– Эй, Волчара! – не выдержав напряжения, позвал стрелок. – Как там солнце?
– Висит. Светит. Чего ему станет? Спускается к закату своим чередом.
Волку уже порядком надоел один и тот же вопрос. Ему было трудно понять чувства друзей, бредущих в густой саже тьмы, когда над головой светит солнце, а птицы поют свои предвечерние песни. Возни и рычания тварей он не слыхал – видно, с того поверха мира доносились лишь звуки, издаваемые чужаками.
– Киева еще не видать? – в который уж раз спросил Ратибор.
– Может, и был бы виден, да лес мешает, – отфыркнулся Волк. – Там впереди роща вроде кончается, луг идет.
– Стой! – коротко приказал Ратибор. – Что за деревья вокруг?
– Осины, а что?
– Погоди…
Звон колокольчиков стих. Стрелок перехватил меч поудобнее и позвал Мару:
– Слыхала? Это не тот ли Змеиный Луг?
Она подошла ближе, таща за собой фыркающего от испуга коня.
– Может, и он. Но лучше туда не соватьсл. Береженого и боги берегут!
– Надо бы тебе его объехать, – кивнул Ратибор, но тьма бессовестно украла это движение. – Лучше с какой стороны? Так… Значит, мы нынче в двух верстах к заходу от киевского большака? Добро… Волчара, сворачивай вправо, на луг не выезжай, а как пойдет большак – правь на полуночь. Выберемся.
– Вы там как?
– Нормально… – соврал стрелок.
Снова звон колокольчиков, снова визг и рычание неведомых тварей. Не нападают. Может, им люди на сыть не годятся?
Две версты кончились, когда солнце привычного мира коснулось верхушек деревьев.
– Что-то вашего большака не видать, – встревожился Волк. – Сколько уж едем! Темнеть начинает… Ну и заблудило же нас!
– Быстро только сказка сказывается, – попробовал отшутиться Ратибор, но шутка вышла уж больно унылой. – Мара, что скажешь?
– Посмотреть бы его глазами, – пожала плечами девушка и шлепнула переступающего беспокойно коня. – Да иди ж ты ровно! И так тяжко!
– Да что тут смотреть? – незримо отозвался певец. – Лес кругом, все больше дубы пошли. И сырость, аж под копытами чавкает.
– Куда-то мы не туда заехали… – тревожно остановилась Мара. – Большак по сухому идет. Может, видишь что-то приметное? Холм, овраг, может, дерево какое особенное?
– Дерево есть! – обрадовался Волк. – Среди дубравы одна сосна затесалась. Высокая. И все ветки в одну сторону, будто ветром перекосило.
– Так это Стрибогова Сосна! – не меньше Волка обрадовалась Мара. – Она такая одна во всем лесу! Теперь я точно знаю, куда мы приехали, – там чуть правее Звериная Топь.
– Что?! – Ратибор от удивления даже меч опустил. – Какая топь? Мы же на восход ехали, а топь от луга на заходе! Что-то ты путаешь, красна Девица…
– Ничего я не путаю! Стрибогову Сосну вообще ни с чем спутать нельзя! Сами плутаете, а на меня всю вину…
– Эй, Ратиборушко, не обижай девицу, – с легкой угрозой произнес Волк.
– Защитник, леший тебя понеси! – сплюнул под ноги стрелок. – Мы вообще в какую сторону едем?
– Ясное дело, на полуночь! – совсем разозлился от такого недоверия Волк. – Солнце заходит с левой руки. Я не такой дурень, чтоб стороны света путать…
Что-то совсем рядом угрожающе рыкнуло в темноте, и Ратибор не глядя рубанул мечом, целя на звук. Руки дрогнули от удара, сухо крякнула разбитая кость, рычание превратилось в надсадный, быстро удаляющийся визг.
Мара стиснула повод и прикрикнула на взвившегося на дыбы коня:
– Да что же это за скотина такая бестолковая!
– Слушай, а? – разозлился стрелок. – Может, ты все-таки как-нибудь выведешь нас отсюда?
Он брезгливо разглядел на клинке темно-зеленую слизь и тонкие роговые чешуйки, прилипшие к острию. Сияющих в темнотеглаз стало как будто больше.
– Так ты скажи, куда ехать! – взмолился Волк.
– Чтоб тебя… – Ратибор уже не скрывал досады и злости. – Мне откель знать? Я тут стою, как у Ящера под хвостом, а может, там как раз и стою, судя по обилию света. А ты меня еще вопросами пытаешь! Там тебе, чай, полегче разобраться будет, чем мне, а?
Мара успокаивающе потрепала по морде дрожащего от страха коня и сказала примирительно:
– Может, хватит вам ссориться? Волк, в какую сторону скошены ветви у Стрибоговой Сосны?
– На восход.
– Что?! – удивилась Мара. – Как так может быть? Сосна впереди тебя?
– Да…
– Солнце садится слева?
– Ну.
– И ветви сосны скошены вправо?
– Я же сказал!
Мара замолчала. Только сбруя тихо звякала во внезапной тишине. И эта тишина пугала больше, чем чудовища.
– Эй! Ты где? – позвал Мару Ратибор. – Что замолчала?
– Этого не может быть! – упавшим голосом шепнула девушка. – Если смотреть на сосну с того места, где он стоит, ветви у нее должны быть скошены влево. Там все наоборот, Ратиборушко… Все перепуталось, переблудилось…
– Не понял… – Ратибор почувствовал, что в животе разрастается большой снежный ком, а душа медленно, но уверенно опускается к пяткам. – Там что, в привычном мире стороны перепутались? Как в зеркале?
– Вроде того… – услышал Ратибор пересохший от страха девичий голос. – Колдовство это злое, никак не иначе!
– Или что-то творится с самим миром, – сквозь зубы прошептал стрелок, не забывая чутко прислушиваться к темноте.
– Там у вас все в порядке? – подал голос Волк.
– Лучше некуда! – скривился Ратибор. – Мара, скажи, топь эта от него далеко?
– Нет. Он почти на ней. Сосна стоит уже на краешке гиблого места.
– А за ней Киев, значит, да?
– От нее до Киева версты полторы, не больше.
– Так…
Ратибор ненадолго задумался, прикидывая, как можно выкрутиться из столь необычного положения. Думалось плохо. Мешала густая тьма, огоньки злобных глаз и беспрестанное чавканье.
Вдруг Мара неожиданно уверенно сказала:
– Я, кажется, знаю, что делать.
Стрелок посмотрел на нее настороженно – что-то неестественное было в ее словах, будто не она говорила, а кто-то другой использовал ее голос.
– Ну? – подогнал он девушку, покрепче ухватив меч.
– Луна будет яркая… – невпопад встрял Волк.
– Затихни! – рявкнул на него Ратибор и услышал, как во тьме звякнули ножны, выпуская Витимов меч.
Ратибор ударил первым – он так привык. Так учила его полная опасностей жизнь. Так учили его все, начиная с отца и кончая врагами, – бей первым.
Всегда.
Конь, почуяв, что повод отпустили, метнулся во тьму, и вскоре послышалось жалобное ржание и жуткий хохот нежити.
Ратибор коротко ткнул острием меча, метя в живот Мары, но промахнулся – девушка юрко ушла от губительного лезвия, скрывшись в глухой темноте.
– Да не бойся же ты! – услышал он ее яростный крик. – Я не…
Но не стал ждать, что она скажет дальше, – снова ткнул темноту на голос. И снова попал в пустую тьму. Захихикала какая-то ночная. птица, вспорхнув из-под ног, и захлопала крыльями чуть не по лицу витязя. Теперь удара можно было ожидать откуда угодно – Мара, оказывается, могла двигаться так же бесшумно, как и сам Ратибор.
Леший бы побрал эту девку!
Стрелок прислонился спиной к дереву. Он был уверен, что сможет расслышать хоть что-то, прежде чем тяжелый меч смертельным жалом вырвется из-за полога мрака. Собственный меч он держал навершием у бедра – как учили. Где-то в другом мире звякнули колокольчики, голос Волка звал уже в третий раз, тревожно, настойчиво, отвлекая от самого важного.
– Эй! Ратибор! Отзовись! Мара, где вы?! – кричал Волк, но Ратибор его не слушал.
И вдруг свирепый рык упруго ударил в уши. В нем было столько злобы и всесокрушающей мощи, что стрелок почувствовал, как кровь застывает в жилах. Казалось, сердце вот-вот замрет, не в силах проталкивать ледяное сквозь ледяное, как в тумане виделись мечущиеся уголья глаз, как сквозь воск слышались рычание, визг и глухое утробное хрюканье.
Но где-то в уголке сознания проснулась мысль, что один он бы еще справился с десятком тварей, а вот Мара может не сдюжить, хотя с мечом управляется очень даже неплохо. Два чувства боролись в нем – только что он хотел убить девку, а теперь уже готов спасать от лиха.
