— Товарищ Кольцов, а вас я попрошу остаться.
Иосиф Виссарионович припечатал меня к стулу практически точной цитатой из неснятого тут пока еще фильма. Правда, интонации были совсем не такие, как у Броневого. Трехчасовое совещание по испанской тематике только-только закончилось. Устали все. Вождь тоже человек, тоже мог устать. Но вот решил оставить меня для особого разговора. С глазу на глаз. Надо сказать, что такой чести и доверия я удостаивался нечасто. Несмотря на то, что я попаданец, в ближний круг вождя не попал. Да и не мог, априори. Сталин излишней доверчивостью не страдал. И к каждому человеку долго присматривался, оценивал, как тот работает, как справляется со своими заданиями. В его работе не до сантиментов. Когда все вышли, вождь попросил чаю. Вскоре на столе оказались расставлены вазочки с печеньем и вареньем нескольких сортов, крепко заваренный чай в стаканах с серебряными подстаканниками с гербами СССР. Новодел, но созданный в добрых имперских традициях. Сахарница с кусками колотого сахара. Особого приглашения ждать я не стал, как только хозяин кабинета приступил к чаепитию, от него не отставал. Печенье было действительно божественно вкусным, да и варенье ему не уступало, чувствовалась рука искусного повара (или поварихи). Всему хорошему быстро приходит конец. Чаевничанию тем более.
— Ты не спеши, налей себе еще. — Сталин включил «доброго хозяина», напоминая такого старого аксакала, который философски смотрит на мир с вершины горы. На которой провел всю свою долгую жизнь. Неспешно набивает трубку, доставая небольшими горстями табак из кисета и аккуратно утрамбовывает его пальцем, при этом успевает еще чуть-чуть покатать его между пальцами, прежде чем упаковать в камеру. Но при этом нет-нет да глянет исподлобья, как рентгеном прошьет. Так что как ты не старайся, а хищника в себе не спрячешь. Может быть, специально дает ему прорваться наружу? Чтобы я не слишком-то наглел и расслаблялся? А я и не наглел. Налил еще половину стакана, да и всего пару печенек стоптал. А потом застыл в ожидании, когда вождь докурит. Интересно, что он такое курит сейчас? Явно не «Герцоговину Флор», но скорее всего, какой-то ориентальный табак, очень уж крепок его аромат. Но спросить постеснялся.
— Значит так, Михаил. — произнёс Сталин, выбивая пепел в стальную пепельницу с гербом СССР. — Есть у меня для тебя поручение. Личное. Ответственное. Ты хорошо подумай, соглашаться или нет. Согласишься — назад дороги не будет. Тебе надо будет закрыть испанский вопрос. Понимаешь задачу?
— Ответственность понимаю. Задачу не совсем. Что имеется в виду «закрыть вопрос»? Что мы должны получить в итоге. Вот в чем главный вопрос, товарищ Сталин. Если коммунистическую Испанию, то на данном этапе это невозможно. Если победа в гражданской войне или ее предотвращение, судя по всему, для этого есть серьезные предпосылки. Но нужны и серьезные полномочия, и ваше полное доверие. Как и самостоятельность принятия решений, товарищ Сталин. Без этого никак, а тут главный вопрос: насколько вы мне доверяете? Потому как если мне в палки колеса будут вставлять всякие Андрэ Марти, то толку от этой игры не будет — совершенно.
— Вах, какой ты хитрый товарищ, Кольцов! Тебе уже бывший товарищ Марти точно не помешает. А еще ты какой-то мстительный. Но мстительный наперёд: тебе человек ещё ничего плохого не сделал. а ты его уже актировал! Ладно, шучу я. С Марти поступили правильно. Я материалы перепроверил по своим каналам, тебе дали точную информацию. Что еще?
— И никаких военных советников от Коминтерна, там толковых спецов кот наплакал, а хаос внести своим вмешательством могут еще какой. Военное руководство только из рядов РККА. Даже командиры интербригад. Вот комиссарами туда коминтерновцев можно и нужно.
— Вот не любишь ты коминтерновцев, за одним редким исключением. Да! И что мне с этим делать? Коминтерн — это вышестоящая организация. У них могут быть свои резоны, а?
— Или я и моя ответственность. Или они и их ответственность. Тут как на войне, Иосиф Виссарионович. Единоначалие — залог успешного ведения боевых действий.
— Ты еще скажи, что институт красных комиссаров был абсолютно ненужной инстанцией.
— Не скажу, в условиях Гражданской войны он был необходим, особенно, учитывая, что приходилось привлекать не слишком надежных военспецов.
— Вот, правильно мыслишь!
— Думаю, в Испании этот опыт тоже пригодиться, товарищ Сталин. А самое главное, разрешите мне отобрать команду тех, с кем буду работать по Испании.
— Тогда решаем так, товарищ Кольцов. У тебя есть пять дней на то, чтобы подготовить общие планы и персоналии по основным направлениям, по которым ты будешь работать. С кем, что и когда — примерно. Персоналии и обоснование. Этапы, задачи на каждом этапе, силы и средства, которые для этого нужны. Если меня твой план устроит — будешь его воплощать в жизнь. Нэт… на нет и суда нет. Иди, Миша. Иди и старайся. От тебя самого сейчас многое зависит.
Глава четвертая
Четвертый рейх
Бонн. Малый императорский дворец.
8 декабря 1934 года
Пауль фон Гинденбург, он же император Пауль I, для своей резиденции в Бонне выбрал здание Старой Ратуши. Оно было в его вкусе: в меру вычурное, но при этом и достаточно компактное — этакий компромисс между скромностью и показательной роскошью. Ратуша получила новое название: «Малый императорский дворец» и на ее флагштоке взвился личный штандарт новоиспечённого кайзера. Построенное в конце восемнадцатого века в стиле рококо архитектором избирательного суда Маком Левелли административное здание быстро очистили от местных чиновников, отремонтировали, провели необходимые реконструкции, и 15 ноября Гинденбург сюда торжественно въехал. Не смотря на свой почтенный возраст, новый император был еще полон сил и энергии. Конечно, он часто и с удовольствием болел, но при этом продолжал держать руку на пульсе событий в стране и мире. Казалось, что он вечен и править будет бесконечно долго. Он ведь не для того возложил на себя корону Германской империи, чтобы в ней сразу же сдохнуть! Нет, не на того нарвались!
Человек, которого кайзер принимал в малом рабочем кабинете был его старым добрым знакомым. Не смотря на свое довольно скромное звание (оберст), он так и оставался одним из самых влиятельных людей страны в тени. При этом никто не мог сказать, что он находится под его влиянием. Полковник Вальтер Николаи происходил из семьи потомственных прусских военных, и к русским баронам Николаи отношение имел как однофамилец, нет, при большом старании, родственные связи найти можно было бы, но они были настолько призрачны… В годы Великой войны он руководил разведкой Германской империи и с ее поражением вышел в отставку в чине полковника Генштаба. Тем не менее, сказать, что он совершенно отошел от дел было бы неправильно. Внешне, он вёл жизнь типичного отставника, ибо за ним, как и за многими другими военными деятелями подобного масштаба победители вели пристальное наблюдение. Веймарскую республику лишили права иметь разведку. Но тут произошла небольшая подмена. Неофициально созданием нового Абвера занимался бывший заместитель и близкий соратник Николаи полковник Фридрих Гемпп, он же его и возглавил, Но на самом деле, Вальтер продолжал уже в подполье заниматься своим любимым делом. Великолепный конспиратор, он сумел так и остаться нераскрытым даже дотошными британцами, не говоря о менее успешных французах и американцах. В двадцать восьмом Гемпп, окончательно сформировавший структуру Абвера и выстроивший его деятельность на пользу Веймарской республики, ушел на теоретическую работу, он засел за конфиденциальный многотомный труд, под названием «Секретная военная разведка и контрразведка» [124]. Сейчас Абвер возглавлял генерал-майор Фердинанд фон Бредов, человек, который не симпатизировал нацистам [125]. И это была та причина, по которой Пауль фон Гинденбург хотел видеть полковника Николаи. Визит был неофициальным, полковник хорошо загримировался под обычного чиновника низкого ранга, его провели с черного хода, соблюдая все правила конспирации. А маршрут был выстроен так, чтобы никто его заметить не мог.
