Землю густо покрыло листвой, напоминавшей крупные золотые монетки. Последней было много, она богатым ковром покрыла всё вокруг.
Но не пройдёт и нескольких дней, как краски померкнут. Ничто уже не напомнит о вызывающей яркости последних осенних дней. Мутная вода затяжных дождей смоет их без следа.
Сейчас я пожалела, что не дружила ни с кистью, ни с красками. Они помогли бы мне сохранить этот момент не только в памяти: яркое золото земли, контрастирующее с нежной лазурью небес, откуда победоносно сияло солнце. Голуби, нежно воркующие о чём-то. Паутинка, легко парящая по воздуху. Хрустальные капли росы, скопившиеся в чаше свернувшегося листа – во всём, что меня окружало, чувствовалась чистая и незамутнённая радость только что родившегося дня.
Ужасы ночи отступили, словно их никогда и не было.
Я потянулась, сладко зевнув, и обернулась в поисках Ворона. Он обнаружился неподалёку. Сидел на толстой ветке соседнего дерева, болтая ногами, в десяти футах от земли.
Перехватив мой взгляд, помахал мне рукой:
– Доброго утра. Хорошо выспалась?
– Лучше, чем надеялась, – ответила я, смущённо заправляя выбившуюся прядь волос за ухо.
После ночи, проведённой сначала за уничтожением монстра, потом – в лесу, моя причёска была не идеальна. И сама я не идеальна. А вот Ворону удавалось каким-то непостижимым образом выглядеть словно на картинке. Он напоминал лесного духа – дриада или эльфа, свободного, чуть зловещего, чуждого и в тоже время так гармонично вплетающегося в общую картинку.
– Рад слышать. Впереди нелёгкий день.
– Ну, каким бы день там ни был, вряд ли будет хуже, чем ушедшая ночь.
– Не думай, что твоя отработка закончилась, – предупредил он.
– Ну, хватит! – не выдержала я. – Эти выдуманные тобой отработки вообще незаконны. Тебе ещё повезёт, если я просто не настучу на тебя… да хоть тому же директору?
– Ты этого не сделаешь, – с обескураживающей уверенностью заявил он.
– Почему ты в этом так уверен?
– Ты не глупая девушка, Вероника. Директор, конечно, примет все необходимые меры.
– И отработка тогда уже будет грозить не мне. Я права?
– Права, – подтвердил Лоуэл. – Но только директор останется по одну сторону черты со всеми своими формальными правилами, а ты – здесь, с нами, по другую.
– Ты мне что, угрожаешь?
– Да, что ты? Какие угрозы? Никто не станет сыпать тебе в туфельки толчённое стекло или подбрасывать в тарелку ядовитых тарантулов. Просто в любой тусовке есть те, кого уважают, и те, кого игнорируют. Бойкот и всеобщее презрение – это не то, что приятно ощутить на собственной шкуре.
– Всё-таки угрожаешь. Если я не стану подчиняться твоим правилам, ты объявишь меня лузером? Думаешь, у тебя хватит авторитета настроить всех против меня?
– Не думаю, Вероника, а знаю. В моей группе живут по моим правилам. Если их соблюдают, я это поощряю. Если нет… ну, тогда за последствия отвечаю уже не я.
И тут я поняла, что Ворон мне не нравится. Ну, не люблю я, когда мне жёстко навязывают даже правильные решения.
И ещё я не очень хорошо понимала, что за игра ведётся. С самых первых дней нашего знакомства он закладывал такие резкие, крутые виражи, так часто менял траекторию полёта, что понять его истинные мотивы никак не удавалось, я не могла его просчитать.
– Зачем ты взял меня сегодня с собой? Дело ведь не в отработке? – задала я очередной вопрос.
И получила очередной ответ:
– Вообще-то, именно в ней. Я не позволю никому игнорировать мои правила. Это подрывает мой авторитет.
– Если это единственная причина, то ты скучный и, прости, недалёкий человек, Лоуэл. Но что-то мне подсказывает, что всё несколько сложнее. Чтобы призвать меня к дисциплине, ты мог бы действовать любым способом, но зачем-то потащил с собой на охоту?
Он скрестил руки на груди:
– Я хочу понять, чего ты стоишь, Вероника. Каков твой магический потенциал. Сколько в тебе характера и боевого духа. Не на тренировке, а в реальных боевых условиях.
– Какое тебе дело до моего «боевого духа»?
– Если у меня есть тайные мотивы, думаешь, я вот так прямо сейчас их и выложу? Жаль тебя разочаровывать, но мы, настоящие злодеи и тёмные магии, так не поступаем.
Он надо мной насмехается?
Ворон продолжил:
– Мы лелеем свои злобные планы до определённого часа, но ты всё узнаешь, когда он пробьёт. При условии, что станешь выполнять мои рекомендации.
– Какие ещё рекомендации?
Я злилась. И потому говорила тихо и отчётливо.
– Для начала напишешь доклад о той твари, что мы прикончили… сегодня? Или теперь уже вчера? Короче, произведёшь классификацию и опишешь возможные способы уничтожения.
Лоуэл выдержал небольшую паузу, пристально поглядев мне прямо в глаза.
– Способы без использования чёрной магии. Задание понятно?
Я не торопилась отводить взгляд и несколько коротких секунд мы мерялись силами, играя в гляделки. Признаться, выдерживать его взгляд было тяжело. Приходилось прилагать усилия, чтобы не опустить ресницы.
– Я не слышу ответа, Вероника? Ты всё поняла? Напишешь домашнее задание и будем считать, что отработка зачтена. Договорились?
В общем, по-своему он старался протянуть мне оливковую ветвь. Продолжать ссору не в моих интересах. Недовольно, вынужденно, но я всё же кивнула, словно поставила подпись в договоре.
– Отлично, – деловито продолжил он. – Пора возвращаться. Думаю, главные ворота в замке уже открыли. Постарайся не опоздать на первый урок.
Я от возмущения даже не сразу заговорила:
– Что?! Я не собираюсь идти на занятия! Я планирую…
– Вот в этом твоя беда, Вероника. Ты планируешь всё, что угодно, а учёбу оставляешь на потом. Но именно обучение должно быть в приоритете. Потому что мы здесь находимся именно для того, чтобы учиться. А потому, если ты не в лазарете и не при смерти, ты должна быть на занятиях. Вовремя. Без опозданий. И желательно с выполненной домашней работой.
– Можешь делать со мной, что хочешь, но домашку выполнить до первого урока я всё равно не успею, – язвительно прошипела я, как сердитая змея, которой отдавили хвост.
– Ладно. На сегодня. Но завтра, сделай милость, успевай сделать всё необходимое.
– Слушай, ты! Тебе кто-нибудь, когда-нибудь говорил, что ты ужасная зануда? Педант!
– Последнее слово в твоих устах звучит почти непристойно. А что касаемо вопроса – вообще-то, да. Говорили. Мне в моей жизни много чего приходилось выслушивать. Знаешь, Вероника, у меня есть один важный жизненный принцип – я не требую от людей того, чего не делаю сам. Большинство людей всё время ищет оправдания своим слабостям.
– Что в этом плохого?
– В том, что это – слабость. Слабости не нужны оправдания – слабых рано или поздно сжирают. Хочешь чего-то добиться? Хочешь быть в первом ряду? Хочешь, чтобы тебя уважали, с тобой считались? Будь сильной. Хочешь, чтобы тебя пожалели? Ну, тогда продолжай оправдываться дальше.
– Не любишь слабаков, да?
– Люблю, не люблю – не те слова. Слабые люди мне не интересны.
– А если ты выяснишь для себя, что я слабая? Что будет дальше?
– Тогда тебе больше не придётся ходить со мной на отработки.
Я почувствовала очередной приступ возмущения. Это надо же быть таким самоуверенным и самовлюблённым?
Так, в перебранке, мы и добрались до жилых корпусов Магистратуры. Как и предполагал Ворон, двери уже были отворены. Причём, как мне кажется, их как распахивали, так и оставляли раскрытыми до вечера, когда эти огромные створки сходились сами собой, надёжно отрезая обитателей от всего, что могло прятаться в ночи по другую сторону.
Как я имела возможность недавно убедиться, в темноте прячется много такого, отчего лучше находиться за надёжным укрытием.
Каждый раз, проходя под огромной аркой этой распахнутой громадины, я чувствовала себя маленькой и незначительной. Неприятное чувство. Вся радость от встречи утра в лесу куда-то мигом улетучилась.
Подняв взгляд, я вообще застыла на месте прямо на полушаге. На лестнице стоял кузен. И выглядел он совсем не так, как, по моему мнению, должен выглядеть несчастный узник, только-только счастливо избавленный от тяжести оков. Чёрные брюки сидели на узких бёдрах как вторая кожа – вызывающе туго. Белые рубашка из тонкого батиста воскрешала в памяти пышную эпоху Ренессанса. Адейр походил одновременно и на аристократа, и на рок-звезду. Его чёрные глаза казались подведёнными тенями или тушью.
