Охота на охотника - Поселягин Владимир Геннадьевич

Также я поделился припасами с медсёстрами и двумя врачами, Воронцовой и Лютовой. Это их я встретил, когда мои бойцы у хутора с пограничниками стояли. Вообще, медсанбат – это как цветник, туда многие командиры бегали за женской лаской и блюли, охраняя медсанбат от других охотников за женщинами. Мне, обычному взводному, туда прорваться шансов мало. А тут появились, почему бы и нет? И Воронцова вроде как не против, намёк вполне ясный. Лютова моложе, тоже симпатичная, хотя старше меня в этом теле, но мне не так интересна, как её старшая коллега.

А женщину я хотел, ранее всё не до этого, а тут всё – чую, сорвусь. Других врачей я не подкармливал, смысла не видел. Пол не тот. Поэтому, когда я вывел людей к будущему месту постоя (безопасное укрытие и вода рядом), а до рассвета оставалось ещё полчаса, вот взял Воронцову за руку и увёл на полкилометра, в кусты. Ох мы и оторвались. Не скажу, что та оголодала, да и усталая после дороги, но участвовала в процессе от и до, вообще страстная штучка. Она была похожа на молодую российскую актрису Екатерину Климову. Я как раз фильм недавно смотрел, «Мы из будущего», когда в камере сидел, в редкие часы одиночества. Так себе фильм, а вот та – мой типаж.

Получаса нам хватило намиловаться и насытится друг другом. Лежали мы на двух шинелях, обнажёнными, уже рассвело, но нам это не мешало. Так, общались, иногда обмениваясь жаркими поцелуями. Точнее, это я её целовал. Заодно пообщались, не спеша возвращаться обратно, тем более там шум и бедлам.

А за два часа до того, как дошли до места будущей днёвки, мы подобрали санитарный обоз – не нашей дивизии, восемнадцать телег. Там обрадовались: вторые сутки бродят голодные, натыкаясь на немцев. Хорошо, на глаза им не попались. Так что генерал выслушал доклад старшего военфельдшера, который командовал обозом, и отдал несколько приказов. Покормили их кониной с бульоном, многие голодны были.

Да, на месте постоя копали могилу. Раненые умерли, не наши, своих мы вытянули. Двое с обоза. Медики уже операции делают, у кого воспаление, кому чистить надо. Врачей хватало, медикаментов – старые запасы, что я ранее дал. Потому Марина – так звали Воронцову – и легко ушла. А может, ей выговориться хотелось.

Оказалось, детей она иметь не может, я видел шрам на животе – это пулевое ранение, в Финскую получила, когда диверсанты напали на медсанбат. В той войне она и мужа потеряла. Двадцать восемь лет ей. А я на новый заход, потому как при этом процессе она не ощутит лечения. Там как пёрышки ласкаются. Я использовал магический амулет, лекарский, и не только излечил её, оставив шрам как был, но и обеспечил гарантированную беременность. Мальчик будет. Вот так снова лёг рядом, полуобняв её (рука удобно лежала на груди-двоечке), и сказал:

– Это от других ты детей не сможешь иметь, а от меня легко.

– Ну да, нужно стараться побольше, и тогда дети будут. Тоже хочешь предложить мне свою помощь?

– Я что, не первый?

– И не десятый.

– Вот жуки, такую идею опошлили. А вообще, я серьёзно. Кстати, поздравляю, сегодня ты прошла процедуру перевода в статус беременной. Через пару месяцев сама убедишься, как токсикоз пойдёт. Мальчик будет от меня.

– Ребёнка очень хочется, что есть, то есть, спасибо, что даёшь надежду, но я свой диагноз знаю.

– Говорю же, я серьёзно. Да ты полежи, я сейчас отлучусь, кое-что нужное тебе подарить хочу.

Та говорить, что она не такая, не стала, а лежала, ожидая. У девушки короткая причёска была. Не под мальчика, а каре короткое. Ей очень шло. А после плена у нее ничего не осталось, вот и хотел приятное сделать. Я голышом ушёл за кустарник, быстро собрал вещмешок и с командирской шинелью на сгибе локтя (размер как раз Марины) вернулся.

Присел рядом с ней и стал выдавать:

– Шинель, чтобы было на чём спать и укрываться. Плащ-палатка. Ремень командира и кобура с наганом, двадцать пять патронов к нему. Ты военнослужащая, иметь должна. Пилотка с красной звездой, а то ты без головного убора.

В вещмешке небольшой набор для выживания. Можешь не открывать, я перечислю по памяти. Внутри фляжка с водой, немецкая, также немецкий котелок, плоский, с крышкой, для второго. Внутри кружка и вилка-ложка. Ты у Овечкина такую видела. А то когда приём пищи, приходится брать у кого-то из бойцов или очереди ждать. В котелке ещё два мотка ниток, белые и зелёные, и иголка.

Также две пачки патронов к револьверу по двадцать пять штук, карманное зеркальце и перочинный нож. Хорошо заточенный. Мыло трофейное и полотенце, оно уже наше. Помимо них нательное бельё – мужское, женского у меня нет – и две пары портянок. Одна пара лишняя, вам женщинам раз в месяц нужны.

Ну и три консервные банки, две мясные, саморазогревающиеся, ты их уже ела, знаешь, как использовать. Ещё банка сладких фруктов. Также две пачки галет. Это всё. Да больше и не войдёт. Плащ-палатка, свёрнутая, сверху на вещмешок привязана, как видишь.

– Спасибо… – прошептала она и так страстно меня поцеловала, что и на четвёртый раз сподобила.

Потом мы поужинали. Помните ту советскую кухню с тремя готовыми блюдами? У меня они в запас по котелкам разлиты, поэтому горячая каша с гуляшом и чай были мной поданы с белым, ещё тёплым хлебом, с удовольствием поели. Посуду я прибрал, потом помою. И собравшись, мы прогулялись до мелкой речки, на берегу которой встали наши.

Маскировочные сети были натянуты. Уже объявили отбой, люди спали. Мы прошли мимо бойца на посту, тот в склоне оврага вырыл небольшой окоп, где стоял ручной пулемёт. Боец курил, улыбаясь в густые усы и поглядывая на нас. Так дошли до речки, искупались, можно сказать, помылись, мыло было, и разошлись. Марина к своим, а я к своему взводу, где и уснул на шинели, скинув сапоги и сняв ремень.

Вот так воевать можно, вот это я понимаю. Уф, сняла проблему Марина, молодец. Когда сообщил ей, что я теперь с ней крутить буду, та не возражала. Это она зря. Дорвавшись, я в любое свободное время её в созданное мной любовное гнёздышко начну отводить.

Следующие пять ночей мы были в пути. Особо ничего не менялось, только отряд наш разросся до полутора тысяч, тут и из нашей дивизии встретились. Проблем с провизией не было, я увидел брошенное стадо коров, видимо, гнали в наш тыл и упустили часть. Странно, что деревенские не прибрали, вторые сутки по полям бродят, мычат недоенные. Около сотни голов, вот и прибрали к рукам, так что на говядине жили. Молоко – раненым. Плюс две полевые кухни.

Я видел, где брошено военное имущество, там и две кухни нашли, прибрали к рукам. А так как кухни буксируемого типа, вроде моей личной, автомобилями, появились и грузовики, шесть штук. Да даже три танка. В общем, немцы бы засекли нас, но дрон здорово помогал, обходили полями.

Мы дошли до Рославля, где уже были немцы, обогнули его и наконец соединились с нашими. Всё, дошли. А мои отношения с Мариной продолжались. В темноте уводил её, и мы довольно страстно и с немалым желанием любили друг друга. Не хочу это называть банальным сексом, всё выше и лучше было.

Ладно, что там еще происходило? Так вот, Козырь перед пленом зарыл штабные документы и, более того, флаг дивизии. И флаг нашего Сорок Четвёртого полка. А мы в ту первую ночь всё откопали и забрали. Тут и личные документы полковника нашлись, он их тоже, оказывается, закопал. Продуманный какой.

Из-за того, что стяги потеряны не были, нас, как вышли на связь с командованием, направили на пополнение и переформирование дивизии. Полковник собрал всех, кто из Сорок Второй. Почти пять сотен набралось, тут и медсанбат почти в полном составе. Нас в вагоны – и на Москву. Это странно, информация по дивизии показала, что должны были направить в Полесье, где мы и попали бы в окружение, когда Киев был окружён.

Вообще, после выхода к своим сутки нас проверяли. Кого сразу, вроде меня, но я со своим подразделением был, и документы в порядке, а кого довольно долго мурыжили, особенно тех, кто был в плену и утратил красноармейские книжки и командирские удостоверения. Наш медсанбат почти в полном составе. Им выдали пока временные справки об утере, когда проверка закончилась. Козырь соскочил, у него документы в порядке, хотя он не отрицал, что был в плену, но наши знамёна его спасли.