– Тогда мы все сдохнем… – устало махнул рукой Ратибор.
– Ну ведь не сдохли же до сих пор, – пожал плечами певец.
Мара насмешливо прищурилась.
– Не думала, что ты раньше времени станешь поднимать лапки кверху, – сказала она Ратибору.
– А я и не поднимаю, – фыркнул он. – Просто мысль высказал. Да и лошади у нас нет.
– Лошадей можно взять в долг, – сказала девушка.
– Не дадут… – скривился стрелок.
– Под залог дадут, – еще хитрее сощурилась Мара.
– Что? – не понял Ратибор. – Под какой еще залог? Если только мои портки…
– Они никому не нужны. В залог можно оставить дом Волка.
– Что?! – Певец подскочил с лавки. – Нет уж, спасибо… Придумаешь тоже… Только чужие бы дома и закладывали!
– Она дело говорит, – отомстил стрелок. – По-другому коней не найти.
– А если сдохнут? Нет. Даже не думайте. И не смотрите на меня так.
Ратибор молчавстал и придирчивооглядел углы.
– Ветхая, конечно. Не прибрано. И печку давно пора побелить. Но двух коней за это дадут. – Он брезгливо снял пальцем со стены паутину. – Дадут.
Мара едва не прыснула смехом.
– Да не отдам я свое логово, – нахмурился Волк. – Все, даже разговора не будет!
Но Ратибор начал собирать вещи. Мара усмехнулась:
– Али тебе дом дороже целого города? Я думала, стражи Добро от Зла спасают. А оказалось – за свое добро трясутся!
– Дак!.. – воскликнул Волк.
Глава 13
До ближайшего жилья оставалось не больше двух верст, и кони, несмотря на усталость, стали чаще перебирать ногами. Микулка тоже устал, едва не засыпал в седле, а Мякша с непривычки вымотался так, что слез с коня и теперь топал пешком, держа повод. Сыну рыбаря долгая поездка верхом была в тягость Только Жур ехал спокойно, мерно раскачиваясь в такт конскому шагу
– К обеду будем в деревне, – сказал он.
– Хорошо бы… – Микулка вздохнул и потер живот.
Мякша споткнулся о спрятавшийся в траве камень.
– Ящер… – ругнулся он.
С юга потянуло дымом, донеслось перетявкивание собак. Лошади пошли еще быстрее. По небу низко летели тучи, клубились, накатывались, опуская почти к самой земле толстые щупальца мороси Но ветер был только там, в вышине, еле-еле развевал конские гривы.
Еще через версту стали слышны звон кузнечного молота и тонкое позвякивайие молоточка. Знакомые звуки жилья быстро вернули Микулке бодрое расположение духа, он потянулся и расправил затекшие от сутулости плечи.
Деревня впереди была небольшой, на северный манер рубленная из врытых в землю изб, хотя ближайший лесок был довольно далеко – отступил под натиском золотистого поля ржи. Навстречу путникам выбежала свора из пяти крупных лохматых собак, но привычные ко всему кони испугались не сильно, только захрапели и стали выше поднимать ноги, примериваясь при случае угодить копытом в лохматую голову. Но и собаки были матерые – близко не подходили, не кидались, а только лаяли, предупреждая деревенских о приближении чужаков. Вожаком у них был огромный, почти белый волчак – помесь волка с собакой. Такие на севере ценились больше всего, но и вывести их было очень сложно. Для этого суку перед самой зимой сажали на цепь, не кормили пять дней и били палкой, пока она не ошалеет и не начнет шарахаться от людей. Потом выпускали, и она сбегала от людей в лес. Там она могла приглянуться какому-нибудь немощному волку, на которого не смотрят волчицы, а когда совсем холодало, инстинкт гнал беременную суку обратно к людскому жилью, и она щенилась в родной деревне, позабыв былые обиды. Но чаще всего таких беглянок волки попросту задирали, поэтому помет волчаков рождался далеко не каждый год.
– Плохие тут люди… – потянув воздух носом, сказал Жур. – Ради выгоды сделают что угодно. Надо ухо держать востро.
– Это почему? – не понял Мякша.
– Среди собак есть волчак, я его чую, а хороший человек преданную собаку в лес не погонит.
Мякша пожал плечами:
– Подумаешь… Сука – это ведь не человек.
– Большое лихо всегда начинается с малого, – спокойно ответил Жур и умолк.
Следом за собаками из деревни вышли несколько мужиков с обожженными кольями и широкими деревянными вилами. Увидев мечи, они немного подались назад и растянулись полукругом, чтобы в случае чего можно было пропустить всадников мимо себя.
– Трусят, – злорадно усмехнулся Микулка.
– Осторожничают, – поправил его Жур. Микулка нахмурился и чуть подтянул поводья,
чтоб конь не забывал о руке хозяина. Рыжий скакун мотнул головой и пошел чуть боком, кося на мужиков черным глазом. Мякша тоже влез в седло, но его конь слушался вяло, видимо чуя неуверенность всадника.
– Вы по делу али проездом? – наконец спросил один из деревенских.
– Проездом, – выставив вперед подбородок, ответил Микулка.
– Ну так и проезжайте, – посоветовал мужик.
У Микулки чаще забилось сердце, хотя преимущество конного и вооруженного витязя, даже одного против десятка, было сокрушительным.
– Поедем в другую деревню, – негромко сказал Жур. – Еще версты три, не больше.
– Отступать? – фыркнул паренек и, растопырив локти, поехал на деревенских.
Те пятиться больше не стали, но и решимости особенной не выказывали.
– Нам бы коней напоить… – вкрадчиво произнес он. – И зерна им задать. Заплатим деньгами.
– Нам тут в глуши деньги ни к чему, – ответил мужик. – Мы дань железом платим.
– Железа у нас нет.
– Ну так и езжайте.
– Поехали, – повторил Жур.
– Не дождутся, – ответил Микулка и добавил, обращаясь к деревенским: – Ваши слова нам не указ. Или кольями против мечей биться удумали? Посеку. Так что лучше берите плату золотом, как все люди.
Мужики сошлись и пошептались между собой.
– Ладно, въезжайте, – кивнул предводитель. – У колодца есть корыто для коней, а за золото дадим овса.
– Ладно, – кивнул Микулка и первым въехал в деревню, нарочно потеснив мужиков конем.
Возле колодца было людно – в основном девки с коромыслами набирали воду для обеда, но были и мужики, чистили несколько лосиных шкур.
– Девок-то сколько… – оживился Мякша. – Все же в жизни витязя больше прелестей, чем в жизни рыбаря. Заночевать бы тут…
– Ага… – усмехнулся Жур. – Тут только дождись темноты… Враз засадят стрелу в затылок, даже пискнуть не успеешь. Они нас стерегутся, только пока мы вместе и вблизи коней. Но если в деревне есть хоть один самострел… Для них один меч стоит дороже, чем все наше золото, да и кольчуга Микулкина тут тоже будет в цене, так что при подходящем случае обязательно попробуют нас убить и ограбить. Лучше бы в другую деревню заехали.
– Ты же можешь зрить будущее… – усмехнулся Микулка. – Так что поглядывай и кричи, если что.
– Я тебе не петух на крыше, – фыркнул Жур и первым сошел с коня.
Увидев слепого, деревенские успокоились. Микулка отдал им калиту, взамен мужики принесли два ведра зерна вместо трех, как было обещано.
– Подорожало, – хохотнул широкоплечий коротыш, за пояс которого был заткнут длинный кинжал, какие бывают у аримаспов.
– Что-то ты больно остер на язык, – разозлился Микулка. – Если бы еще на кулак был так же силен…
– Думаешь померяться? – в глаза рассмеялся широкоплечий, оглядев не грузного на вид паренька.
– Можно и померяться.
– На кулаках, – согласился мужик.
– Кто первый упал, тот и в проигрыше, – уточнил Микулка.
Они стали друг против друга, потирая кулаки, а народ собрался в круг поглазеть.
– Сейчас Жмак из пришлого мозги вышибет, – донеслось из толпы.
– Что ему недоросток, если он медведя кулаком зашибал? – подзадорили из-за спины.
Микулка знал, что проиграть кулачный бой не может, очень уж доброй манере драться научил его дед Зарян, но все равно стало страшно. Чтобы быстрее закончить, Микулка ударил первым. И промахнулся – широкоплечий оказался не только грузен, но и быстр, он отшатнулся и влепил Микулке такую затрещину, что тот едва устоял на ногах. В мигом распухшем ухе загудело, как в дупле с пчелами.
