Каузальный ангел - Райяниеми Ханну

Глаза Барбикена наливаются яростью.

— Ты! — кричит он.

— Привет, Барбикен, — с трудом отвечаю я. — Давненько не виделись. — Я пытаюсь кивнуть в сторону Чеховой, но не в состоянии пошевелиться. — Жан ле Фламбер к вашим услугам.

— Ты наносишь непоправимый ущерб! — орет Барбикен. — Убирайся из нашего ганскейпа сейчас же!

Где-то в дальних залах снова гремят взрывы. На этот раз я уверен, что в канонаде участвуют и термоядерные заряды. По корпусу ближайшего пустотного корабля стучат какие-то обломки. Я крепко зажмуриваюсь, но это не помогает: за сомкнутыми веками пылает красное солнце, а по коже раскаленным скребком проходит череда ожогов второй степени.

— Боюсь, я не могу этого сделать. По крайней мере до тех пор, пока не получу то, за чем пришел. Но если вы откроете выход из Арсенала, я постараюсь вам помочь.

— Ты хочешь получить «Леблан»? Почему ты сразу не попросил об этом?

— Так интереснее. К тому же я никогда тебе не доверял. Ну, так что будем делать?

Вдали появляется стройный темный силуэт. Давай, парень, я не могу держать их целый день.

— Ничего не выйдет.

— Как хотите.

Башня пустотного корабля продолжает двигаться, медленно, но неуклонно. Она натыкается на серебристую раковину — метагенератор времен Протокольной войны, как я понимаю из хаотичных пояснений спаймскейпа Арсенала, — и разбивает его.

— О боже. Это, на мой взгляд, действительно тяжелый урон.

Но этого недостаточно. Они в любой момент могут обнаружить Матчека. Надо найти что-то еще, что-то такое, что достало бы их даже за пределами Круга.

Барбикен несколько отличается от той личности, которую я знал раньше, но старейшины не меняются, по крайней мере, до тех пор, пока не присоединятся к другому сообществу зоку. Возможно ли это?

Но попытаться стоит.

— Госпожа Чехова, возможно, это вас заинтересует, — говорю я. — Ваш старейшина работает на Большую Игру.

Чехова таращится на Барбикена. Между ними пролетает вихрь сообщений, затуманивающий изображения спаймскейпа. Ее истинный облик искажается изумлением и гневом.

Мой незамысловатый метамозг улавливает лишь отдельные кваты из этой перепалки, да и то не в состоянии их перевести. Но я могу себе представить их диалог.

— Я бы никогда не поверила, но это все объясняет.

— Он блефует! Неужели ты не понимаешь? Он может говорить что угодно!

— Так вот почему ты заблокировал экпиротический тест, ублюдок, вот почему...

Новая вспышка слепит глаза. Мое синтбиотическое тело содрогается до самого ядра. Я только успеваю подумать, что Матчек выпустил снаряд Хокинга, и теперь все кончено. Но сознание не исчезает, и я понимаю, что гибель черной дыры не унесла наши жизни.

Зрение постепенно проясняется, и я обнаруживаю, что Барбикен возвращается к прежнему обличью, только теперь рядом с его головой парит серебристый овал ку-ружья. Я мягко падаю на дно ку-сферы. Воздух сгущается от утилитарного тумана разбитых фоглетов и рассыпавшихся камней зоку. Чехова исчезает.

— Смотри, что ты заставил меня сделать! — кричит Барбикен. — Вернее, что я заставил сделать тебя! Такой будет официальная версия!

— Барбикен, неужели ты слабеешь с возрастом? Раньше в тебе горел огонь анархии. Помнишь дело с солнцедобывающими машинами? Тогда ты с радостью нарушал правила. Именно поэтому я и обратился к зоку для постройки кораблей.

— Ты опять играешь в какие-то игры, Жан! Как и всегда.

— О нет, я не играю. Только не в этот раз.

— Жан, не будь глупцом! Давай работать вместе! Нам известно о твоем посещении Земли. Нам необходима разведка. Соборность сходит с ума! Лучшего предложения тебе никогда не получить!

Я качаю головой.

— Я не работаю на конов, даже если они носят цилиндры, — отвечаю я. — А кстати, вот мое лучшее предложение: я покидаю вас — вместе со своим кораблем — или мы увидим, как будет выглядеть Япет с черной дырой внутри. Думаю, точно так же, как и Марс. Однако ты уже ничего не сможешь сказать по этому поводу, верно?

Барбикен колеблется. Я чувствую, как невидимый луч ку-ружья упирается мне в лоб. Стискиваю зубы и стараюсь даже не моргать. Это довольно трудно, поскольку лазерные лучи, потоки частиц и кинетические снаряды затянули зал красно-белой паутиной.

— Убирайся отсюда! — рычит Барбикен после недолгой паузы.

В спаймскейпе я вижу, как распахиваются огромные ворота Арсенала.

Теперь можешь прекратить, говорю я Матчеку.

Это обязательно?

Да. И мы еще поговорим об этом позже, молодой человек.

Под нами поднимается «Леблан». Через кват-связь с Матчеком я уже ощущаю его прохладное прикосновение к своему разуму. Его темно-синий корпус не превышает десяти метров в длину, это нечто среднее между «Роллс-Ройс Сильвер Фантом» и космическим кораблем. Яркое пламя двигателей Хокинга выделяется на фоне общего хаоса Арсенала.

— Жан, ты совершаешь ошибку, — говорит Барбикен. — Оортианка примкнула к нам. Согласно нашему волеизъявлению она уже стала членом Большой Игры. Она все нам рассказала.

Дерьмо.

— Мы знаем, что ты не такой, как прежде. Ты можешь угрожать мелким зоку, но не более того. Мы поймаем тебя!

— Попробуйте, — отвечаю я. — А что касается оортианки, оставьте ее себе. — Я смотрю ему в глаза. — На нашу следующую встречу я возьму с собой не только игрушки.

А потом я прыгаю сквозь стенку ку-сферы и медленно опускаюсь к кораблю.

Мы будем наготове, беззвучно шепчут губы Барбикена.

Еще один залп орудий вспыхивает вокруг нас прощальным фейерверком, а потом я погружаюсь в прохладу темно-синего «Леблана».

Интерлюдия

БОГИНЯ И ЦВЕТОК

Жозефина Пеллегрини делает шаг, другой, морщится от боли в ногах. Мокрый песок липнет к босым ступням.

На пляже уже темно. Паутина карты Системы растаяла в призрачном сиянии. Даже море притихло. Демиурги заняты, они слушают ее и создают парциала. Проявляющийся гогол присоединяется к ней на ходу — это пустотелый призрак, песочная женщина, состоящая из множества кружащих в воздухе частиц. Она повторяет движения Жозефины шаг за шагом в ожидании мыслей и инструкций.

Жозефина передает ей воспоминания. Это не ее личная память, это воспоминания Прайма, безукоризненные, сохраненные в веках фрагменты, сверкающие, словно бриллианты. Они достались ей от копи-матери и сделали такой, какая она сейчас. Прежде чем направить их в жаждущий разум парциала, она задерживает каждое из них и пропускает через себя.

Период ее ветвления во дворце-лабиринте под сенью горы Кунапиии, когда ее Жан приходил к ней в последний раз.

Она вспоминает, как была Праймом, но только отрывками. Прогулка по садам Творца Душ, когда она помогала ему пасти рои мыслей. Борьба в войне с самой собой в Давние Времена, против ветви, которая хотела погрузить в глубокий сон Дайсона целую губернию, чтобы оставить позади все проблемы и проснуться не раньше, чем галактика Андромеды заполнит небеса.

Мысли Жозефины превратились в тени чего-то большего и многомерного, что не в состоянии воспринять разум, ограниченный виром-сном.

Однако она хорошо помнит свои чувства в момент, когда вошел вор.

Сначала его нигде не было видно, и вот он уже здесь, стоит и греет руки в пламени черной дыры в цилиндрической комнате, в самом сердце ее лабиринта. Один из ее гоголов сразу же распознает дешевый трюк — тщательно размещенные покровы пространства-времени, скрывающие движение вора по лабиринту даже от ее глаз.

Он в теле из плоти, в массивной голубой броне зоку — не совсем материя, не совсем свет — и с ореолом квантовых камней, соответствующих защите. Она надеется, что камни не предназначены ей. Он уже отдал ей множество камней, и все приносили лишь разочарование.

По сравнению с ней он совсем маленький. Она присутствует в скале и атмосфере, и в компьютрониуме под корой планеты, и в нитевидных колебаниях горизонта событий черной дыры. Он лишь смешение углеродных атомов и сцепленностей, ку-точек и воды и едва достигает роста наименьшего из ее гоголов.