Ужасное сияние (СИ) - Платт Мэй

Шлем-шлемом, но Дрейк ещё и добавлял сверху.

— Ты не сможешь охотиться, если не будешь понимать, как устроены твои враги и техника, которую ты используешь. Но даже это не главное. Если верить, что алады — демоны, что они чудовища, с которыми не справиться, то так и будет.

Физиономия Дрейка сделалась вдохновенной и торжественной. Нейт пытался не заржать, ёрзал в своём кресле. На коленях лежал шлем. Несколько рядов кресел позволяли не мешать друг другу, одновременно практиковались в виртуале несколько человек, кто-то ругался, кто-то считал «три-пять-девять», перепрыгивая через числа.

— Ты можешь не заучивать все теории преобразования плазмы, чтобы пользоваться прерывателем и уничтожать их. Главное — понимать: они не «демоны», не какие-то неодолимые силы, а всего лишь пространственные парадоксы. Поклоняться аладам — всё равно что камням или воде, ультрафиолетовому излучению или фотосинтезу.

Что такое «фотосинтез», Нейт вроде недавно читал, но забыл, а переспрашивать Дрейка — себе дороже.

— Камни лежат себе тихо и не пытаются запрыгнуть и оставить кусок мяса и дыру, — пробурчал Нейт.

— В состоянии покоя. А если это шахта в скале и землетрясение? Я тебе рассказывал про город, из которого родом?

Слушать про полисы было интереснее разглагольствований, поэтому Нейт заискивающе улыбнулся.

— Полезные ископаемые добывают в Табуле, но они не лежат в одном месте, поэтому мы выбираемся далеко за пределы купола — под землёй. Это опасно, отработанные шахты запечатывают, чтобы там не образовывались алады, самую грязную работу делают дроиды, но всё равно, когда входишь в шахту, думаешь о том, что над тобой тысячи тонн камня, железных и золотых жил, есть и мягкий песчаник, и гранит, которому ничего не сделается за миллион лет, и потом лезешь в шкуродёр, и самое страшное для тебя — это камень. Меня однажды чуть не завалило в рукаве. Я был вдвое младше тебя, между прочим. А ты говоришь, что камни лежат тихо.

— Но вы к ним сами полезли. В смысле…

Нейт осёкся и вскочил.

Дрейк задумался. Он хмурился, и это всегда выглядело странно, как и б<i>о</i>льшая часть его мимики.

— Может, когда-то и к аладам тоже «полезли». В любом случае, уже поздно.

Дрейк не стал продолжать свою лекцию, а она теперь не выходила из головы Нейта. Он тренировался с ножом: теория-теорией, шлемы и виртуальная реальность — это хорошо, но под полигон оборудовали просторную площадку — две трети базы. Он ударил ножом «идиота», так прозвали болванки с минимальным компьютеризированным интеллектом. «Идиоты» годились для рядовых тренировок, поскольку были дёшевы, рекруты переводили их сотнями. Рапторы практиковались на более сложных мишенях, но их ещё нужно было заслужить.

Идиот пискнул и повалился в песок.

«Полезли к аладам».

Нейт помнил, что рассказывали дома. Он иногда скучал по прежней жизни, но в любом случае ушёл бы, а быть раптором лучше, чем авгуром, да? Он вернётся и будет защищать свою деревню. Может, и другие тоже.

«Я видел его, ту большую хрень, а потом она прыгнула».

«Я к ней не лез».

Ещё два удара. Нейт подпрыгнул и сделал пасс сбоку и снизу. Поблизости тренировались ещё несколько новичков, плюс его ровесница сипай Джейн Киз, у которой кожа была такая чёрная, что казалась сгоревшей до угля, но всё равно гладкая и красивая, хотелось потрогать её розовые губы и кудрявые волосы. Дрейк тренировал его каждый день, сначала это было невыносимо, потом Нейт привык, сам стал приходить на полигон. Мышцы ещё иногда болели от перегрузок, зато он научился подпрыгивать и бежать за целью — раз, и всё. «У тебя будет только пара секунд, пока тварь не разрастётся».

«Я не лез к той штуке, а куда она потом делась?»

Из утрамбованного песка откопались ещё три «идиота» на тонких проволочных подпорках. Нейт сшиб два, третий его ударил в живот и противно пропищал: «Проиграл!»

— Отвали, — Нейт нечестно пнул болванку, выключил прерыватель и пошёл искать Дрейка. Или Леони, они оба всегда были готовы ему помочь. Пожалуй, Леони даже лучше — она рассказывала поживее, да и с деревенскими общалась больше, насколько Нейт успел понять. Среди рапторов это не приветствовалось, но и не запрещалось, потому что очень трудно что-то запретить людям, которые постоянно рискуют жизнью, сражаясь с этими «камнями». Камнями, которые только и хотят оставить от тебя дыру и воронку, чёрт бы их побрал.

По пути с полигона до казармы най-рисалдаров в Нейта кинули по комку грязи близнецы Энни и Калеб, и Нейту пришлось ответить тем же, мелкие его бесили. Они дразнились «дылдой», «дикарём», подвывали и улюлюкали, становились на четвереньки, отклячивая зад. Нейт поколотил обоих пару раз, но получил взыскание и был вынужден перебирать с дроидами на складе крупу — «городскую» пшеницу пополам с обычной охрянкой, которая росла не в пример лучше за куполами и где угодно. Дроиды бы справились сами, оттого наказание было ещё унизительнее.

Ком грязи влепился в живот Калеба. Энни ускользнула, а её брат скрючился и начал противно хныкать. Нейт шумно вздохнул. Эти два бледных червяка вечно нарывались на трёпку, а потом изображали из себя невинных мальчика и девочку.

— Ты урод! — вопил сейчас Калеб. — Все знают, что ты урод! Дикарь! Все уже сипаи, один ты рекрут! Как мелкая Яо!

— А ты… а вы… — из-за ближайшего сарая, где хранили амуницию, в основном запчасти для рапторов и батареи-топливо, выглядывала Энни. — Авгур Укки и Мамаша Кейбл говорили, что когда близнецы — это как Инанна и её брат-муж. Проклятые и будут вечно мучиться, не живые, не мёртвые.

Нейт сам не знал, почему вырвалась старая сказка. Может, он слишком долго думал и слишком много хотел задать вопросов, в том числе про того алада, который пропал неизвестно куда. Он прикусил язык.

Близнецы Калеб и Энни высунулись откуда-то оба, мальчишка был грязным, а девчонка раскраснелась и даже стала не такой блёклой рыбиной, как всегда.

— Чё? — переспросила она.

— Ничё, — передразнил Нейт.

Это не то, чем было принято делиться. Не с городскими. Близнецы подошли ближе, глядя одинаковыми светло-серыми глазами, прозрачными, как четыре огромных лужи.

— Ну, это у нас так говорят, — нехотя продолжил Нейт. — Инанна, мать аладов, рождает чудовищных детей, а её близнец «принимает роды». Они хуже всех демонов, но они же и боги. Они хранят мир. Они пьют кровь земли и будут это делать, пока всё не закончится. — он пожал плечами. — Как-то так. Ладно, не забивайте голову, это просто легенда.

«Им же лет по двенадцать», — ему стало стыдно, что он всерьёз задирается с мелкими. Близнецы проводили его открытыми ртами и изумлёнными, вытянутыми рожицами.

Нейт почему-то неуютно передёрнул плечами, чуть щурясь от солнца: близился полдень, и обед скоро.

— Эй. Рыжий. Дрейк ушёл ловить аладов, — вдруг подала голос Энни.

Тот обернулся.

— Да? Спасибо. А Леони не видели?

— Видели, — сказал Калеб. — Она раптора своего подкручивает. Чего-то там новое ставит. Слушай… а мы не превратимся…

— В Инанну и её брата? Нет. Не думаю, — Нейт ухмыльнулся, но на языке всё ещё был какой-то железистый привкус, словно укусил губу, и рот заполнило кровью. — Спасибо.

В ангаре светились стены, потолок, даже пол. Яркость можно было отрегулировать, сделать направленной или приглушить. Свет здесь гас, только когда никого не было, но такое случалось редко, всегда кому-то надо было «подкрутить» раптора. Пилоты привязывались к своей технике, уже понял Нейт, не зря же их — людей и машин — называют одним словом. А похожим на укороченных, но длинноногих варанов механизмам дают имена.

«Кислотная Бабка» Леони стояла седьмой в девятом ряду. От неё действительно глаза жгло, как от кислоты. Нейт спросил однажды хозяйку, зачем это — рука, волосы, раптор. Та сначала буркнула: «Просто», а потом объяснила: «Когда днями и ночами торчишь в пустошах, чокнуться можно от этой зелёной ряски, голубого неба, серо-жёлтого песка». Нейт её не очень понял, ему даже местность вокруг Змейкиного Лога казалась интересной. Вон Речка, заросли аладовой травы, телепорт…