– Чушь собачья.
– Точно? Они строят дирижабли. Не просто научились летать, они летают уже несколько десятилетий, а мы обладаем лишь примитивными знаниями о мореплавании, потому что уничтожили собственный флот в бессмысленных гражданских войнах. Почему?
От ужаса у Рин сжалось сердце. Она не хотела слышать такие слова из уст Катая. Это было хуже предательства. Она как будто обнаружила на месте лучшего друга совершенного незнакомца.
Рин солгала бы, сказав, что никогда не задавалась этим вопросом. Конечно, задавалась. Она думала над этим все долгие недели, пока ее рассматривала у себя в кабинете сестра Петра, заставляя раздеваться донага, когда Рин предоставляла свое беззащитное тело в распоряжение гесперианцев, позволяя измерять себя и записывать данные, выслушивая объяснения холодным будничным тоном – что мозг у Рин меньшего размера, рост ниже, а глаза видят меньше из-за особенностей ее расы.
Конечно, она задумывалась, и часто. А может, гесперианцы правы? Но она не могла выслушивать, как Катай говорит это, словно уже согласился.
– Возможно, они ошибаются насчет нас, – продолжил он. – Но правы почти во всем остальном, иначе не построили бы все это. Посмотри, какой город они воздвигли за считаные недели. Сравни его с самыми прекрасными городами империи. Неужели ты не понимаешь, о чем я?
Рин вспомнила чистые улицы Нового города, их четкую сетку, быстрый и эффективный транспорт. Никанцы никогда бы не построили ничего подобного. Даже в Синегарде, столице Красного императора и жемчужине империи, сточные воды текли прямо по улицам, как вода после дождя.
– Может, все дело в их Творце. – Она попыталась придать голосу легкость. Катай устал, она тоже устала, и может быть, утром, когда они выспятся, весь этот разговор покажется шуткой. – Может, молитвы и правда помогают.
Катай не улыбнулся.
– Дело не в религии. Возможно, тут и есть связь – Божественный Творец явно лучше относится к научным исследованиям, чем любой из наших богов. Но вряд ли им вообще нужны боги. У них есть механизмы, и куда более могущественные, чем любые божества. Они переделывают мир под себя, в точности как ты. И для этого им не нужно жертвовать своим рассудком.
На это Рин нечем было возразить.
Ответ мог дать Цзян. Ведь он всегда был уверен, что Пантеон находится в центре вселенной, и предупреждал Рин, чтобы она не думала, будто материальный мир можно механизировать, покорить и доминировать над ним. Он твердо верил, что гесперианцы и мугенцы давным-давно позабыли свою сущность и место во вселенной, в результате потеряв души.
Но Рин никогда не интересовалась космологией или теорией. Боги интересовали ее только как источник власти, и она не могла сформулировать то, что запомнила из бормотания Цзяна, в более или менее приличное возражение.
– И что с того? – наконец спросила она. – Что это значит для нас?
Она уже знала вывод Катая. Просто хотела, чтобы он произнес это вслух, узнать, осмелится ли он. Потому что вывод был ужасен. Если расы настолько разделены, если гесперианцы от природы умнее, способнее и сильнее, то какой смысл сопротивляться? Почему бы не вручить им бразды правления?
Он колебался.
– Рин, я просто размышлял…
– Ты думаешь, что мы должны сдаться, – бросила она обвинение. – Что нам будет лучше при их правлении.
– Нет, я этого не говорил. Но думаю, что это неизбежно.
– Нет ничего неизбежного. – Рин показала на фургон, где спали Цзян и Дацзы. – Они были детьми на оккупированном севере. У них не было аркебуз или дирижаблей, но они выгнали гесперианцев и объединили империю…
– И потеряли ее два десятилетия спустя. Во второй раз наши шансы не стали выше.
– На этот раз мы сильнее.
– Ты знаешь, что это не так, Рин. Как страна, как народ мы слабее, чем когда-либо. Даже если мы отобьемся от них, то лишь по счастливой случайности и за счет многих жизней. Так что не вини меня за раздумья о том, имеет ли борьба смысл.
– Ты знаешь, чем был для меня Синегард? – вдруг спросила Рин.
Катай нахмурился:
– Какое это имеет…
– Нет, слушай. Ты знаешь, каково это – быть деревенской дурочкой, которую все считают неграмотной из-за акцента и темной кожи, из-за того, что я не умею кланяться наставнику в конце каждого урока?
– Я не говорю…
– Я думала, что дело во мне, я родилась негодной. Уродливой, слабой и глупее всех окружающих. Я так думала, потому что все вокруг меня в этом убеждали. И если тебя послушать, я не имела права возражать.
– Я говорил не об этом.
– Но это то же самое. Если гесперианцы лучше от рождения, значит, на следующей ступени лестницы стоят белокожие северяне вроде тебя, а спирцы – на самой последней. – Рин выжгла отпечаток ладони на траве рядом с собой, и вокруг них клубился дымок. – Если следовать твоей логике, империя правильно сделала, превратив нас в рабов. И хорошо, что нас стерли с лица земли и в официальной истории упоминают лишь в сносках. Все это вполне естественно.
– Ты прекрасно знаешь, что я никогда такого не утверждал, – сказал Катай.
– Но это вытекает из твоих логических построений. А я не могу с этим смириться. Никак.
– Это не имеет значения. – Катай подтянул колени к груди и показался таким маленьким, уменьшенной версией знакомого Катая. – Неужели ты не понимаешь? Пока что не видно ни одного пути, ведущего к нашей победе. Что, по-твоему, случится, когда мы доберемся до провинции Собака? На некоторое время можно спрятаться там от дирижаблей, но как ты собираешься их победить?
– Легко. У нас есть план.
Катай затрясся в безнадежном смехе.
– Что ж, тогда излагай.
– Сейчас мы имеем асимметрию власти, – сказала Рин. – И это значит, что мы выиграем войну в три этапа. Первый – стратегическое отступление. Это происходит сейчас, намеренно или нет. Второй – долгое равновесие. И в конце концов – контратака.
Катай вздохнул:
– И как же начнется эта контратака? У тебя от силы одна десятая от их численности.
– Ничего страшного. У нас есть боги.
– Невозможно победить в войне, имея лишь горстку шаманов.
– Я ведь победила Федерацию в одиночку, разве нет?
– Ну, устроив геноцид…
– Мы можем победить, даже если шаманы будут действовать только на поле боя, – гнула свою линию Рин. – В точности так же, как уничтожили мугенцев.
– Возможно. Но есть только ты, Цзян и Гадюка, этого не…
– Недостаточно? – Рин вздернула подбородок. – А если бы нас стало больше?
– Не смей даже думать о том, чтобы открыть Чулуу-Корих.
– Я и не думаю. – Вспомнив это место, Рин вздрогнула. – Мы не вернемся к горе. Но Цзян и Дацзы хотят идти на север. На гору Тяньшань.
– Я слышал. – Катай бросил на нее скептический взгляд. – И что там, на горе Тяньшань?
– Да брось, Катай. Ты и сам прекрасно можешь сообразить.
Катай посмотрел в сторону парочки из Триумвирата. И Рин заметила, как его глаза округлились, когда в голове сложились все кусочки мозаики.
– Вы рехнулись, – прошептал он.
– Возможно.
Катай несколько секунд шевелил губами, прежде чем наконец произнес слова вслух:
– Но… легенды… В смысле, ведь Дракон-император мертв.
– Дракон-император спит, – ответила Рин. – Спит уже очень давно. Но Печать разрушается. Цзян начал вспоминать, кто он такой, каким когда-то был, а значит, и Жига вот-вот проснется. И когда он проснется, когда воссоединится с Триумвиратом, мы покажем Гесперии, как выглядят настоящие божества.
Глава 16
Фронт у подножия гор Баолей был загадкой.
В долинах стояла тишина. Не гудели дирижабли, не лязгали мечи, в воздухе не воняло горелым порохом. Всю неделю, пока они добирались до линии фронта, Рин не видела и не слышала никаких признаков боевых действий.
И лишь когда они оказались совсем близко, она поняла почему. Южан загнали в ловушку. Республиканцы прижали их к горам и окружили несколькими созданными на скорую руку фортами, стоящими в полумиле друг от друга. Окружили пушками и аркебузами в готовности уничтожить любого, кто попытается высунуться из укрытия. Форты были временными сооружениями, но выглядели крепкими. Укрепленные мешками с песком каменные стены без единого зазора, не считая крохотных бойниц, только чтобы высунуть аркебузу. Против таких стен бесполезно выставлять лучников, и Рин подозревала, что и устаревшие пушки Коалиции южан тоже не пробьют брешь.
