— Нет, но мы верили в лучшее, — подала реплику Хмарь.
— А что у вас тогда случилось? — Гоку и не думал терять нить разговора. Вот упорный.
Я открыл рот, потом закрыл. Меня ж там не было! Чего я буду играть в испорченный телефон? Гоку с интересом смотрел за мои метания. А я перевел взгляд на Хмарь.
— Типа мне рассказывать?
— Можешь не рассказывать. Я разрешаю, — ухмыльнулся я.
— Разрешает он! Короче, мы работали c кондиционированной массой. Знаешь, что такое? — уточнила Хмарь.
— Теперь знаю. Ваше изобретение.
— Ага. Ну вот. Мы работали с этой самой массой в наиболее агрессивной версии, хотели побыстрее закрыть заказ. Наш штатный руководитель был в отъезде и главным поставили Каравая. Как самого старшего. Мы, надо сказать, тоже молодцы, повелись на его «бери больше, кидай дальше», в общем, двое наших сожгли руки. Вернее так, один сжег обе руки, а второй — только одну.
Лилия с Гоку ахнули.
— И что? Их отчислили? Перевели? Как обычно делают? Они же ни в чем не виноваты!
— Никого не отчислили. Поскольку человеком с двумя сожженными руками была как раз я, можете сами убедиться, что все отросло обратно.
Для наглядности Хмарь выпустила из рук чашку и повертела у них обеими руками перед носом, как будто так можно было что-нибудь понять. В любом случае на предыдущем упражнении было очевидно, что руки у нее полностью рабочие.
— Как это возможно? Поражения каналов закрываются годами… Вот у нас был случай два года назад, людей без разговоров в аналитики перевели. До сих пор страшные истории рассказывают.
— Ну не знаю, — пожала плечами Хмарь. — Наверное, что-то в мире изменилось. Так что Караваю просто сделали втык за безответственность, а он возьми и убеги к вам. Мы удивились, честно говоря.
Тут Хмарь покосилась на меня, и я покивал с важным видом. Мне понравилось, как она ловко оставила за кадром процедуру лечения. Ни к чему об этом сейчас трепаться. Кстати, ее мысль насчет мира, в котором что-то изменилось, объясняет вообще всё: и восстановление каналов, и рост наших органических баллов, и внезапные возможности по созданию материальностей из органики.
Так что, может, это не мы такие таланты, а окно возможностей открылось, надо будет прикинуть, какого слона еще в него можно пропихнуть. Теперь вопрос, сколько оно простоит открытым. Если оно, как и разрушение элементов, связано с солнечной активностью, то пара лет у нас еще есть, хе-хе. Я мысленно потер руки. Сколько еще всего успеем попробовать!
— А почему ты спрашиваешь? Он вам-то чем не угодил? — спохватилась Хмарь.
— Не то чтоб не угодил. Он просто странный. То понтуется как не в себя, а то дуется как мышь на крупу. Отказался участвовать в новых тестах. Отказался от всех спецпредметов. Отказался от работы в нашем инкубаторе, хотя все туда рвутся.
— А у вас тоже инкубатор есть⁈
— Есть, маленький, экспериментальный, не такой как у вас. У нас же раньше не работали с базовыми элементами. Но теперь понятно, что произошло.
— Ему придется это как-то пережить, — хмыкнул я.
— Может, он нежный внутри! И страдает, — предположила Хмарь. На лице ее проступила смесь жалости и недоумения.
Всё бы женщинам всех жалеть. Меня бы кто пожалел? А надо ли меня жалеть? Вот уж нет, ненавижу, когда со мной так. Я запутался в своих пожеланиях, но тут рядом с нами материализовался ДПО и призвал к новому забегу.
На этот раз нам на головы вывалили единое пространство поломок. Всю нашу группу накрыла объемная зеленая дуга, где проблемы расползались по зонам ответственности. Сами поломки были не сложнее, чем в прошлый раз, но расположены были совсем не симметрично. Я подумал, что та техника общения, которую нам показали на днях, была бы здесь весьма кстати, и зря мне запретили ее практиковать.
Первые две поломки, которые я обнаружил над своей головой, были точно такими же, как в прошлый раз, я их поправил с двух рук и тут же обнаружил две новые, чуть выше. Они тоже были простенькие, но разные. Я решил легких путей не искать и снова использовал две руки в параллель. У меня чуть голова не развалилась, но я смог!
Больше на моей территории чинить было нечего, если говорить о крупных блоках, но были кое-какие мелочи на границе моей зоны ответственности ближе к Хмарь. Я немножко влез туда и соединил быстренько соединил все четыре разрыва, пока Хмарь не заметила. А, нет, заметила и метнула на меня гневный взгляд. Я улыбнулся, слегка дернув плечом, подразумевая, что больше не полезу на ее территорию, и она снова сосредоточилась на борьбе со второй парой поломок. Ей мешала невозможность разогнать действие по двум рукам, и она продолжала перебрасывать действие из одной руки в другую в скоростном режиме, как делала в прошлый раз. Я прикинул сложность — даже таким неоптимальным способом она должна была справиться.
Словно услышав мои сомнения, Хмарь еще ускорила переброску операций, от чего дело у нее пошло быстрее: поврежденные элементы принялись резво перестраивать форму. Вот и славно, какая разница, кто как работает.
Я покосился на Рамена. Он тоже упорствовал в своем методе, воздействуя на элементы каким-то странным способом. Но вот у него ничего не получалось, поэтому я спокойно восстановил повреждения на нашей с ним границе, и он меня даже не заметил.
После этого делать мне стало нечего, я соскучился и попробовал пробежаться вниманием по всей дуге, перескочив через Хмарь. Но реально получилось увидеть только Лилию и Гоку, которые стояли на другой стороне дуги, потому что все остальное тонуло в зеленой трясине.
Я перевел взгляд на ДПО, который уютно устроился в дальнем от нас углу и только что руки не потирал. Все идет по плану, да? Надеюсь, мы все это делаем не просто так.
И тут меня посетила мысль — а что, если попробовать выйти на контакт с дальними членами команды через линии поперечного натяжения? Ведь они же есть, я их вижу. Ну какая разница, через что общаться — через физический контакт или через линии, мы ведь их руками трогаем. Должно получиться.
Меня даже не остановил тот факт, что в прошлый раз, на мероприятии в универе, никакой внятной коммуникации у нас не получилось, я просто потянул за что-то интересное и так его и не получил.
Я сосредоточился на контакте с Гоку, он парень крепкий и должен выдержать такие эксперименты. На уровне метра над моей головой шла линия, которая вроде бы доходила прямо до него. Не исключено, что она цепляла кого-то посередине, но это я решил игнорировать, и тупо погнал по этой линии мысль — «Гоку? Ты там как?»
Гоку, который как раз закончил свой ремонт и тоже стоял в явных размышлениях, что бы еще учинить, аж подскочил на месте. Посылка дошла!
Он повернул голову и посмотрел на меня. А как он, интересно, понял, что это я? Или просто других дураков нет? Выражение лица было трудно разобрать за очками, которые закрывали ему пол-лица, Гоку носил какие-то особенно большие.
Через паузу в голове сама собой возникла мысль: «Скучаешь? Лучше к Лупусу сходи, он от тебя через два человека. У него вертикаль особо злобная». Но, кстати, было совершенно очевидно, что это говорит Гоку. Надо будет потом сообразить, как я это понял.
Теперь осталось разобраться, как добраться до Лупуса, которого я не видел. Он был перекрыт от меня Хмарью и Контрастом. Что если прогуляться по горизонтали, а потом спуститься вниз по вертикали.
Я закрыл глаза и попробовал нащупать линии натяжения. Вслепую получилось гораздо лучше. Каждый из наших ощущался плотным клубком потенциальных нитей, — еще бы, мы же органики, мы это добро сами и производим как шелкопряды, — вот сумбурный клубок Хмари, она ощущалась как ежик, потом шел упорядоченный и гладкий как шар Контраст, а вот Лупус.
Лупус был чем-то средним между Хмарью и Контрастом, не колкий, не острый, скорее пушистый, но какой-то запутавшийся. Интересно, это его обычное состояние? А сам-то я какой? Спрошу потом Гоку, наверняка, он таким же образом добрался до меня.
