Под покровом тайны (СИ) - "Робинзон"

   Прабабушка задумчиво поглядела на него и затем высказала все, что думает.

   -А кто на днях кричал, что меня на чистую воду выведет? Не ты ли Кузька на собрании говорил, что советская медицина все болезни лечит, а знахарям здесь места нет? Чего ты тогда фершалицу Нинку не позовешь? Пусть она твою внучку лечит.

   Кузьма Петрович снова тюбетейкой вытер крупные капли пота с головы и жалобно сказал:

   -Дык, Нина Васильевна уже смотрела, сказала с животиком у Анюты проблемы, надо укропную воду давать. Мыльце в попку вставить. Все делаем, а толку нема. Ну, будь ты человеком, Аглая Никаноровна, посмотри ребенка.

   Бабушка испытующе посмотрела на него и сказала:

   -Ладно, Господь с тобой, поехали, посмотрю, чего там у вас случилось.

   -Лена! - повернулась она ко мне,- собирайся, со мной поедешь, будешь на подхвате.

   Кузьма Петрович воспринял бабушкины слова, как должное, а вот у меня от них все внутри опустилось.

   Я попыталась возразить, но бабушка так сверкнула глазами, что слова застряли во рту. Сборы были недолги, прошло всего несколько минут, а мы уже катили по деревне в открытой машине, оставляя за собой шлейф пыли.

   Еще через несколько минут мы остановились перед большим, новым, рубленным из бревен, домом. Нас никто не встречал. Кузьма Петрович ринулся вперед, открыл дверь и ждал, когда мы пройдем. В его взгляде на прабабушку была такая надежда, что мне стало еще больше не по себе.

   В доме было натоплено, все окна были закрыты. Стоял сильный запах прелых пеленок. Бабушка поморщилась, ей, как и мне было душно.

   В маленькой комнатке туда-сюда ходила молодая женщина, очень похожая на Кузьму Петровича, на руках у нее заливался бурным плачем ребенок. На стуле у кроватки сидела еще одна женщина в белом халате, рядом с ней на табуретке лежал открытый чемодан с лекарствами.

   Бабушка огляделась и начала командовать:

   -Кузька пошел вон отсюда, когда надо позову! Ты Нинка чего сидишь, погоды ждешь? Быстро встала, окошко открывай!

   Юлька, а ты чего уставилась? Клади робенка на кровать распеленывай шустрей.

   Так, Нинка, окошко открыла? Молодец, теперича давай тащи воды теплой, руки мне сполоснуть и Ленке.

   Буквально за секунды атмосфера уныния и безнадежности исчезла, все забегали, получив указания.

   Я, не отрываясь, смотрела, как молодая мама осторожно развернула пеленку и на ней заливалась плачем малюсенькая красная девочка, со сморщенным лицом. Из живота у нее торчала какая-то штука, завязанная ниткой и замазанная зеленкой.

   Мне как-то доводилось видеть новорожденную сестренку Вальки Клевиной, но та была больше этой девочки и не такая сморщенная и красная.

   Тут в комнату зашла фельдшер с тазом и чайником и начала поливать на руки бабушке.

   -Ты тоже мойся, - приказала мне бабуля.

   Я тщательно мыла руки и думала:

   - Чего она хочет от меня? Я ведь ничего не понимаю, мне страшно!

   Фельдшерица, поливавшая мне руки, поставила пустой чайник на стол и дала полотенце.

   Я вытиралась им и глядела на бабушку.

   А она подошла к кровати и положила руку на животик девочки, та на мгновение смолкла и снова заверещала.

   -Иди сюда,- поманила бабушка меня.

   Когда я подошла, бабуля положила мою дрожащую руку на животик ребенка.

   - Закрой глаза и осторожно пальчиками ощупай живот,- прошептала она.

   Я, осторожно отодвинув подсохший огрызок пуповины, до меня уже дошло, что это такое торчит из пупка, начала ощупывать пальцами живот. И сразу почувствовала, что в одном месте он немного горячее, чем в других, и в этом же месте явно ощущалось небольшое округлое образование.

   -Что это, бабуля?- шепнула я ей.

   Но та повернула озабоченное лицо к молодой маме и спросила:

   -Юлька, когда она сильней орать стала?

   Услышав, что с утра, бабушка облегченно вздохнула и сказала:

   -Ну, слава те Господи! Есть еще время..

   Она положила снова руку на живот и положила сверху мою:

   -Закрой глаза и смотри,- шепнула она.

   Затем она начала медленно тянуть слова заговора

   Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Слово мое, исполняйся, кишка с кишкой не слипайся. Ножом засеку, голиком разделю. Мать Богородица, бабушка Соломоница Христа пеленали, внутренности поправляли. Поправлю и я рабу божью Анюту. Ключ, замок, язык. Аминь. Аминь. Аминь.

   И я увидела! Увидела рукой, не глазами! Красноватое свечение появилось под бабушкиной ладонью и начало распространяться в глубь животика. Под ним проявилась та опухоль, которую я прощупала пальцем. Только сейчас она немного шевелилась, и до меня дошло, что это распрямляется кишка, которая в одном месте вошла вовнутрь себя

   Заговор резко оборвался. Бабушка покачнулась и навалилась на меня.

   Я вскочила и попыталась ее удержать, но если бы не фельшерица, мне бы, ни за что не удалось этого сделать.

   -Аглая Никаноровна,- громко обратилась она к бабуле,- что с вами?

   Та уже немного пришла в себя и оттолкнула нас в сторону.

   -Фуу, - выдохнула она, - стара, становлюсь для таких дел.

   Немного успокоившись, мы все уставились на девочку, которая спокойно спала рядом с ней.

   В комнате сразу исчезло напряжение, Юлия села рядом с дочкой и пальчиком осторожно гладила ее по острой макушке.

   В этот момент мне так захотелось быть на месте матери, нянчить эту кроху, что я не выдержала и непроизвольно протянула руки, чтобы взять девочку.

   Куды руки тянешь?- улыбаясь, сказала прабабушка,- вот родишь свою, тогда и будешь тютюшкаться сколько влезет.

   В этот момент я заметила взгляд, который кинула на бабулю фельдшер. В нем было столько зависти и восхищения. И мне уже не хотелось уезжать ни в какой город, сейчас я желала только одного, чтобы на меня хоть иногда смотрели так же, как сейчас смотрят на бабушку.

   Обратно Кузьма Петрович вез нас гораздо тише и клубы пыли за нами не поднимались, поэтому многочисленные бабули и редкие деды, сидевшие кое-где на скамейках у домов внимательно провожали нас взглядами.

   Когда вышли из машины, председатель загородил дорогу и сказал:

   -Слышь, Никаноровна, не серчай на меня, я все помню, и отца своего, тобой спасенного и брата. Просто время такое, приходиться иногда говорить, что требуют, а не то, что думаешь.

   Он покосился на меня и замолчал.

   -Вот,- сказала ехидно бабушка,- в этом вся твоя натура сказывается, червоточинка в тебе Кузька имеется. Ежели не вытравишь ее, плохо дело!

   Кузьма Петрович, досадливо поморщился и вытащил из кармана кошелек.

   - Никаноровна, возьми, не побрезгуй, от чистого сердца даю.

   Он протянул бабушке свернутую сторублевку.

   Та испытующе глядела на него.

   -А ведь и правда, - сказала она, наконец,- от чистого сердца благодарность.

   Ну, раз так, приму я твои деньги. Пенсии мне страна не платит, не заслужила, так хоть люди поддержат. Пошли Лена, домой, - сказала она, - скоро обедать будем.

   Когда мы зашли в дом, Кузьма Петрович, все еще стоял у забора, и чем-то размышлял.

   Я сидела на боковом сиденье вагона и глядела в окно. Вид из него энтузиазма не вызывал, серое небо, мелкий дождь, говорили об одном - осень на пороге.

   Напротив сидел молодой парень, он ехал на учебу в ЛИТМО и, узнав, что я буду учиться только в девятом классе, начал выделывался передо мной. Еще два месяца назад, я бы, наверно, смотрела ему в рот и слушала, затаив дыхание. Но сейчас за плечами были шестьдесят дней неустанного труда, и столько всего пережитого, что кривляния мальчишки меня нисколько не трогали.

   До него это сразу не дошло, и он все хвастался, как хорошо сдал экзамены и в каком вузе ему предстоит учиться. Но для меня его треп был просто посторонний шум, под который хорошо вспоминалось прошедшее лето.