На родной земле (СИ) - Пылаев Валерий

– Чего скажешь, Лют Вышатич? – Князь потянул поводья, разворачивая коня к строю дружинников. – Желаешь в Каменце сесть, как Ратша старый сидел?

Ничего себе – а Лют-то, оказывается, здесь… Вряд ли боярин в последние годы часто лично принимал участие в сражениях – не тот уже возраст, но сегодня все-таки решился вести своих дружинников сам. И справился – он сидел на огромном вороном жеребце в полном комплекте тяжелых лат, но вовсе не выглядел измученным. Разве что слегка запыленным и помятым.

– А чего тут говорить? – проскрипел Лют. – Княжье дело – не только в хоромах сидеть, но и дружину в бой водить. Стар я стал для такого, Мстислав Радимич. Но советом завсегда помогу. А вот ежели не меня, а сына моего старшего Вышату Каменцем править…

– Княже! Княже!

Женский голос звучал из-за спин дружинников, но с легкостью перекрыл негромкую речь боярина.

– Злата… – пробормотал Мстислав, разглядывая мчавшуюся через поле перед детинцем крохотную фигурку. – И чего ей неймется, сестре твоей, боярин?..

Особого недовольства князь, впрочем, не выказал – слишком много боли и тоски было в крике Златы. Даже самый черствый и бестолковый из дружинников понял, что неспроста она кричит, будто подстреленная птица, расталкивая плечистых воинов маленькими ручками. Случилось что-то страшное. Непоправимое.

– Кня… – захлебнулась Злата – и тут же бросилась ко мне. – Братик! Братик, там…

– Чего там? – Я прижал сестру к себе, приглаживая всклокоченные волосы. – Что случилось?

– Там… там… – Злата всхлипнула, вытягивая дрожащую руку. – Конунга вашего убили!

Глава 20

— Да что ж ты такое говоришь?! — Мстислав сердито сдвинул брови. — Вот только же рядом был! Пешим бился, как предки завещали…

И конные, и безлошадные дружинники и хирдманны оглядывались, выискивая глазами рослую фигуру Рагнара – но не находили.

– Веди! – Я дернул сестру за рукав. — Показывай, чего случилось… Да кликните Молчана… И гидью, ежели сыщете! Всех зовите!

Не мог же он вот так нелепо погибнуть в бою, который мы выиграли без каких-то запредельных усилий! Рагнар никогда не прятался за спинами своих воинов, но и не лез на рожон без надобности. И каждый из хирдманнов готов прикрыть его. Пусть даже ценою жизни — ведь без конунга никто из них больше не увидит Эллиге. На нем лучшие доспехи из тех, что мы отыскали в Вышеграде – как могло случиться такое?!

Мы нашли Рагнара в полусотне шагов от места, где я проткнул копьем последнего из уцелевших «Топоров». Похоже, его сразили уже почти в самом конце сражения, когда конница добивала каменецких свеев. А Рагнар с пехотинцами шагал следом… и не заметил, что один из врагов еще дышит. Обезглавленный труп, лежавший рядом с конунгом, еще сжимал руке обломанное копье. От древка осталась едва ли треть, но и этого хватило, чтобы вогнать острие Рагнару в шею. Игрок бил уже с земли, и смертоносная сталь прошла под щитом, скользнула по пластинам брони и вонзилась под челюсть. Рагнар уже давно обзавелся местным шлемом с кольчужной сеткой, но от удара снизу тот его не защитил. Острие погрузилось в плоть почти целиком и вышло из щеки. Кровь еще сочилась из раны, и натекло ее столько, что истоптанная трава рядом с телом пропиталась насквозь. Такое вряд ли лечится и в современном реальном мире, а уж здесь…

– Никак, дышит еще. – Мстислав поднес лезвие меча к окровавленным губам Рагнара. – Да только недолго осталось. Вон кровь как хлещет… Как вся выйдет – тут и конец ему.

Погоди, княже! – Злата рухнула на колени. — Можно унять… Помогу!

Она заводила руками над неподвижной грудью Рагнара и зашептала что-то – и через несколько мгновений кровотечение прекратилось. Но сестренке заговор дался непросто. Она побледнела и сама бы свалилась рядом с раненым, если бы Ратибор не подхватил ее за плечи. Я украдкой кольнул себя чьим-то мечом в палец и начертил на щеке Рагнара Беркану – больше мне помочь нечем. Если его еще возможно спасти, то это работа для специалиста уровня Молчана или…

-- Гидья… – пробормотал кто-то из хирдманнов за моей спиной. – Хвала богам, она здесь!

Катя не говорила, что собирается в игру – но все-таки зашла. Знала, что раненых после боя с «Топорами» будет много, и появилась. И вовремя! Она уже успела сменить темно-синюю мантию на местное одеяние, но северяне без труда ее узнавали и почтительно расступались. Даже шагавшему следом за Катей Молчану досталось меньше внимания.

– Приветствую тебя, гидья! – Я вскочил на ноги и склонился перед Катей. – Вижу, дурные вести мчатся быстрее ветра. Конунг ранен, и без твоей помощи он умрет!

Катя молча кивнула и склонилась над Рагнаром. Похоже, «докачивала» как могла – его гаснущая аура стабилизировалась и стала чуть поярче – зато Катина выцвела. Что-то похожее я видел, когда она пыталась спасти гонца, прискакавшего из разоренного Черным Копьем Барекстада… и тогда не получилось. Все ее умение лишь продлило агонию умирающего – и даже чудодейственное кольцо Эйр оказалось бессильно. А сейчас?..

– Дурное дело, ярл. – Катя покачала головой. – Рана тяжелая. Конунг еще дышит, но если вынуть копье – он тут же умрет.

– Совсем в нем крови не осталось, – проскрипел Молчан. – Да не то беда, боярин…

– Ты знаешь, как ему помочь? – Князь оглянулся на бояр. – Конунг бился отважно. Разве гоже моему гостю помирать за Каменец?

– Непростое то дело… – Молчан прикрыл глаза, будто вглядываясь туда, куда никто другой посмотреть не мог. – Можно копье вынуть… можно. И рану заговорить сдюжу – да только не поможет то уже.

– Почему? – всхлипнула Злата. – Я бы трав собрала целебных особых… Поможет Жива-матушка – встанет…

– Не встанет конунг, дочка. – Молчан опустил голову. – Телом он крепок, может, и не помрет совсем – да только душа его не здесь, а к навьям идет. И далеко уйти успела – не вернуть уж конунга.

– Как так? Ты же умеешь в Навь ходить… – Злата вдруг рванулась вперед и упала перед Молчаном на колени. – Прошу, дедушка Молчан – верни конунга! Одному тебе такое сдюжить под силу! Живой-матушкой клянусь – служить буду, в холопы пойду, рубашку последнюю отдам! Верой и правдой, покуда сама не помру. Воду тебе засветло носить буду, чего пожелаешь – все сделаю, только помоги, верни конунга!

– Цыц, сопля! – Молчан стукнул кончиком посоха по земле. – Думай, чего болтаешь – слово-то не воробей, вылетит – не поймаешь! Сказано: не вернется князь. В Нави живому за мертвым не угнаться. Разве что духом бестелесным идти – так ежели пойду, то и конунга не выручу, и сам, поди не ворочусь! Немалая сила во мне – враз почуют черти да навь нечистая – а то и сам Вий старый проснется. Схватит да с собой уволочет, и буду я с его дружиной навьей ходить, да народу пакостить! Тебе того надобно, дуреха?!

– Не желаешь помочь – да и ладно! – Злата шмыгнула носом, вытерла слезы рукавом и сжала маленькие кулачки. – Сама пойду! Пусть хоть Вий забирает – а конунга верну!

– Не сдюжишь. – Молчан покачал головой. – Только сама зазря сгинешь. Вижу – люб тебе конунг, все бы отдала, да только без толку. Нет в тебе той силы, чтобы покойника на навьей тропе догнать, да назад повернуть.

– И пускай! – просопела Злата. – Сгину – так никто и плакать не будет по девке бестолковой. Все едино – нет мне теперь жизни.

– Хоть ты сестру образумь, боярин. – Молчан повернулся ко мне. – Пропадет ведь девка… Чего молчишь?

– А чего тут говорить? – Я пожал плечами. – Ежели можно конунга из Нави вернуть – значит, мне и идти.

Я бы не удивился, если бы Молчан вместо гневной отповеди просто заехал мне по темечку посохом – но вместо этого он лишь склонил голову набок и прищурился. И так стоял чуть ли не минуту – будто всматривался и обдумывал что-то.

– Может, и так, – наконец заговорил он. – То дело непростое, для него не столько выучка, сколько сила нужна да упрямство. Упрямства тебе, боярин, не занимать, да и силы впятеро против обычного ведуна. Поможет Род-Вышень – глядишь, и приведешь конунга обратно. Да не убоишься ли?