Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov"

…Голос уходил. Витек потянулся за ним всем своим существом… но прекрасная сказка опять растаяла в призрачной дымке, и снова сладковато-приторная реальность ударила в ноздри. Но теперь запах был гораздо сильнее. Витек поморщился, открыл глаза, поморщился снова и выдернул указательный палец из глазницы мертвого Ибрагима.

Запах стал тошнотворным. Витек понял, что это воняет красновато-серая жижа, вытекающая из пустой глазницы.

Что-то белесое болталось на его пальце, и Витек брезгливо вытер это об аккуратно подстриженную бороду трупа.

— Вот поэтому я и качаю железо, — словно продолжая начатый разговор, сказал Стас. — Оно — модель жизни. То, что ты испытал сейчас, я испытываю каждый день. Или ты — их, или они — тебя… Да, ребята, вы можете продолжать.

Громадные мужики, кучкующиеся сзади вожака, пыхтя и сопя, начали расходиться. Каждый, как ни в чем не бывало, вернулся к прерванным тренировкам. И где-то за их мощными спинами плавно скользнула и исчезла призрачная тень, похожая на силуэт невысокого худого мужчины в черном обтягивающем костюме.

Постепенно возобновились удары, выстрелы и стоны культуристов, качающих железо, и лишь Афанасий проявлял какое-то подобие эмоций, словно резиновую куклу волоча труп за ногу к зеркальной двери и то и дело дергая головой в такт восхищенному: «Не, ну гадом буду, в натуре отмороженный пацан…»

Витек встал с пола, молча отряхнулся и направился было к бронированным дверям, но потом вспомнил, что выйти отсюда не так-то просто, вернулся и посмотрел в глаза Стасу.

— И все-таки, что ты чувствовал? — спросил Стас. — В первый раз — понятно. Сначала эйфория, адреналин кипит, время замедляется, как в кино. Потом шок, как бревном в лоб приложили… А вот во второй как? Когда без таблеток? У всех оно по-разному. Во второй и в третий. Дальше — проще. Дальше ничего не чувствуешь. Вообще. Как зубы почистить… A-а, понятно, — протянул Стас. — К светской беседе мы не расположены. Ты, наверное, сейчас хочешь гордо и красиво уйти?

Витек молчал, тяжело глядя на Стаса.

— Насчет гордо и красиво — это можно устроить, — сказал Стас. — Но, к сожалению, этого никто не оценит. Всем присутствующим здесь давно все по фигу, а чьи-либо гордые жесты — тем более. А красиво, Виктор, это когда мчишься на роскошной тачке, зажав роскошным бицепсом роскошную талию роскошной телки. Знаешь, в чем пресловутый смысл жизни? Делать только то, что хочется, есть и трахать только то, что нравится. И делать для этого все, что сочтешь нужным.

Он давил на слова, неотрывно, словно кобра глядя в глаза Витька.

— Хочешь попробовать пожить красиво? Я думаю, что хочешь. Короче, я предлагаю тебе весьма высокооплачиваемую работу. А свои приключения можешь считать своего рода проверкой на вшивость. Которую ты, кстати, прошел на ура. И еще. Я понимаю, что сейчас от чувства собственной важности тебя колбасит не по-детски, поэтому пока можешь не отвечать. Но мой маленький презент рекомендую взять в любом случае — как знак благодарности. Поскольку вместе со своими ты заодно решил и кое-какие мои проблемы. Вот. И на этой звенящей ноте разрешите откланяться.

Стас махнул рукой в сторону бронированных дверей, встал со скамьи, повернулся спиной к Витьку, давая понять, что диалог окончен, и направился к своей штанге. Появившаяся из ниоткуда Александра поднесла к стене рядом с дверьми свой браслет. Створки шлюза с шипением начали расходиться в стороны.

«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой…»

Заныло клеймо на плече, замелькали перед глазами, как в детском диафильме, сцены-кадры, отпечатавшиеся в мозгу: лысые морды клонов в палатке; кривой разрез на руке сестры — лежачее S, копия ожога на его плече, наспех стянутое намокшим от крови лейкопластырем; ее голос: «Да, насиловали… Все время… Уж очень сильно они били…»; растянутый в дебильной улыбке рот Афанасия — «…от восьми до двадцати. Или пожизненное. Или вышак». И совсем-совсем недавнее — брызжущая слюной звериная морда Ибрагима и холод стали на собственном горле…

«Свои… приключения… можешь… считать… проверкой… считать… проверкой… считать… проверкой».

Кричать ему не советовали. Вернее, сначала советовали — мол, будет лучше, мощнее, энергия выбрасывается, враг пугается. Но в армии отговорили — мол, не стоит. С энергией — еще вопрос, а вот друзья-коллеги предполагаемого противника обязательно отреагируют. Или же на гражданке просто народ любопытный наверняка сбежится, и все менты — твои.

Одна из лап вытатуированного дракона кокетливо скребла область левой почки. Это место Витек облюбовал еще в прошлый раз.

Он прыгнул молча.

Каблук ботинка шел точно в цель — это Витек почувствовал сразу. Но за дециметр до соприкосновения с каблуком цель плавно ушла в сторону. Нога провалилась в пустоту.

Подошвы не успели коснуться земли. Его перехватили в воздухе.

— Х-ха! — выдохнули справа — и он повис над землей как кролик, пойманный удавкой охотника.

Удавка была жесткой как камень, горячей, с подергивающейся веной на коричневом от загара предплечье. Стас держал его захватом за горло, на всякий случай профессионально выведя на бедро, во избежание удара каблуком в колено или кулаком в пах. Держал крепко, но почему-то пока душить не собирался, хотя ему-то, в отличие от покойного Ибрагима, усилий для этого требовалось немного — только согнуть руку еще совсем чуть-чуть — и привет.

— Еще один балл в твою пользу, — раздался над ухом Витька насмешливый голос. — Я-то думал, что ты сейчас как бабуин начнешь колотить себя в грудь кулаками и требовать честного рыцарского турнира на каких-нибудь китайских палочках для риса. Похвально, юноша, удар в спину — это вполне в духе современности. Я думаю, мы сработаемся. То есть мое предложение остается в силе. А пока — всего хорошего. Но больше так скакать не советую. Я не твой недавний визави. В следующий раз тресну разок по балде как следует — сразу ходули протянешь.

Тиски разжались. Витек упал, приземлился на ноги, присел, развернулся и из приседа выпрыгнул снова, метя носком ботинка Стасу в промежность.

— А жаль, — с ноткой разочарования в голосе сказал Стас, приседая тоже и накрывая голень Витька блоком сверху. Голень врезалась в жесткую как дерево ладонь и упала вниз. Витек по инерции качнулся вперед, пытаясь сохранить равновесие, и тут ему на темечко опустился кулак Стаса. Кулака Витек не видел. Ему показалось, что на него рухнул потолок.

Он отключился сразу — в который уже раз за эту неделю.

За окном протяжно, громко и тоскливо выла сигнализация. Витек вынырнул из тяжкого киселя сна, матернулся в адрес владельца заоконного автомобиля, повернулся на жесткой поверхности, охнул, схватился за онемевшую шею и окончательно разлепил глаза.

Поверхность его ложа была жесткой потому, что он по каким-то странным причинам сегодня провел ночь на полу своей квартиры. Ну, правда, не совсем на полу. Под ним находился старенький плед и подушка, а сверху он был накрыт собственной видавшей виды курткой. Витек почесал в затылке, с опаской покрутил головой, туго проворачивающейся на деревянной шее, — и вспомнил все.

«Хорошо, что на полу, а не в морге, — подумал он. — Интересно, чем это он меня по башке треснул? Неужели кулаком? И как, черт побери, я дома-то оказался? И почему на полу?»

Одеваться не пришлось. Неизвестные благодетели, укладывая Витька почивать, ограничились малым — раздеть его никто не удосужился. Спасибо и на этом, что хоть не так бросили, не у порога в половик завернули, а все ж таки в комнату занесли и на паркет сложили. И плед под тело отключенное подстелили, позаботились. Душевные люди.

Он поднялся со своего импровизированного ложа. Голова гудела тяжело и фальшиво, словно активированный Царь-колокол. Витек потряс многострадальной головушкой, сориентировался на местности и подошел к кровати.

Надо сказать, что кровать была единственной достопримечательностью квартиры. Огромная, двуспальная, дореволюционной работы, с коронами и вензелями, неизвестно каким макаром доставшаяся покойным Витьковым родителям. До недавнего времени на сей роскоши нежилась исключительно старшая сестра — Витек ютился на скрипучем диване, ощетинившемся геморроидальными пружинами, — и оценить по достоинству оставшееся после сестры наследство в полной мере еще не успел.