— Что дальше-то? — спросил Сергей, включая силовое поле над нами.
— Очевидно, кто-то должен заговорить первым, — ответил я, выходя вперед. — Раз наши потомки настолько скромны, я сам сделаю первый шаг.
Я выбрал в меню своего шлема громкоговоритель, активировал иконку и включил звук на максимум.
«Я русский. Мы на русской земле. С русского языка и начнем», — прикинул я и выкрикнул в микрофон:
— ЗЕМЛЯНЕ…
Не успел я и слово это закончить, как сразу понял свою оплошность. Неприступная стена тут же озарилась ослепительными вспышками. К уже грохочущим выстрелам присоединились и защитники, засевшие на двух ближайших к нам башнях. Мы инстинктивно пригнулись. По силовому полю зашлепал свинцовый дождь. Плюм-плюм-плюм… При каждом попадании силовое поле весело отзывалось ярко-голубым свечением. Раскаленный свинец увязал в невидимой преграде, резко замедлялся и рассыпался вокруг нас шипящими в снегу градинами.
Мне показалось, что обстреливают нас уже целую вечность, хотя на самом деле вся эта истерика защитников крепости длилась не больше тридцати секунд.
— Вы там как? — послышался у меня в шлеме спокойный голос Ковалева.
— Мы-то нормально, — ответил я, — а туземцам теперь штаны полночи сушить. Я что-то не рассчитал с настройками, слишком уж громко гаркнул на них.
— Это они испугались так?
— Ну да. Достаточно было одному самому нервному на спусковой крючок нажать, так они все разом палить начали.
— Ясно, — выдохнул Ковалев. — Выжидайте.
Стрельба наконец-то стихла. Причем мы отчетливо услышали чьи-то гневные окрики на родном для нашего сердца русском языке:
— А ну, вашу налево… — надрывался суровый хриплый голос, — прекратить огонь, Лаогины дети! Не сорить рубалями!
Выстрелы постепенно стихли. Все вокруг было окутано сизым пороховым дымом, фильтры скафандров не смогли сдержать тонкий запах пороха. Мы сидели неподвижно, боясь еще каким-нибудь образом спровоцировать панику среди местного населения. Откуда-то сверху до нас долетел все тот же хриплый голос:
— Эй, внизу! Живы?
Я встал с колена и, вдвое снизив мощность своего динамика, ответил:
— Живы, живы.
— Вы чьих будете? — сурово спросил переговорщик. — Кореллы али вольные?
— Люди мы, — ответил я спокойно. — Предки ваши. С небес пришли, спасать вас.
— Видели, что с небес, — каким-то странным тоном протянул голос, — да только мы помощи-то не просили. Своим промыслом живем да, слава Жии, ни в чем не нуждаемси…
Со стен донеслось дружное гоготание. Я огляделся и решил импровизировать:
— И в защите не нуждаетесь?
— А с чего ты взял, чужак, что нас защищать нужно? — вопрос был задан другим защитником крепости.
— Ну, не от белок же вы тут огородились таким забором, — нагло ответил я. — Прячетесь от кого покрупнее да позубастее. А мы могли бы помочь.
— И чем же ты помочь можешь, чужак? — отвечал все тот же хриплый голос.
Я передал по рации:
— Репей, ну-ка шарахни плазменным зарядом по лесу!
— Есть, товарищ полковник.
Тут же пришла в движение наша кормовая плазменная турель и метнула в сторону леса синий заряд плазмы. Через секунду все вокруг озарилось мощным голубым заревом. Несколько могучих сосен разнесло в щепки. На месте попадания в радиусе тридцати метров осталась гореть глубокая черная воронка. На стенах зароптали. Я уловил смятение в рядах защитников крепости и решил воспользоваться эффектом:
— У нас разные способы защиты найдутся. Открывай ворота, говорю! Кто у вас там правит? Переговорить нужно.
На этот раз ответа пришлось ждать долго. Слышались возня и приглушенные споры. Наконец сверху крикнули:
— Один пойдешь? Всех не пустим, мы вас не знаем! А с тобой одним справимся уж как-нибудь.
«Что ж, вполне резонно», — заключил я и согласился. Ковалев, естественно, высказался в эфире резко против этой затеи, совершенно не стесняясь в выражениях, но я его успокоил:
— Ты не паникуй раньше времени, майор. Я с собой ИКАС возьму и бластер Чака. А вы, в случае чего, разнесете всю их богадельню в щепки. Я же на связи все время.
— Ну, Герман… — прорычал Егор. — Аккуратнее там с ними. Нервные они какие-то. Даю тебе два часа.
— Договорились.
Я развернулся к товарищам, взял у Чака бластер и побрел к воротам:
— Отворяй, я готов!
— Ага, нашел дурака! Кто ж воротину-то вражине ночью отворяет? Нака-сь, садись, втянем.
С этими словами со стен вниз свалился грубый толстый канат, сплетенный из какого-то волокнистого растения. На конце каната была привязана сучковатая доска. Я с сомнением посмотрел на хлипкую конструкцию, но делать было нечего. Я оседлал канат и, примостив к заду неудобную палку, дернул за веревку:
— Давай, тяни!
Меня быстро втянули наверх, и уже в самом конце подъема сразу несколько сильных рук втащили меня на стену. Факелы защитники крепости предусмотрительно погасили, так что лиц я их разглядеть не смог. Меня тут же взяли под стражу: двое спереди, двое сзади. Хриплый голос переговорщика донесся откуда-то спереди:
— Айда, ребята, отведем его к самому Великому кнесу.
Мне в спину уперлось дуло ружья, и я понял, что нужно начать движение. Шли молча, мною руководили только тычками. Сначала прошли по широкой стене с полсотни шагов до ближайшей башни, затем по крутой деревянной лестнице вниз по спирали. Я шагал осторожно, боясь оступиться во тьме, а потом меня осенило: «Дурья твоя башка, есть же ночной светофильтр!»
Я порылся в настройках своего шлема, и стало куда лучше видно. По ощущениям, спустились мы гораздо ниже уровня земли. Сейчас меня вели по узкому извилистому тоннелю, в какой-то момент сузившемуся настолько, что идти пришлось буквально затылок в затылок. Наконец, зашли в небольшое теплое помещение, освещенное лампадкой. Ночной светофильтр пришлось выключить. Глаза к полумраку привыкли не сразу, лишь спустя минуту я смог оглядеться. Небритые, косматые мужики сбрасывали с плеч толстые полушубки и развешивали их на тонких деревянных колышках, вбитых прямо в паклю между бревнами. Меховые шапки складывали внизу на узеньких скамейках. Очевидно, это была раздевалка. На противоположной стене, судя по всему, висела сменная одежда. С одной стороны мужики снимали и вешали на стену тяжелую верхнюю одежду, а с другой облачались в легкие красные и синие халаты, перепоясывались длинными поясами. Переодевшись, они вновь схватились за оружие и легонько подтолкнули меня к узкому проходу в дальнем углу комнаты. Там меня уже ждал невысокий коренастый мужичок с густой рыжей бородой. Кафтан на бородаче был заметно богаче, нежели на его товарищах. Голубого шелка, расшитый золотыми и красными нитями, он был перепоясан не кушаком, а кожаной перевязью. На груди красовались какие-то знаки отличия. Погон или иных знаков, указывающих на воинское звание или принадлежность к касте военных, я не разглядел. На поясе с одной стороны болталась узкая сабля в кожаных ножнах, с другой — мумифицированная голова какого-то хищного зверька с длинными клыками: не то крупная кошка, не то рысь. Про себя я нарек франта «опричником» и подошел ближе. Он почему-то улыбнулся мне и обнажил неровный ряд желтых зубов. Затем резко посерьезнел, перестал скалиться и кивком пригласил следовать за ним.
Скрипнула дверь, за которой обнаружилась широкая винтовая лестница. Я шел за опричником, даже через фильтры шлема ощущая тяжелый запах казарменного пота и смрадного дыхания провожатого. С гигиеной в этом времени явно не дружили. Вонь с каждым шагом все усиливалась, и мне даже захотелось перейти на чистый кислород скафандра и избавить себя от ненужных страданий. Но разум все же отмел эту идею. Нужно было изучать этот мир, а запахи — один из важных его элементов. « Что ж, принюхаюсь».
За мной тяжелой поступью топали не менее пяти конвоиров. Миновав несколько этажей, опричник наконец остановился возле узкой двери, взявшись за деревянную ручку. Я обратил внимание на тотальный дефицит железа в здании. Кругом одно дерево. Ни гвоздей, ни петель, ни ручек. Единственными металлическими предметами были ружья, да сабля у опричника была стальная. Винтовки были довольно примитивные, самозарядные, с магазинами не более чем на пять-семь патронов.
