– Как поживаешь? – Нэчжа стоял прямо над ней. – С тобой по-прежнему хорошо обращаются?
– Я не отказался бы от новых книг, – ответил Катай. – И лампы для чтения тухнут.
– Я этим займусь.
– Спасибо, – каменным тоном произнес Катай. – А как поживает лабораторная крыса?
– Ну зачем ты так, Катай?
– Прошу прощения, – произнес Катай. – Вы с такой готовностью обрекли на эту судьбу Рин, что меня всегда поражала ироничность ситуации…
– Слушай, скотина…
– Почему ты им разрешил? – спросил Катай. – Мне просто интересно. Вряд ли ты получаешь удовольствие от боли.
– Это не больно, – тихо сказал Нэчжа. – Это единственное место, где я не испытываю боль.
Он замолчал, и пауза растянулась, превратившись в неловкую тишину.
– Как я понимаю, решения совета тебя по-прежнему печалят? – наконец спросил Катай.
Рин услышала какое-то шуршание – Нэчжа сел.
– Они безумцы. Все до одного.
Катай хмыкнул:
– Наконец-то хоть в чем-то мы сходимся.
Рин поразилась, как быстро они перешли к дружеской болтовне. Нет, дружеская – все-таки неверное слово, тон не был дружелюбным. Но они не разговаривали как пленник и тюремщик. Скорее, как студенты второго курса Синегарда, сетующие на кошмарное домашнее задание, которое задала Цзима. Старые знакомые, обсуждающие позиции на доске викки, ровно с того места, на котором игру прервали.
Что ж, ничего удивительного. При звуках голоса Нэчжи сердце Рин раздирала ностальгия. Ей тоже хотелось вернуться к прежним временам. И пусть тридцать секунд назад она готова была его убить. От его голоса, от самого его присутствия сжималось сердце, ей отчаянно хотелось остановить мгновение, чтобы они могли поговорить как друзья, хотя бы раз.
– Наши северные союзники не переведут новые войска в Арабак, пока не получат желаемое, – сказал Нэчжа. – Они думают, я купаюсь в серебре, утаиваю от них прибыли, но они не понимают, будь они прокляты! Наши закрома пусты.
– И куда же делись деньги? – спросил Катай.
Он сказал это небрежно, но явно намеревался задеть за живое.
Тон Нэчжи стал резче:
– Неужели ты смеешь обвинять…
– При такой помощи от гесперианцев твоя армия все равно плохо снабжается. Кто-то тянет из тебя все соки. Да брось, Нэчжа, мы это уже проходили. Наведи порядок в собственном доме.
– Ты голословно обвиняешь…
– Я лишь указываю на то, что находится прямо у тебя перед носом, – сказал Катай. – Ты знаешь, что я прав. Ты не приходил бы сюда, если бы не считал мои советы полезными.
– Так дай полезный совет, – жалко пробубнил Нэчжа, словно в первый год в Синегарде, и Рин чуть не рассмеялась.
– Да я же говорю очевидные вещи, ребенок бы разобрался. Твои генералы растрачивают деньги, предназначенные для помощи населению, – скорее всего, тратят их на летние дворцы, так что первым делом ищи там. Вот куда уходит серебро гесперианцев. Ты окружен коррупционерами. Начни со взяточников.
– Но их приходится подкупать, чтобы обеспечить поддержку, – раздраженно ответил Нэчжа. – Иначе они не станут сражаться единым фронтом, а как только мы перестанем выступать единым фронтом, гесперианцы растопчут нас, как будто у нас вообще никогда не существовало правительства.
– Бедняжка Нэчжа, – сказал Катай. – Ты связан по рукам и ногам, да?
– Все это так глупо. Мне нужно единое руководство армией. Нужно сделать южный фронт абсолютным приоритетом и отвести войска с севера, чтобы разобраться с Рин, но обойтись без всех этих компромиссов. Я просто не понимаю, почему…
– Я знаю почему. Ты не верховный маршал, ты Молодой маршал. Так ведь тебя прозвали, правда? И генералы, и гесперианцы считают тебя избалованным несмышленышем, который понятия не имеет, что делает. Считают, что ты такой же, как Цзиньчжа. И не доверят тебе командовать дирижаблями, даже если ты будешь умолять на коленях.
Рин не могла сказать, что удивило ее больше – откровенность Катая или то, что Нэчжа и не подумал за нее наказывать, а может, то, что все, сказанное Катаем, могло быть правдой.
Все это было какой-то бессмыслицей. Рин полагала, что Нэчжа упивается властью. Что весь флот дирижаблей в его распоряжении. Когда он спустился в Тикани, то казался таким могущественным, и она решила, что за его спиной стоит вся Республика.
Но теперь видела, что Нэчжа вовсе не держит все в своих руках. Здесь, в подвале, наедине с бывшим однокурсником и заключенным, возможно, единственным человеком, с которым он мог говорить честно, Нэчжа выглядел испуганным.
– Похоже, с Таркетом положение не улучшилось, – сказал Катай.
– Он просто высокомерный говнюк, – рявкнул Нэчжа. – Знаешь, что он считает причиной провала кампании? Отсутствие боевого духа. Дескать, у никанцев нет боевого духа, такими уж они уродились.
– Довольно смелое утверждение, с учетом нашей истории.
Нэчжа не засмеялся.
– С нашими войсками все в порядке. Они отлично вымуштрованы, прекрасно показывают себя в бою, но проблема с координацией…
– А теперь-то что?
– Очередная идея Таркета. – Нэчжа буквально выплюнул это имя, словно оно пропиталось ядом. – Хочет создать объединенные воздушные и наземные силы.
– Это интересно, – сказал Катай. – А я-то думал, для этого они слишком высоко себя ставят.
– Это не полноценное объединение. Просто мы должны тащить повозки с углем туда, куда гесперианцы решат направить дирижабли. Они считают нас всего-навсего мулами…
– На поле боя бывают роли и похуже.
– Нет, если мы хотим заработать их уважение.
– Думаю, мы оба знаем, что твой шанс завоевать уважение гесперианцев давным-давно испарился, – с легкостью ответил Катай. – И на кого теперь ты будешь сбрасывать бомбы? Провинция Свинья капитулировала?
В голос Нэчжи вкрались отзвуки отчаяния.
– Если ты бы согласился помочь с планированием, я бы тебе рассказал.
Катай вздохнул:
– Увы, мне не настолько отчаянно хочется покинуть эту камеру.
– Да, похоже, тебе нравится в заточении.
– Мне нравится осознавать, что из-за моих слов никто не погибнет, ужасно нравится. Именно это и называется этикой. Тебе стоит попробовать.
– Никому не придется умирать, – заверил Нэчжа. – Никому и не пришлось бы. Но Рин втянула этих дураков в игру «все или ничего».
При упоминании собственного имени Рин вздрогнула. Нэчжа произнес его с такой яростью.
– Рин тут ни при чем, – осторожно возразил Катай. – Рин мертва.
– Чушь. Если бы ее не стало, об этом бы говорила вся страна.
– Так ты думаешь, что твои хваленые дирижабли умудрились ее упустить?
– Она не может быть мертва, – настаивал Нэчжа. – Она где-то скрывается наверняка. Тело так и не нашли, и юг не оказывал бы такое сопротивление, если бы знал, что ее больше нет. Их сплачивает только она. Без нее они потеряли бы всякую надежду и сдались.
Рин услышала шелест одежды. Наверное, Катай пожал плечами.
– Тебе виднее.
Снова наступила тишина. Рин застыла, но удивлялась, как это Нэчжа не услышал ее громко колотящееся сердце.
– Я не хотел затевать эту войну, – наконец произнес Нэчжа со странным напряжением в голосе, как будто защищаясь. Рин не знала, как это расценивать. – Не хотел. Почему она не желала это понять?
– Ну, ты как-никак всадил ей в спину нож.
– Я не хотел, чтобы все так вышло.
– О боги, давай не будем опять к этому возвращаться.
– Мы оставили бы ей юг, если бы она села за стол переговоров. Боги знают, как мы благодарны ей за избавление от мугенцев. Она отличный воин. Лучший. Мы были бы счастливы, если бы она снова была на нашей стороне, мигом сделали бы генералом…
– Ты немного ошибся, приняв меня за идиота, – сказал Катай.
– То, что мы сейчас по разные стороны, это трагедия, Катай. Ты сам знаешь. Мы втроем составляли отличную команду.
– Да, когда были вместе. Но у твоего отца были другие планы.
– Можем все вернуть назад, – напирал Нэчжа. – Да, мы все испортили… я все испортил, признаю, но подумай о том, чего может добиться Республика, если мы готовы за это бороться. Ты слишком умен, чтобы игнорировать ее потенциал…
