Гунны - Заозерский Андрей

Молодой человек не знал, что и ответить. Ничего и не ответил, а тоже спросил. Про меч, про Аттилу, про могилу. Мол, он тоже в этой могиле был и кое-что там видел!

– Здесь, на Балатоне? – вскинув голову, уточнила красотка.

– Ну да, здесь.

– Нет здесь никакой могилы, – неожиданно расхохоталась Эльвира. – Вернее, та, что ты видел, – это не могила Аттилы. И меча его там нет. Но… уйти через нее можно. Если кое-что совпадет…

– Не Аттилы, говоришь? – недоверчиво переспросил Аркадий. – А чья же тогда?

– Гойды, его сановника. – Девушка потянулась, пригладила волосы. – Где могила Аттилы, никто не знает… Кроме меня да Нойдала, жреца. И Нойдал знает, что я знаю… Я тогда убежала… смогла… иначе б…

Очи юной красавицы затуманились, губы задрожали…

Иванов поспешно обнял девчонку, погладил, поцеловал в щечку.

– Неприятно вспоминать?

– Нойдал… как я его ненавижу! И этот чертов старик… Мерзость, мерзость! Знаешь, я не думала, что со мной… вот так. Война кончилась, фашистов разбили… разве вот только здесь, в Венгрии… Если б они меня тогда поймали…

Девушка говорила как-то путано, бессвязно, перескакивая с одного на другое. Наверное, так обычно и говорят лица с помрачнением рассудка или, точнее сказать, с психическими девиациями. Бедная девчонка. Видно по всему – натерпелась… Чертовы сектанты! Что они с ней сделали? Хотя… догадаться можно. Не только как переводчицу использовали, но и… в другом качестве.

– Я говорила уже, бабушка была колдуньей, и мама… – все так же бессвязно продолжала Эльвира. – Да и тут уже… при Аттиле кое-чему научилась… Гунны во мне сразу ведьму разглядели. Жрицу! Быка накололи… Нойдал хотел сделать меня своей помощницей, а сделал наложницей… гад! А потом за конкурентку посчитал, решил избавиться…

– А ты венгерский, значит, в спецшколе своей выучила? – Молодой человек попытался хоть как-то направить разговор в русло общепринятой «нормальности».

– Да-да, там. У меня вообще к языкам способности. С детства! К языкам и к гаданьям. Чуть из комсомола за это не выгнали: кто-то сообщил. Хорошо, как раз Сталин умер. Я и здесь много чего выучила. Не свободно, конечно, говорю, но понимаю. Германцев, кельтов, славян. Гуннов вот… – Девушка неожиданно улыбнулась: – Слушай, что это все я да я… Ты-то расскажи что-нибудь! Ну, про свой мир.

Про свой мир… Опять помрачнение! Бедняга… Жаль девочку, жаль. Такая красивая, сексуальная, и вот на тебе… Ничего! Вылечится еще! Обязательно вылечится… Ох, как Иванову этого хотелось! Чтоб юная красотка Эльвира поскорей избавилась от всех своих кошмаров, от…

– Рассказать, говоришь? Ну…

Аркадий наконец рассказал про город, про магазинчик, про службу в полиции, про то, как магазин залило, как он полетел к приятелю в Будапешт… Эльвира слушала внимательно, улыбалась, кивала. Потом переспросила о магазине: не поняла, мол.

– Так ты говоришь, лавка у тебя музыкальная? Ты что же, нэпман, что ли? Или у вас артель?

– Ну-у… можно сказать, и артель. Я да продавец еще…

– А, тогда понятно. У нас тоже артели есть. Правда, прижимать стали в последнее время. Говорят, сам товарищ Маленков распорядился. Или товарищ Хрущев.

Ну вот, от гуннов к Маленкову! От колдовства к артелям. Нормальный ход.

– А ты как в секту-то угодила?

Аркадий вновь направил разговор в нужную ему сторону. Пусть больше девчонка рассказывает, он лучше послушает.

– В секту?

Опять не понимает! Или скорее делает вид.

– Ну, в Венгрии ты где жила?

– Мы в Будапеште, в казармах… Я ж переводчица, офицер, забыл? – Красотка горделиво приосанилась. Видать, служба ей нравилась, да. – Ладно, – чуть помолчав, махнула рукой Эльвира. – Что можно, расскажу. И так уже много рассказала… Ну вот, прибыли мы в Будапешт где-то в начале ноября. С танкистами вместе. Разместились в казарме народной армии. Там, кстати, у венгров много «бывших». Но на сторону фашистов они не переходили, я такого не слышала. Ты, конечно, спросишь про Имре Надя?

– Спрошу! – тотчас же кивнул Иванов.

Кивнул, чтоб поддержать разговор, подбодрить собеседницу. Кто такой Имре Надь, молодой человек помнил смутно. Ну, читал же про Венгрию перед поездкой, вот тогда эта фамилия и проскочила. Был такой. В 1956 году как раз. Какой-то там вождь восставших. Потом его наши расстреляли, кажется.

– Врать не буду, про Имре Надя местные хорошо отзывались. – Красотка вновь стала серьезной, но голос понизила, даже обернулась пару раз: не подслушал бы кто! Будто какую-то страшную тайну выбалтывала. – Надь, как стал главой правительства, сразу амнистию объявил. Стал легкую промышленность развивать, всякую там пищевую… Крупные предприятия совсем перестал строить: видно, пролетариата боялся, контра! Но венгры считали – добро. Из городов перестали выселять… ну, бывших заводчиков, нэпманов и прочих… вот вроде тебя!

– Да не нэпман я! – не выдержав, расхохотался Аркадий.

Девчонка снова заулыбалась:

– Шучу! А ты что, обиделся?

– Да нет.

– Нет, правда?

– Правда нет. Что там дальше-то с этим Надем?

– Цены он стал снижать, налоги понизил. Зарплаты, наоборот, повысил.

– Это он правильно. Молодец!

– Молодец… Но все равно – контра! – Чуть помолчав, Эльвира пригладила волосы и продолжила: – Поначалу все мирно было. А потом – кровь! Мы у вокзала Келети жили, так в нашем районе какие-то ненормальные подростки воду мутили! Фашисты. Музыку американскую слушали, рокенрол называется. В переводе неприлично.

– Да ты что!

– Не веришь?

– Верю, чего ж.

– В кожаных крутках ходили, татуированные все, как дикари. Девчонка с ними была, так у нее кольцо в носу, представляешь? Вот бесстыдница-то! Сразу видно – фашистка. Все на странном мотоцикле катались. Красивый такой, блесткий, а коляска – как космическая ракета из фантастических книг!

Кожаные куртки, татушки, пирсинг… Коляска как ракета. «Паннония»! Мотоцикл… Ага! Вот они! Отморозки! Значит, они и сектантов достали, ага… Интересно только, кто из них более отмороженный: сектанты или эти фашики, или по-венгерски – салашисты?

– Салаши? – переспросив, скривилась Эльвира. – Ужасный тип! Нам про него на политинформации рассказывали. Ференц Салаши – последний союзник Гитлера, и этим все сказано! Евреев, цыган расстреливал, коммунистов. Ну, фашист – он и есть фашист. Партия у него была своя, фашистская – «Скрещенные стрелы». В общем, венгерский Гитлер. Почти. Немцы ему и помогли прийти к власти. Старого диктатора, Хорти, свалили… или он сам удрал. Тоже тот еще тип. А Салаши да, какое-то время у власти побыл… пока не повесили! Туда ему и дорога, гаду фашистскому!

– Правильно!

Одобрительно кивнув, Иванов потянулся, встал на ноги и принялся собирать сухую траву. Чтоб спать мягче было.

– Мы думали, их всех к ногтю прижали, – между тем продолжала переводчица. – Однако нет! Понимаешь, когда мы на окраину Будапешта вошли… Это ужас просто! На столбах – изуродованные трупы, кое-где и сожженные. Коммунистов, говорят, сжигали живьем… Звезды разбивали, памятники, книги и те жгли. Фашист – он и есть фашист. Нелюдь! Был там один майор… бывший майор. Дьюла Фаркош. Вот уж точно – зверь.

Аркадий слушал вполуха: считал, что очередной бред. Начиталась девочка книжек по истории Венгрии, да еще сектанты мозги промыли, вот и несет теперь невесть что. Жалко дуреху! Хотя нет, она вовсе не дура, очень даже умненькая: ишь, сколько языков выучила! И вообще, духом не падает. Молодец. А девиации и поправить можно. Хорошему психологу показаться, да пусть даже психиатру!

– Американцы тоже еще масла в огонь подливали. – Девушка все никак не могла успокоиться. Встала, принялась ходить туда-сюда вдоль кромки воды, по камышам, по осоке, кое-где по песочку. – Из Мюнхена по радио призывали сражаться с нашими войсками до последнего. Обещали помочь. Я сама слышала! До того как…

Тут девушка замолчала и принялась помогать своему спутнику собирать траву да мостить ложе. Подумав, поставили и шалашик. Предосторожность отнюдь не лишняя: а вдруг дождь? Хоть и тепло пока, но все же, как ни крути, осень.