— Ты мне что с парнем сделал, скотины кусок? — Гость уперся руками в колени и начал медленно вставать. — Тебе, бестолочь, доверили привезти его в целости и сохранности. Даже несмотря на те условия, которые требовалось выполнить по дороге…
Я только открыл рот, собираясь высказаться в защиту чекиста, как Игорь Иванович, даже еще не до конца выпрямившись, вдруг резко выкинул руку вперед. Клячин тихо «крякнул», но это, так понимаю, от неожиданности. Просто наш гость со всей дури зарядил чекисту в рожу кулаком. Надо отдать должное, Николай Николаевич даже не покачнулся. Реально. У него и звук-то изо рта вырвался исключительно на выдохе.
— Эй, вы чего?! — Я вскочил из-за стола, хотя сам не понимал, на хрена.
Не бить же мне гостю рожу в защиту Клячина. Да и большой вопрос, кто кому чего набьет. Чертов Реутов…Гадом буду, прям с завтрашнего дня займусь его телом. Сколько мне в нем быть — вообще не понятно. С каждым днём история эта становится все занимательнее. Но лучше я хоть немного облегчу себе жизнь, подправив физические показатели Реутова, чем вот так каждый раз стрема́ться в спорных ситуациях.
Игорь Иванович в мою сторону даже не глянул. Хотя, подозреваю, мало кто в этой жизни повышает на него голос.
— Ты что сделал, гад?! Ты его трогал? Бил? По голове бил, сволочь?! — Выплевывал он слова прямо в лицо Клячину.
Гость выглядел разъярённым. Впрочем, это слово мало передает его настроение. Он буквально впал в бешенство. Лицо у Игоря Николаевича раскраснелось, а глаза налились кровью.
— Никак нет, товарищ старший майор государственной безопасности. — Отчеканил Клячин. — Все мои действия соответствовали поставленным задачам. Создать для кандидата условия, которые позволят раскрыть его потенциал и определить благонадёжность. За рамки дозволенного я не переступал. Воспитанник детского дома, Реутов Алексей, вел себя достойно…
Николай Николаевич замолчал, переводя дух, посмотрел в глаза гостю, хотя до этого просто таращился в одну точку, куда-то за спину начальству, потрогал челюсть рукой, подвигал ею вправо-влево, а затем добавил совсем другим голосом, более «свойским»:
— Товарищ Бекетов, ну, что ж я…идиот, что ли? Зачем мне его бить-то? Никогда же Вас не подводил. Ни разу…С самого первого дня службы.
— Да не трогал он меня, вы чего?! — Поддержал я Николая Николаевича.
Просто…Блин, он хоть и псих отмороженный, но уже вроде как привычный. Свой. А этого майора…тьфу, блин…старшего майора государственной безопасности…язык сломаешь, на хер, пока выговоришь…В общем его вижу впервые.
— Я давно ничего не помню. Вернее, не с детства, конечно. Имею в виду, до появления Николая Николаевича это произошло. Ну…то есть…эх… больше недели назад в детском доме случилась драка. Приличная такая драка. Я долбанулся о…об пол. Да! Об деревянный пол. Наверное, где-то что-то переклинило. В башке у меня. И всё! Очнулся когда, в голове — никакой информации. Ноль. Стресс, шок, все дела. Думал, как бы директору сообщить, чтоб в больничку не упекли. Кто ж детдомовскому обрадуется в больничке? А тут Николай Николаевич приехал. Забрал меня. Ну, я не стал афишировать. Зачем? Да и все равно надеялся, что пройдёт, отпустит…
Врал я, конечно, вдохновенно. С огоньком. Сочинял на ходу. Просто такая версия казалась мне самой подходящей. А что? Вполне реально. В любом случае надо найти оправдание своему неведению. И кстати, теперь даже если у меня будет какая-нибудь хрень проскакивать, тоже буду валить на удар по башке. Главное, не переборщить.
— Погоди… — гость покачал головой, словно с трудом мог поверить в то, что слышит. — То есть, на самом деле…вообще ничего не помнишь?
— Нет. Говорю же Вам, — я сел обратно на табуретку, а затем искренним, честным взглядом уставился на Бекетова.
Заодно попытался прислушаться к внутренним ощущениям. Может, сработает что-то. Вдруг, щёлкнет в голове какой-нибудь тумблер. Сам-то я, что вполне понятно, знать не знаю об этом старшем майоре ни хрена… Черт… главное, вслух его майором не назвать. Если мне не изменяет память, моя, родная, их звания идут в комплекте с этой чертовой «государственной безопасностью». Так вот, я, конечно, старшего майора государственной безопасности не знаю. Это понятно. Но Реутов, выходит, знал.
Однако, нигде ничего не щёлкало. Смотрел на этого мужика, с аккуратной стрижкой, с сытым, откормленным лицом, и никаких эмоций не испытывал. Кроме, конечно, весьма конкретного напряга. С хрена ли у детдомовца такие люди в знакомцах ходят?
— Вот млядство… — Выругался Бекетов. Потом повернулся к Николаю Николаевичу и сухо велел ему. — Ну-ка, старший лейтенант, иди во двор. Посмотри там… Не знаю, что… Дров наруби. Дорогу почисть. Сам разберёшься.
Клячин молча развернулся и вышел из кухни. Буквально через минуту хлопнула входная дверь.
— Таааак… — Старший майор этой трижды проклятой безопасности повернулся ко мне. — Даже и не знаю, что сказать…А соображаешь как? Нормально?
— Конечно, нормально. — Я ещё сильнее вылупился на него.
Моей искренностью, которая, надеюсь, имелась во взгляде, можно было сейчас поливать африканскую савану, чтоб превратить в цветущий лес. Просто огромное море искренности. Не хватало, чтоб меня тут в психи определили.
— Все отлично. Башка варит на сто процентов. Только не помню о себе ничего. Ну, и Вас, соответственно, тоже. А так-то я не идиот. Все понимаю. Где нахожусь, что вокруг происходит. Думаю, это скоро пройдёт. Последствия драки и удара. Не более.
— Хм… — Бекетов потер подбородок. — В принципе…не такая уж это большая проблема…
Он выглядел задумчивым. Видимо, соображал, как поступить дальше. А я в этот момент тоже соображал. Только немного в другом ключе. Переваривал кусок информации, который проскочил совершенно случайно в словах Клячина. Действовал, согласно поставленной задаче…Создал условия…Выходит, он специально тащил меня из Свердловска в Москву на этом чертовом паровозе…Проверял, типа…Так получается. Значит, ему велели это сделать. А проверял что? Не сдохну ли? Не попытаюсь ли бежать? Не брошусь ли под колеса поезда? Не придушу ли его по-тихому ночью? Вариантов до хрена, конечно.
В голове прокручивались те четыре дня нашего путешествия. Выдержка? Терпение? Послушание? Что-то из этого репертуара нужно было увидеть Клячину в моем поведении? А главное — зачем?
— Алексей… — Наконец Игорь Иванович, видимо, решил для себя сложную задачу, и теперь выглядел абсолютно спокойным. — Это, конечно, весьма неожиданный поворот… Насчёт твоей памяти. Но… Давай кое-что тогда объясню. Я не просто так отправил товарища Клячина на улицу. Скажем так, он не все о тебе знает. И все ему знать точно не надо. А нам необходимо с тобой побеседовать, выходит, открыто. Как ты уже понял, мы знакомы давно. Но на самом деле, даже не представляешь, насколько давно. Думаю, надо начать с того, что я хорошо дружил с твоими родителями.
Он замолчал, уставившись на меня грустным взглядом.
Зашибись…Я моргнул несколько раз, чтоб достоверно выглядеть удивлённым, а потом спросил:
— Как родителями? А товарищ Клячин говорил, не было их. Мол, на улице нашли.
— На улице… — Старший майор государственной безопасности, усмехнувшись, в очередной раз покачал головой. — Про улицу велел тебе говорить я. Дойдем до этого момента. Улица — легенда, которой нам пришлось придерживаться последние девять лет. Ради твоей же безопасности. Мы были вынуждены так поступить. Ты не помнишь, выходит… Но… В общем, твоим родителям я помочь не смог. Их оговорили… Да… Отец твой был дипломатом. Служил в интересах Советского государства в Германии. Но потом… Его отозвали, арестовали и обвинили в работе на иностранную разведку. Мне очень жаль, Алексей, твоих родителей давно нет в живых. Я в те времена занимал не слишком высокую должность, так что никак не мог помешать трагедии. Да и год выдался… В 1927-м все произошло. Летом товарища Войкова убили враги. Это же ты помнишь? Такое точно нельзя забывать.
Игорь Иванович прервал свой рассказ и уставился на меня настороженным взглядом.
