Тяжелая мужская ладонь легла ей на левое плечо – на то самое, раненое. Страх обнаружения затопил Вик. Дрейк не должен почувствовать ее магию! Ее надо чем-то скрыть! Механит на руке дико раскалился, как и гогглы, они обжигали кожу. А потом все тело пронзила боль, взорвавшись огненной вспышкой. Вик с трудом подавила стон, качнулась в сторону и прислонилась к оконной раме…
Кажется, Вик даже сознание на миг потеряла, потому что, придя в себя, увидела взволнованное лицо Дрейка прямо перед собой.
– Простите, Вик! Ради всех богов простите, я не знал!..
– Там рана, вы и не обязаны знать, – прошептала она, едва шевеля непослушными губами.
Хорошо, что у нее есть такое оправдание. Что бы она делала без него?
– Я из-за нее в отпуске. Вы не могли знать…
– Простите еще раз, Ви… нерисса Ренар.
– Чего уж… Раз назвали по имени…
Кажется, все мужчины Аквилиты умеют с легкостью ломать дистанцию. Это не Тальма, где Эван десять лет решался назвать ее по имени, да и то дальше «Виктории» не продвинулся.
Дрейк мягко улыбнулся и напомнил:
– Вы… ты первая назвала меня по имени… Я могу чуть-чуть помочь?
– Чем? – напряглась Вик.
Бешеные белочки! Еще бы понять, что она сделала… Что вообще произошло?
– Сниму боль.
Она поджала губы и согласилась:
– Да.
Поздно дуть на угли, когда пламя занялось по всему дому. Он уже прикоснулся к ней и не заорал «ведьма!». Это же что-то да значит?
Он легко скользнул рукой по ее лбу.
– Спасибо… Сейчас станет легче.
Что-то Вик этого не заметила.
Дрейк, кивнув каким-то своим мыслям, отодвинулся от девушки и скользнул мимо нее в окно, проникая на чердак.
– Вик, давай сюда.
– Бешеные белочки, что же ты творишь…
Голова еще кружилась, отголоски боли ходили почему-то по всему телу, и двигаться вообще не тянуло, но было надо. Она протянула ему руку.
– Вик, я удержу, – мягко сказал Дрейк. – И никому не скажу.
Она громко вздохнула и проглотила рвущиеся из нее проклятия, потому что он проигнорировал ее руку, подхватил за талию и втащил на чердак. Дрейк, удерживая Вик в объятиях, помог ей выпрямиться и не протестовал, пока она пыталась продышать дурноту в его сутану.
– Еще бы ты сказал, – прошептала Вик. – Стыдно признаваться, что слоном прошелся по возможным уликам, затаптывая их.
Дрейк не сдержал смешок.
– Ты неподражаема.
– Я никому не скажу, что ты затоптал улики.
Он чуть отпустил ее и прислонил к стене.
– Стоять можешь?
– Могу, – кивнула она.
Голова прояснялась, боль уходила прочь. Даже плечо не ныло, хотя Вик уже привыкла к ране и не замечала ее. Наверное, все же его магия сработала.
– Тогда…
Дрейк отстранился и указал на свои ботинки, которые зависли в дюйме от пола.
– Техника хождения по эфиру. Специально, чтобы не затаптывать улики.
– И не оставлять следов! – выдохнула потрясенная Вик.
Шок окончательно прогнал остатки дурноты.
– Это же… Вороватые белочки, теперь нельзя доверять даже отсутствию следов на месте преступления!
– Это уровень мастера эфира. Все мастера эфира известны, и заслужить это звание очень сложно.
– Сам себя не похвалишь…
– …окружающие и не поймут, – закончил фразу по-своему Дрейк. – Отдохни, Вик, я сам все осмотрю. Не могли же тут затереть все следы – чердак просто огромен.
Вик была с ним согласна. Гулкое, совершенно пустое помещение, в котором даже голуби не воркуют. Странно, в Тальме вот на чердаках просто не протиснуться – хозяева предпочитают хранить там старые вещи, десятилетиями, если не веками, скапливая поломанные стулья, устаревшие бюро и шкафы, пианино и корзины со старым бельем, которое продать старьевщику еще жалко.
– Почему здесь так пусто? – спросила Вик Дрейка, ходящего по чердаку, пронизанному косыми солнечными лучами, расчерчивающими пол на квадраты оконных проемов.
– Требования пожарников. Или пожарных? Вечно забываю.
Вик кивнула. В чем-то Аквилита лучше, чем Тальма. В Тальме частенько пожары начинаются именно с захламленных чердаков. Только где тогда местные хранят свои старые вещи?.. Впрочем, это неважно.
Дрейк присел у очередной каминной трубы, уходящей на крышу.
– Вик, подойди, пожалуйста, сюда. Полли была босой, да?
– Босой вроде бы.
– Настоящая Полли должна быть босой – пять веков назад ботинки были сокровищем, недоступным слишком многим, в первую очередь детям.
Вик осторожно подошла к Дрейку и присела рядом.
Кажется, зря она нарушила границу. Надо было держать дистанцию. Шальная радость от осознания собственной правоты там, у окна, смыла границы. Она поджала губы. Теперь уже ничего не изменить.
Дрейк пальцем указал на небольшой след в пыли.
– Смотри. Самый четкий. Тут их много, но этот сохранился лучше всех. Руна созвучия…
Он пальцем вывел незнакомую руну внутри следа, и… след осветился мертвым синим цветом, а от него цепочкой потянулись другие, плохо уцелевшие в пыли. Они зажигались и спешили прочь к лестнице.
Вик обреченно опустила голову.
– Тебе плохо, Вик? – забеспокоился Дрейк.
Ей было отвратительно плохо хотя бы потому, что Вик не знала, должна она видеть этот мертвенный свет или нет. Но не инквизитору же в этом признаваться! Пожалуй, привычный женский трюк с дурнотой тут как нельзя кстати.
Дрейк без дальнейших вопросов подхватил Вик на руки и понес к лестнице.
– Проследим за следами нашей Полли. Надеюсь, это именно она. Тут периодически ее следы закрывают чужие, явно мужские, так что, быть может, и настоящего мистификатора найдем, как только попадется целый след. Руну, кстати, запомнила?.. Если нужно, я ее тебе зарисую.
Вик крепче сжала веки, изображая дурноту. Вот сейчас точно прозвучит «ведьма!».
Но Дрейк спокойно продолжил:
– Имея под рукой заряженный механит вроде того, который у тебя на правой руке, ты всегда можешь напитать руну силой. И еще: преследуемому и окружающим, кроме ищеек, следы не видны.
Вик приоткрыла один глаз и задышала чуть громче.
– Мне уже лучше… адер… Дрейк…
Хватит, поиграла. Лучше расстояние, чем такие уроки магии. Пара уроков Дрейка, и она тоже станет седой, как лунь. Как сам Дрейк.
– Как скажете, Ренар… нерисса Ренар.
Дрейк остановился на лестничной площадке и опустил Вик на пол. Теперь хотя бы понятно, почему на него монашки вешаются. Сильный, понятливый и притягательный, как всякий грех.
Но инквизиторы же вроде обет чистоты дают, как все монахи. Запретный плод всегда сладок, особенно когда он еще и красив. Это в Тальме после Реформы нет монахов – монастырские земли отошли под власть короны, – а тут… тут каждый храмовник – монах. Во всяком случае, обет чистоты каждый приносит.
– Бешеные белочки… – выругалась в очередной раз Вик, поправляя на себе одежды.
Все же даже подростковая одежда Тома ей слегка велика и неудобна.
– Это вы о себе?
Дрейк протянул руку и поправил выбившуюся из ее прически прядь волос, отправив ее под ремень гогглов.
– О себе? – не поняла Вик.
– Вас никто никогда не сравнивал с белкой? Вы очень похожи на нее.
– Меня чаще лисой называют.
Вик стала спускаться по лестнице, придерживаясь за перила.
– Лисы не настолько любопытны, а вот белки – да.
Дрейк пошел вслед за ней по светящейся цепочке следов Полли.
Пусть это будет Полли! «Скорее бы разобраться в этом деле», – вздохнула Вик – ей еще заниматься делом Стеллы.
Им навстречу стали попадаться люди – прислуга этого дома, – ведь они с Дрейком шли по черной лестнице. Волшебные слова «во имя Храма!» (или, скорее, белая сутана Дрейка) отгоняли прислугу быстрее, чем когда-то дубинка в руках Вик и крик «Восточный дивизион!».
Их практически без слов выпустили из дома во внутренний двор. И тут цепочка следов закончилась. Дрейк испытующе посмотрел на Вик.
– Нерисса Ренар, как вы думаете, что это может означать?
Вик пожала плечами, понимая, что не только она имеет право экзаменовать.
