Гильдия - Голотвина Ольга

(Тогда это казалось Лаурушу игрой, чтобы успокоить больную девочку. Но как же похвалил Глава Гильдии себя за предусмотрительность, когда ему пришлось объясняться с Рахсан-дэром, серым от волнения и свирепым, как пустынный лев!)

Теперь четыре тугих «кокона» лежали в темноте наверху, а снизу доносилось многоголосое пение: Гильдия собралась поприветствовать своего оправданного героя.

Охотнику даже не пришлось пить «зелье правды»: Лауруш сказал, что говорушки у него мало, хватит лишь на то, чтобы развязать язык одному человеку. Три правителя, посовещавшись, решили, что это будет Унсай. Уже первые фразы размякшего, расплывшегося в блаженной улыбке преступника сняли с Шенги подозрения, и Лауруш выпросил у короля дозволения увести своих людей: они измучены и, возможно, больны…

И теперь Гильдия бурно веселилась – а сам виновник торжества потихоньку выскользнул из трапезной и отправился наверх – проведать учеников…

Он вошел в комнату Нитхи без свечи, чтобы не потревожить больную.

Лунный свет падал на лицо старой служанки, дремлющей на сундуке у кровати. Скрип двери разбудил женщину, она хотела что-то сказать, но Шенги приложил к губам палец, подошел к постели девочки и легонько тронул лоб – нет ли жара?

Длинные ресницы дрогнули на лице Нитхи – словно две ночные бабочки, что вот-вот взлетят. Девочка по-кошачьи изогнула шейку и ласково потерлась о руку Шенги.

Тот смутился, отвел руку, кивнул служанке – мол, не спи! – и вышел.

В соседней комнате Фитиль и Нургидан уже спали хорошим, спокойным сном выздоравливающих людей. А Дайру повернул голову к вошедшему учителю.

– Лежи, – строго шепнул ему Шенги. – Как ты себя чувствуешь?

– Как мертвое тело покойного трупа, – зашептал в ответ Дайру. – Где моя поленница?!

Когда Шенги спустился в трапезную, гости не обратили на его возвращение особого внимания, продолжая вразнобой выводить слова веселой песни:

Лишь один взгляд тревожно метнулся навстречу Совиной Лапе. Наррабанский вельможа даже привстал от волнения со скамьи. Шенги задержался, проходя мимо него:

– Хвала всем богам, с девочкой все в порядке, как и с ее друзьями. Она будет сладко спать всю ночь, а утром встанет здоровой и веселой.

– Гратхэ грау дха, Гарх-то-Горх! – негромко возблагодарил старый Рахсан Отца Богов.

– И приготовься к бурному разговору, – ухмыльнулся Шенги. – Принцесса была весьма недовольна, когда узнала, что ты просил у короля Зарфеста воинов для ее спасения.

– Ничего, – откликнулся счастливый вельможа, – мне тоже найдется что сказать этой… этой надежде своего царственного отца!

Охотник учтиво кивнул старику и двинулся дальше вдоль скамьи с шумными гостями.

Его место было во главе стола, рядом с Лаурушем, – и никто, как бы пьян он ни был, не посмел бы это место занять.

Плюхнувшись на скамью, Шенги спросил Главу Гильдии:

– Не много ли пьешь? Сердце позволяет?

– Не бойся за мое сердце, сынок! – Лицо Лауруша побагровело, усы встопорщились. – От радости не умирают.

Шенги улыбнулся, плеснул себе вина из кувшина в чашу и сказал:

– А мои-то каковы! Сунуться без учителя в Подгорный Мир, отмахать столько складок, отыскать врага, приволочь его в Аргосмир… Я тебе говорю как Главе Гильдии: ну, чем тебе это не испытание? Пройденное уже, да еще как пройденное! Красиво! С блеском!

Лауруш перестал улыбаться.

– Я им задания не давал! – упрямо отозвался он. – Охотники это задание не проверяли!

– Король проверял!

– А где у короля браслет?

Шенги не нашелся, что ответить, и сменил направление атаки:

– Я прошлую ночь в тюрьме просидел! Мне пыткой грозили! А если бы сломался, взял бы на себя чужой грех – хрипеть бы мне в удавке на позорном эшафоте! Ты все это знал… ты за меня переживал?

Лауруш молча глядел тяжелым взглядом прямо перед собою, не видя, как напротив него Джарина в такт песне размахивает опустевшим кубком и голосит:

– Вот так же и я за своих переживаю! – убедительно сказал Шенги. – Они ж мои ученики, все трое. Я ж от своей души три куска оторвал и этим паршивцам раздал…

– Послезавтра, – глухо бросил Глава Гильдии.

– Что – послезавтра? – не понял Охотник.

– Ну, завтра же праздник, – заставил себя улыбнуться Лауруш. – Грех завтра испытание проходить. Добрые люди дела откладывают и идут в храмы. А вот послезавтра…

Безнадежно-тоскливое выражение лица Шенги сменилось радостной, почти детской улыбкой. Он вскочил на ноги и запел, перекрывая пьяный хор:

Интересно, сколько времени сможет умный, с сильным характером мужчина выдержать это бессмысленное и тупое занятие – стоять у окна и пялиться на луну?

Причем и луне он наверняка успел надоесть. Было бы рядом облачко – заслонилась бы от пронзительного, неотступного взгляда…

За спиной с кровати доносится сонное женское дыхание: Лейтиса, недавно прибежавшая на Серебряное подворье, быстро сообщила новости, прыгнула на кровать и сразу уснула. Хастан не стал ее тревожить: умаялась!

К тому же принесенные вести сейчас волновали его больше, чем женщина. Они пахли кровью и гарью, эти вести.

– Жаль, ты не можешь взглянуть на город днем, – негромко сказал посланник луне. – Увидела бы завтра много любопытного.

Луна не ответила. Ей и ночью много раз доводилось видеть огонь, кровь и смерть, коварство и жестокость. Что нового мог ей показать этот человечишка?

Пасынки Гильдии

1

Аргосмир просыпался – присмиревший, нарядный и умытый, словно ребенок, которого родители ведут в храм. Он и был сейчас ребенком, этот город, вспомнивший, что люди – не высшее и не главное в мире, сотворенном богами. Святилища, куда весь год горожане шли со своими горестями и надеждами, в этот день стали средоточиями силы и власти, семью сердцами города, семью престолами Безликих Повелителей, в грозном молчании ожидающих почестей, положенных им от сотворения мира.

Но далеко не все в столице Грайана были настроены столь благостно и мирно. Например, никакого праздничного оживления не читалось на худом, с острыми чертами лице женщины, что сидела на заросшем мхом большом камне. Холодный ветер с моря, долетавший сквозь бедные окраинные дворы на этот пустырь, заставлял ее кутать плечи в старую шаль. Женщина делала это рассеянно, не отводя взгляда от лежащей у ее ног груды небольших свертков из темной материи.

Обступив валун полукольцом, несколько мужчин ожидали, когда она заговорит.

Окажись на пустыре случайный прохожий – кинулся бы наутек при виде разбойничьих рож этих оборванцев. И прав был бы этот прохожий: от такого сброда лучше держаться подальше. Целее будешь.

Но сейчас бродяги держались с почтительностью, которая плохо вязалась с их не внушающим доверия видом.