Возгарка II (СИ) - Ахметшина Ксения

Не понимаю, что со мной… Просто не могу сдержаться… Внутри всё горит.

Она остановилась, пристально на меня посмотрела.

— Вы ведь со всеми так обращаетесь, да? Как будто весь мир крутится только вокруг вас и всё можно, а с другими вообще считаться не надо?

— И почему это я должен считаться с тобой, мелочь?

— Вот-вот, я для вас просто мелочь. Игрушка, да? Хочу — приласкаю, не хочу — отшвырну, а не понравится что-то — переделаю, мозги перекрою. Лучше бы вы действительно оставили меня умирать, чем терпеть такое.

— Это всегда можно исправить, — пообещал я.

— Знаете что? Вы гадкий, отвратительный тип. Вы никого не уважаете, никого не любите. И единственный, кто к вам хорошо относится — это Войко. Даже не знаю почему. Может, вы просто внушили ему, чтобы души в вас не чаял, во всем угождал и не замечал, какая вы задница? Не отвечайте. Мне не обязательно знать, ведь я всё равно не смогу помочь ему освободиться от вас. Вы пользуетесь всеми и вам на всех наплевать, кроме себя.

Я поднялся, сжав зубы и кулаки.

— Знаешь, Ярочка? Ты права. Я пользуюсь всеми. И тобой пользовался. Или ты думала, что мне действительно нравиться возиться с тобой, отвечать на бесконечные вопросы, разъяснять любые банальности? Мне наплевать на тебя. Можешь пойти, выброситься за борт и грести к берегу, если надоело терпеть моё общество.

— Уходите, — сухо велела она.

— Да с удовольствием!

Уже уходя, я обернулся и бросил:

— Очень жаль, что ты научилась закрываться от меня, ведь единственное, почему я держал тебя подле себя в эти дни — твои незамутнённые детские эмоции. Впрочем, я сам виноват, не следовало заниматься с тобой. Прости, что разглядел в тебе некий потенциал. А теперь вернись к фасоли, роль послушной служанки тебе больше к лицу.

Только пересчитав сапогами все ступени до верхней палубы, я понял, какого чёрта у меня эмоции плещут как у бабы с регулами.

Полнолуние.

За всеми этими передрягами я совершенно забыл следить за луной, и та незаметно налилась и округлилась, войдя в полную силу.

Резкий толчок под рёбрами, затем ещё один — трепещущий. Боль поразила сердце, заставив хвататься за грудь и стискивать зубы. Забыв как дышать, я погрузился в мучительные сокращения мышечного мешка, который больше века исправно толкал кровь через аорту в мои артерии. Все сосуды в теле горели, мышцы ныли, кости стенали…

Я чувствовал, как меняются зубы…

Нет, сука! Мне и пары клыков достаточно!

Я бился лбом о палубные доски и не замечал, что вокруг собрались зрители.

— Пращуры пресвятые, чего это с кэпом творится? — голос Радека слышался невнятно, издалека, хотя он стоял прямо надо мной.

— Беда, похоже, — скупо отвечал Демир. — Тот волчара-то его достал…

— Так он теперь чего, тоже шерстью порастёт? Достань-ка кылыч, друг. Просто на всякий случай…

— Разойтись! — пробасил Войко, расталкивая матросов.

Через миг его здоровенные лапищи помогли мне разогнуться и подняться. Старпом перекинул мою руку себе через плечо и повёл в каюту. Я почти ничего не видел, кроме световых кругов от сокрушающей боли.

Оказавшись под крышей, я не позволил усадить себя на стул или тахту, сперва бросился к маленькому зеркалу на стене, которое служит для бритья. Облизал пересохшие губы и ощерился. Резцы уже не походили на человеческие, а клыки отказывались задвигаться — нижние тоже заострились. Ушные раковины приобрели лишний бугорок на вершине, и тот наверняка продолжит вытягиваться.

Уронив взгляд на руки, я обнаружил окрепшие и заострившиеся когти.

— Рихард… — начал Бронислав.

— Нет, молчи, — велел я, перебрасывая портупею через голову. — Молчи и слушай. Держи мою саблю и достань пернач. Там в шкафчике чесночный экстракт, может, тоже пригодится, — когтистые пальцы отбросили крышку люка. — Я сейчас попробую последнее средство. Если не смогу открыть замок и начну ломиться наружу, значит, всё кончено. Раскрои мне череп и отруби голову. Главное не позволь вырваться. Если я превращусь в такую же тварь, как Витек, выпускать меня на волю нельзя.

Лицо Войко исказилось мукой, но бородач сжал губы и решительно кивнул.

Я забрался в своё логово, выпил залпом пять склянок аконита — весь оставшийся запас. И тихо скалясь, обложил очаг шерстистого воспаления превосходно начищенными грошами. Сыну ведьмы я бросал вовсе не эту мошну, нет. Эти серебряки я изначально приготовил на случай крайних мер.

По жилам растекалось жгучие мучение, не похожее на действие самой метаморфозы, а под кучкой серебра немного шкварчало. Как же здорово, что я скоро умру и до заката ничего не буду чувствовать. Надеюсь только, что за это время целебное средство не прожжёт во мне дыру.

Глава 8. Яромира Руженова

— Да не могу я с ним нормально общаться! Он кошмарный! — вскинулась я.

— Ярочка, успокойся, — дядя Войко выставил руки перед собой. — Да, Рихард не подарок, но тебе придётся как-то свыкнуться с ним. Он вовсе не так ужасен, просто резкий, вспыльчивый, с тараканами…

— Угу, в общем, чудесный. Как вы его терпите столько лет?

Войко грузно опустился на скамейку и похлопал рукой по сидушке. Я выдохнула и присела рядом. Со злостью упёрлась руками в колени, а великан напряжённо посмотрел на люк в полу.

Сегодня вообще все ведут себя как-то странно. Ещё вчера заметила, когда после ссоры с Рихардом на палубу поднялась. Тот не вышел на свою вахту, а как-то очень рано завалился спать. Матросы шушукались и лица у всех такие странные были, но замечая меня, они сразу делали вид, что всё в порядке. Дядя Войко заперся здесь, в каюте и не выходил весь вечер. Всем пришлось обходиться без них.

И спасть меня отправили в кубрик к матросам. Хотя я даже рада была, что не придётся находиться рядом с этим гнусным упырём.

Ну, а сегодня я заметила возле койки старпома саблю Рихарда без ножен и этот, как его… пернач, точно. Здоровенная штука, но дядя Войко очень не слабенький, ему в самый раз.

— Ты зря так про Рихарда думаешь, — начал он. — Я когда-то с отцом работал, мы лес по реке сплавляли. Однажды я оступился, сорвался с плота, меня бревном зашибло, вертело, цепляло. Отец вытащил меня на берег, думал, что умру у него на руках. Судно Рихарда — не это, поменьше — тогда в затоне стояло, пропуская сплав. Дело к вечеру было, он учуял кровь и полюбопытствовал, что происходит. Пожалел меня. Спросил у отца, что лучше — схоронить сына или отпустить с вампиром. Отец согласился, и Рихард вскрыл для меня вену, а после выхаживал несколько недель, потому что травмы у меня были такие, что на одной вампирской крови не вытянешь. Так что не думай, лапушка, что у нашего командира совсем сердца нет.

Гулко выдохнув, я опустила лицо в ладони.

Очень хотелось домой, к Анне. Даже по отчиму и бабушке я начала немного скучать, пусть это и глупо. И даже Либенка больше не казалась такой невыносимой.

Рихард кого хочешь переплюнет.

Не то чтобы я действительно предпочла умереть, но…

Не знаю, в команде меня приняли очень тепло.

Да и сам Рихард вроде старался обходиться со мной по-человечески. Отвечал на вопросы, занимался, давал мелкие поручения. Да, с вечными подколами, шуточками, некоторым пренебрежением… Но вот все эти забавы с моими мозгами и дурацкие вспышки злости. Нет, я так не могу. Совсем не могу.

Мозолистая рука старпома опустилась мне на плечо.

— И он не только меня спас, — продолжил Войко. — Вон, на Барштипана посмотри. Мы тогда на бурлаках шли, он одним из них был. Хозяин нещадно их загонял, когда Эмил упал от изнеможения, принялся плёткой его охаживать. Рихард вмешался, выкупил несчастного, принял в команду и освободил.

— Угу, — буркнула я, оторвав лицо от ладошек. — Дядя Эмил рассказывал, а Радек с усмешкой добавил, что кэп просто посчитал ниже своего достоинства делить место у руля с крепостным. Войко, а кем Рихард был раньше? До того, как вы познакомились? Он говорил, что из благородных, но больше ничего.