Ознакомительная версия. Доступно 323 страниц из 1614
- Нам о таких переговорах ничего не известно, - ответил английский представитель и сказал при этом чистую правду. Даже если бы сделку начали обговаривать в авиационных кругах, дипломатов низкого уровня о подобном просто не полагалось ставить в известность.
Немец крупно блефовал. Такие переговоры на самом деле не велись. Но о них прозрачно намекнули люди из советского полпредства. Кроме того, была высказана мысль, что даже если в настоящий момент соответствующее соглашение, скажем, с фирмой 'Боинг', не подписано, то, когда его все же заключат, угроза бомбардировок объектов на территории Германии станет реальной.
Не было сказано 'если заключат'. И немецкий представитель поверил русским или сделал вид, что поверил.
Соответствующие фразы были включены в немецкий проект мирного договора. Это имело большие последствия. Переговоры о нем сильно затянулись. Даже можно сказать: зашли в тупик.
Клемент Эттли, занявший премьерское кресло после и вместо Уинстона Черчилля, был политиком не из последних. Сразу же по падении предыдущего кабинета он приказал поднять уже готовые бумаги с разведывательными материалами и анализом, касающимся военных возможностей Германии. Вывод из них был вполне однозначен: Рейх в его нынешнем состоянии не только не готов к настоящей, полномасштабной войне с Великобританией - нет признаков того, что он готовится к таковой. И уж точно не выявилось ничего, что можно было бы счесть за подготовку к вторжению.
Стратегические бомбардировщики у гуннов отсутствовали - во всяком случае, в значимых количествах. Без мощнейшей бомбардировочной подготовки массированный десант выглядел немыслимым. Чем могли ударить немцы? 'Юнкерсами' и 'Хейнкелями'? Им нужны аэродромы, желательно побольше. А для истребительного сопровождения точно требуются аэродромы подскока, причем на побережье: радиус действия у Ме-109 любых модификаций раза этак в три меньше, чем у бомбардировщиков. На создание взлетно-посадочных полос, всей инфраструктуры и запасов ГСМ требовалось какое-то время. Уж точно для армады такого не создать в пять минут. А самое главное - подобные действия никак не могли остаться незамеченными. Уж чего-чего, а дружественных глаз во Франции англичанам хватало. Так ведь нет, никаких подобных работ не велось.
Правда, в фазе достройки находился первый авианосец Германии. Но в Адмиралтействе прекрасно сознавали, что для полноценной флотской единицы ему еще расти и расти, даже если его введут в эксплуатацию прямо сей момент. Особенно если учесть, что опыт Кригсмарине в части применения авианосцев был не нулевым, но весьма к тому близок. Собственно, весь опыт исчерпывался практикой борьбы с авианалетами на надводные корабли. Не считать же за палубную авиацию те гидросамолеты, которые имеись по штату на кораблях линии.
Вот подводные лодки - это да, опасность. Но и то сказать: агенты, крутившиеся вокруг немецких верфей, регулярно докладывали, что на таковых заложены и строятся лишь известные типы подводных лодок: 'семерки' и 'девятки'. Ну, модернизируют их помаленьку, но ничего принципиально нового.
Надо отдать должное новому премьер-министру: он пренебрег мелочными соображениями и предложил (правда, сначала в частной беседе) Черчиллю должность Первого лорда Адмиралтейства. У Эттли были причины для столь парадоксального хода. Он прекрасно знал сэра Уинстона и всю громадную силу его воли. А в части флота принимать требовалось скорее политические, чем технические решения. Кроме того, 'Бульдог' имел опыт работы именно на этой должности. Бывший премьер дураком не был и предложение принял.
По приходе на базу командиры удачливых советских подводных лодок устроили совещание между собой. Конечно, до этого из них выжали все мыслимые отчеты, и длительность писанины при этом исчислялась часами. Конечно, и помимо бумагомарания нашлись неотложные дела. Вышеуказанные товарищи проследили за отправкой экипажей на отдых, пусть даже не сами это организовывали. Но совещание - оно было положительно необходимо.
В компанию к доблестным морякам затесались четыре бутылки водки. Правда, одну из них практичный Колышкин немедленно заныкал 'на потом'. Закуской служил нежнейший палтус, вчера еще резвившийся в Баренцевом море. Так, по крайней мере, уверял рыбак, продавший означенное лакомство. И семга! И банальный для северян, но неслыханный в Москве хариус! Красная икорка!
Да чего там говорить, все условия для плодотворной работы были созданы. И таковая не замедлила начаться.
- По уму, так мы должны Сергей Василича по гроб жизни водкой поить, - сентенциозно молвил Федор Видяев.
Тезис не встретил отчетливого противодействия, однако командир Н-3 решил подкрепить:
- Будь мы, к примеру, на 'щуках' - при таком количестве эсминцев могли бы не уйти оттуда. Можно попробовать по записи шумов вычислить все перемещения англичан, но даже сейчас уверенно скажу: лично меня не слышали. Просто вот как глухие. То есть на меня не реагировали.
- Не они глухие, а мы тихие, - уточнил Гаджиев. - Я тоже подумал, что нас заметить нельзя.
- Но водкой мы этого товарища поить не сможем, - вдруг выдал парадоксальную фразу Колышкин. Сказано было многозначительным тоном и сопровождалось усмешкой, хотя сам предмет беседы вроде как не располагал к шуткам.
- Это почему? - наивно удивился Фисанович.
- По этому самому, - последовало уточнение. - Он водку вообще не пьет. Коньяк, да и то наперстками. Мне рассказывали...
Последовал пересказ о том, как Чкалов проспорил пари. История изобиловала подробностями, не имевшими отношения к действительности, но занимательность от этого не пострадала.
- А и правда, надо бы ему что-то этакое... флотское... нет, подводное... - Федор Видяев сделал уточняющий жест рукой, который, впрочем, не сильно прояснил смысл.
- Не только лодки, - вдруг бросил загадочную фразу Магомед Гаджиев. И повторил с особым нажимом: - Не только лодки.
Дав участникам совещания вслушаться, он продолжил:
- Еще торпеды.
Несомненно, этот тезис надлежало запить и заесть, что и было проделано со всем тщанием.
А Гаджиев продолжал развивать мысль:
- Расспросил я своего акустика, пока шли на базу. Гена Милых, уралец он, из лесовиков, слух, как у кошки. Вот он и отметил: у тех торпед, которые нам выдали, звук отличается сильно от пятьдесят третьих. Не визгливый, а глухой, и слабее гораздо.
- Так что, выходит, и лодки наши тихие, и торпеды?
На этот риторический вопрос Видяева последовало неадекватное поведение Колышкина. Капитан второго ранга вдруг застыл с недопитым стаканом в руке, потом осторожно поставил его на место. Японцев за этим столом не было, иначе кто-то из присутствующих обязательно бы констатировал состояние 'сатори' .
- Я догадался!
Не только присутствовавшие - и куда более проницательные личности не дошли бы своим умом до смысла этой загадочной фразы. К счастью, командир Н-4 озаботился разъяснением:
- Я догадался, почему наши лодки носят в серии букву 'Н'.
Иван Александрович совершенно не был по натуре интриганом, но как раз в данном случае проявил себя таковым. Это новообретенное качество, разумеется, вызвало поток вопросов:
- Имеешь мысль - так поделись.
- А доказательства есть?
- Да какие там, к разэтакой матери доказательства - ты говори, Иван, мы слушаем в шесть ушей.
- Почище любого акустика!
- Так вот. Буква 'Н' означает 'неслышная'.
Несколько секунд подводники переваривали догадку. Потом пошли осторожные возражения:
- Может, скорее 'невидимая'? Мы в надводное всплываем - сам знаешь, как часто...
- Нет, и не слышно нас тоже. А это важнее.
- Или 'незаметная'.
- Точно. Не засечешь ни глазом, ни ухом.
Гаджиев решил внести позитивную ноту в обсуждение.
- Так и хорошо, что мы незаметные! Пусть и дальше не замечают... хотя нет, пусть замечают, но только в наградных листах.
Про себя Магомед Иманутдинович добавил 'иншалла'. Вслух промолвить такое было бы политически неправильно.
Ознакомительная версия. Доступно 323 страниц из 1614
