Ян очнулся – будто его разбудили от затяжного сна. Я увидела в направленном на меня взгляде даже не возмущение, а секундную растерянность в ответ на прозвучавшие фразы.
– Я никогда тебя не оставлю. Никогда и нигде, ясно? – Сняв мои руки со щек, Ян заключил меня в объятия, обвив плечи и сжав чуть сильнее, чем необходимо.
Мои глаза наполнились слезами, но я не дала им волю. Прижатая к нерушимой груди, я утыкалась в горячую шею и плакала, но лишь мысленно. Беззвучно скорбела обо всем, что произошло. О гибели семьи: родителей, дяди и тети, двоюродных сестер, а еще домашних прирученных драконов и о жестоком растворении в ткани бытия полудракона Роксоланы, о своей судьбе и столкновении со всевозможными пугающими, опасными существами.
Мне было страшно и грустно одновременно. Цмок молча гладил меня по волосам и единожды ненавязчиво поцеловал в лоб. Мы были близки в тот момент как никогда. Я вновь ощутила себя ребенком – девочкой, которую он оберегал, когда я была маленькой.
Теперь, когда я выросла, мне хотелось заботиться о нем в ответ.
Мы застыли, прижавшись друг к другу на несколько минут. Меня окутывало тепло, а порывы ветра, врывающиеся на балкон, не беспокоили. Но в какой-то момент мы все-таки разъединились. Когда Ян отстранялся, я заметила вспыхнувшую в его глазах мимолетную тень искреннего удивления. Я поняла: он учуял мой запах. Ее запах. Мята и корица.
Наверное, было плохой идеей использовать мыло. Между нами повис не дух Роксоланы, но призрачная память о ней. Хотя оно и к лучшему: можно подарить Яну бесценную возможность в последний раз ощутить то, что безвозвратно ушло.
Теперь мы оба смотрели вдаль, на огни замковых врат.
– Что будет с Хоросом? – спросила я, вспоминая о еще одной скорби.
Как жаль, что ничего не удалось – мы не сумели помешать Дивии забрать его. А ведь Хорос проявил доброе отношение к нам и хотел помочь.
– Дивия не причинит ему серьезного вреда. Он же ее родной брат. А когда мы сможем ее сковать, Хорос освободится.
Ответ Яна немного утешил меня.
Затем Ян, не меняя мягкости тона, повернулся ко мне и добавил:
– Ты рассказала Валентине о Роксолане, однако увидела ее впервые. Не стоит доверять всем подряд.
Опешив, я нахмурилась и напомнила ему очевидное, заодно стараясь оправдаться:
– Всем подряд? Она – твоя сестра.
А после, не пытаясь выведать причин их переменчивых холодно-теплых отношений, поскольку сейчас было не время и не место, чуть увела тему в сторону:
– Ее имя… похоже на мое.
Валентина. И Алевтина. Я сразу заметила, но не придала этому особого значения, потому что, пожалуй, могла и ошибиться, а дело обстояло совершенно по-иному.
– Совпадение?
– Может, да, а может, и нет, – пожал плечами Ян. – Твои родители сами решали, как тебя назвать. Но, вероятно, кто-то мог дать им совет, а они – его принять.
«Он любит ее, – удостоверилась я. – Любит сестру, и не важно, что именно говорит о ней и как себя ведет».
Ян был к ней привязан, раньше лишь демонстрируя напоказ, что не склонен к слабостям такого толка. Впервые я обнаружила, что он действительно к кому-то по-настоящему неравнодушен.
– Ты не рассказал бы Валентине, – парировала я, хотя в общем-то он со мной и не спорил и не задавал вопросов. – Это должны были сделать либо я, либо Гай.
Я слишком хорошо знала Яна: он крепко держался за беззаботный, ветреный, оптимистичный образ.
Как будто всегда должен быть в форме.
Ян согласно кивнул и замолчал, благодаря меня или соглашаясь.
Снова шагнув ко мне вплотную, он накрыл рукой мое плечо и приобнял. Я вдруг ощутила тонкий, едва уловимый запах, помимо мяты и корицы, который почему-то не замечала ранее. То, как пахло от него: лесом, скорее, свежей хвоей и дымом костров, которые он жег на руинах усыпальницы. Хотя Ян успел вымыться и переодеться, кожа все равно хранила следы того, где довелось побывать.
Или от дракона всегда так пахло, а я не обращала внимания? Может, это следы не того, где он был, а кем был?
– Не хочешь поспать? – вопросил он.
– Вроде нет, – шепнула я.
– Тебе надо отдохнуть, – все равно велел он.
– Я уже не знаю, в какой я реальности. И почти ничего не чувствую, – призналась я.
– Потому что ты устала.
Я опять прислонила голову к его плечу, уткнувшись лбом в шершавую плотную ткань камзола. И протяжно вздохнула:
– Что, если это из-за меня, Ян?
Ведь если бы я не спела с друзьями на берегу озера ту дурацкую песню, истинно являющуюся проклятием Яна, отобравшим на время его силу, у него хватило бы времени и возможностей учуять волков и спасти Кристину, наследовавшую магию.
И даже, если бы повезло – всю мою оставшуюся семью. Родители бы не погибли.
– Может, из-за меня? – возразил он.
«А он, – подумала я, – считал, что ему вовсе не стоило уезжать и покидать нас надолго. Если бы наш дом и участок хранили частицы магии древнего цмока – волки не сунулись бы на ферму».
Нам было больно. Обоим. Мы крепко обняли друг друга. Ян склонил голову к моей, и теперь мы чувствовали дыхания друг друга. Что-то не давало нам расстаться сегодня ночью. Что-то удерживало нас, незримые силы сковывали, диктуя держаться рядом. Мне и правда не хотелось никуда его отпускать. Я была не уверена, что смогу уснуть, хотя и впрямь очень устала. Я была истощена.
Но внезапно Ян отпрянул и отшагнул от меня.
Я понимала, что это означает. Он являлся драконом. Цмоком. Мы – почти что родные, но бесконечно разные. В одно и то же время я оказалась для него и своей, и чужой. Хотя он любил меня.
Но место, где мы находились, ясно свидетельствовало о том, что мы – из абсолютно разных миров, противопоставленных друг другу. Взаимоисключающих.
У меня уже не возникало сомнений, кто он такой. Величественный древний дракон – легендарный цмок? Да, но это не предел. Не полная картина. Ведь, не проговаривая вслух, ни даже мысленно того, что для меня открылось благодаря синим искрам пепла, вздымающегося в небо и рассказам Гая, таясь перед собой, я до сих пор имела возможность воображать, что он прежний. Тот самый Ян, с которым я знакома восемнадцать лет – с рождения.
Значит, и наши отношения не изменились, верно?
Но то был самообман. Так или иначе, но Ян – нечто большее, чем мне представлялось все прошедшие годы. Однако я скрывала истину от себя. Хотя, вероятно, нутром поняла суть, причем раньше, чем узрела пепел.
Осознала, едва услышала, что Дивия – его тетя, как только та в первый раз назвала его племянником. Дальние они или близкие родственники: разницы – никакой. Ян – потомок богов. И теперь мне надо смириться с подобным раскладом. Вот так все и обстоит.
Мой Ян – бог. Такой же, как и Гай или Велес.
Я сделала глубокий судорожный вдох, когда в полуметре оглушительно лязгнули перила, и с грохотом на них приземлилось нечто черное, размером с ребенка, машущее крыльями.
Опешив, я не успела ни взвизгнуть, ни попятиться. Ян в свою очередь даже не шелохнулся. Из-под черного рваного балахона существа проглядывали белые кости, мерцающие бликами в свете полной луны.
Костомаха! Небольшая. Детеныш, а точнее… мертвый… приблизительно шестилетний малыш.
«Константин что, позволил ребенку решать, стать ли ему костомахой?»
Меня пронзил ужас, но не от пугающего вида костомахи, а от поступка создателя, ее хозяина. Затем я догадалась, что решало, вероятно, не дитя. А бессмертная вечная душа, прожившая много других жизней и запутавшаяся в последней.
Пока я прокручивала эти мысли в голове, костомаха таращилась на меня из пустых щелей черепа несуществующими глазами. В руках она держала сверток – целлофановый непрозрачный пакет, словно из человеческого мира, из яви. Я смутилась от непонимания происходящего. Почти мгновенно ощутила запах, как ни странно, свежей выпечки, и у меня отнялся не только дар речи, но и способность соображать.
