пока ехали, потом на месте пока переодевали в больничную пижаму, и даже изучал пока лежал на столе. Ну а дальше началось. И ведь сработало оборудование. А я ведь был до последнего уверен, что это если не розыгрыш, то просто херня полная. А оно сработало.

Очнулся я почти сразу. Сердце громко бьётся, готовое вот-вот вырваться из груди, весь в поту, даже простыня, которой я накрыт, и то намокла. Но первое что меня удивило, это тишина. Никакого перестука колёс по рельсам. Да и лежал я на какой-то койке, но не на полке в купе вагона что шёл на Москву. Это что же, Ивана Белова, в которого я должен был вселится, сняли с поезда и в больницу поместили? А это больница, запахи схожи, точно больничные.

Я сомневался, что причиной перевезти меня в больницу, было грубое вселение моей души в тело Ивана, потому как всё болело, да и голова тоже. Причём травмы были физические. Больно. Однако беря тело под контроль, пошевеливался, скрипнув койкой, и дотянулся. Точно переселение, яйца и член на месте. Хм, и даже вполне целые. У меня раньше размер поменьше был. Живём. О, заработал. Теперь точно живём, главное опробовать на ком. Пальцы на месте, а ведь три под корень срезаны были и у четвёртого фаланги не хватало, теперь тоже появились. Ура! Сейчас всё на месте было. Дальше, видя, что тело подчиняется всё легче и легче, стал ощупывать себя. На голове повязка, и ощущается шишка на темечке. Да ещё засохшая кровь на бинте. Такое впечатление, что Ивана хорошенько отоварили, а потом выбросили из вагона на полном ходу. Не поломался, но синяков наставил множество, судя по ощущениям. Одет я, а теперь, раз уж тело Ивана стало моим, и отождествлял его как свою собственность, именно это имел в виду. Так вот, на мне было что-то вроде ночнушки на голое тело, как у женщин, вроде белое. Вроде говорю по той причине, что снаружи ночь. Темнота за окном, поэтому так и тихо, все спят. Однако контуры предметов и очертания я видел отчётливо. Зрение похоже неплохое, утром узнаю точно. У другой стены комнаты, а думаю это действительно палата, стояла ещё одна койка, на которой кто-то сопел. Я же продолжил ощупывания, и тут вдруг наткнулся на усы на своём лице. Охренеть, откуда усы? Фото Ивана мне из поезда показывали, хоть и смазанное слегка, но точно не было у него такой растительности под носом, да и сам я эти трамплины для вшей не любил. Терпеть не мог. Так это что, не Иван? И в чьё тело я попал? Хм, а вот некоторое облегчение я всё же испытал, значит не придётся убивать Ивана, его душу, ведь я должен был занять его место. Ну а то что я занял тело этого, не знаю кого, тут уже моей вины нет. Дело случая. Совесть это здорово успокаивало.