Рожденный Светом - Фрумкин Сергей Аркадьевич

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

Но герцог все же был человеком – он мог и не спать, пополняя силы популярными у Эльтаров препаратами, но все равно нуждался в отдыхе и расслаблении. Гим же обнаружил в себе полную неуязвимость для усталости – в любое время суток и после любой работы бывший сержант чувствовал себя одинаково энергичным и трезво мыслящим. Поэтому у Церона всегда высвобождалось несколько часов на занятие самим собой: пользуясь своими новыми привилегиями, Гим набросился на все открывшиеся ему источники информации, стремясь пополнить всегда не дававший ему покоя дефицит знаний. Когда герцог спал в окружении своих верных «амазонок», бывший сержант забирался в библиотеку, включал голографический проектор и жадно внимал преподавателям истории, физики, космографии и биологии.

Такая жизнь его устраивала. Год непыльной работы – год бесплатного высококачественного обучения. Ради этого можно было смириться даже с отвратительным характером нового начальника.

Но через две недели пришло время новым событиям.

В разгар одного из дней герцог в очередной раз долго сидел в зале космической связи, после чего вызвал Гима к себе.

– Есть новости, Гим Церон, – сообщил герцог. – На Излин пребывает делегация из Оттора.

– Оттор – планета в системе Фатилуса?

– Вот именно.

– Чего они хотят, мой герцог?

– Личных переговоров. Ты – мой советник. Хочу знать твое мнение.

– Разрешить посадку для делегации?

– Не разрешить им нельзя. Делегация в любом случае будет на Излине уже завтра.

– Почему они настояли на личной встрече? Почему нельзя было поговорить по связи?

Герцог улыбнулся:

– Граф Радол надеется на силу своего обаяния.

– Все равно могли бы поговорить по связи.

– Хорошо мыслишь! Мы поговорили. Я отказал. Теперь летят сюда для личной встречи.

Гим задумался. За две недели отторцы были первыми гостями извне. Ронтонте не отличался гостеприимством, не любил посетителей, сторонился делегаций. У Радола должны были быть веские причины, чтобы напроситься на визит, который наверняка пройдет в атмосфере холодного недоброжелательства.

– О чем пойдет речь?

– Оттор начал строительство новой энергостанции, не запросив моего согласия. Знали, что я буду против, но рискнули представить дело задним числом.

– Энергостанция уже построена?

– Нет. Но уже оплачена. На Отторе и вообще в моем секторе нет оборудования, необходимого для современных поглотителей энергии. Модули энергостанции закупаются на Митарге. Граф Радол заключил договор с торговой федерацией и уже провел им первую часть платежей.

– А почему вы против?

– Потому, что им не нужна энергостанция. Оттор уже сейчас вырабатывает вдвое больше энергии, чем все три планеты Ранопуса вместе взятые.

– Чем они это объясняют?

– Климатическими условиями. На Отторе холодно.

– Возможно, что это правда?

– Врут. Радол хитрит. Мегаполисы Оттора итак получают столько энергии, словно хотят взлететь в космос, а Радол заказывает еще и еще.

– На Отторе ведутся работы, о которых предпочитают молчать?

– Даже не сомневаюсь.

– Почему не проведете разведку? Почему не уличите в обмане?

– Радол из знатного рода. Проверять его слово – оскорбление. Я поступлю иначе: не позволю ему построить еще и закрою пару уже существующих. В наказание.

– Что для Оттора значит потеря трех энергостанций?

– Надеюсь – срыв всех тайных замыслов.

– А для населения планеты?

Герцог пожал плечами:

– У них достаточно энергии. Пусть распределят ту, что останется. Это все равно больше, чем нужно.

– А граф?

– Граф потеряет очень большие деньги. Разрыв договора с Митаргом выльется в штрафные санкции, а сохранение договора – в разорение для Радола. Граф наверняка надеялся, что станция окупит себя в ближайшие годы. Рассчитывал на кредит. Но я категорически запретил. Деньги потрачены, станции нет. Радол летит сюда, хватаясь за личный контакт, как утопающий за соломинку.

– Граф прижат к стенке?

– Он потратил сумму, которой у него не было. Это деньги всего сектора. Отмена строительства для графа – конец света.

– И вы не намерены уступить?

– Нет, Гим Церон. В этом моя политика. Я не отступлюсь от нее даже под угрозой личной безопасности.

Гим задумался – похоже, ему прибавлялось работы.

– Тогда вашу встречу нельзя назвать желательной.

– И я так думаю, – кивнул герцог. – Поэтому не поеду. Поедешь ты.

Гим не сразу понял, что ему сказали. Сперва он задумался над словом «поеду», только потом понял смысл слова «ты».

– «Поеду»? Куда нужно «ехать»?

– Встреча состоится между двумя городами: Ронтонтенополем и Фабиром, на пустынном речном острове.

– Почему там?

– Нейтральная территория.

– Граф не мог прибыть прямо в Ронтонтенополь?

– Не мог, раз я этого не хотел. А ты, мой телохранитель, разрешил бы пригласить во дворец к повелителю его злейшего врага?

Радол и его люди войдут в шлюз Фабира. Им выдадут форму одежды и оружие, чтобы путешествовать по Излину. После этого граф отправится к месту встречи со мной, то есть с тобою. Мы будем следить за ним со спутников, будем знать о каждом его шаге и даже о каждом жесте в мой адрес… Пусть только даст повод, и я отправлю Радола обратно в кандалах за неуважение к своему герцогу!

– Но вы сказали: со мной?

– Ты, как советник, будешь представлять Излин перед делегацией Оттора.

– Это большая ответственность. Полномочия?

– Зачем? Что бы не сказал граф, твой ответ «нет». Задача – убедить Радола, что он сам сделал глупость и расплачивается за собственные ошибки. Его беда – чрезмерная наглость, а не моя несговорчивость… На лошади ездил?

– Что такое «лошадь»?

– Понятно. Иди в конюшню, выбери жеребца и возьми у генерала Корсе пару уроков. Генерал поедет с тобой с отрядом в сто человек. Скажи, пусть объявляет сбор.

– Но, мой герцог, мне не нужна охрана. Мне хватит одного провожатого.

Герцог поморщился:

– Я-то это знаю, но Радол – нет. И ему ни к чему знать. Открою один секрет, Гим: ты обошелся сектору еще дороже, чем Радолу – его энергостанция. Зачем же злить наших подданных ненужными подробностями?

– Как мне представиться?

– Лордом Ревенбергом. Советником Эльтаров при мне, герцоге Ронтонте. Пусть у графа появится лишний повод задуматься о могуществе связей своего господина.

«Жеребец» оказался рослым молодым животным незнакомого Гиму вида. Большие добрые глаза, гордо поднятая голова с раздувающимися ноздрями, мощная прямая шея, крепкие длинные ноги и, главное, необычное сочетание горделивости и смирения придавали этому существу такое благородство, какого Гим не встречал и в иных людях – животное располагало к себе, вызывало уважение, причем – ничего для этого не делало. Оно не понимало человеческой речи, за исключением всего нескольких команд, управлялось с помощью короткого, перекинутого за шею поводка, называемого «удила». Использовалось для перевозки всего одного человека, который забирался на спину в специальное, очень неудобное седалище, называемое «седлом»…

Генерал Корсе был огромным седовласым богатырем двухметрового роста и такого размаха в плечах, что превосходил двух сложенных вместе Гимов. Правда, в голубых глазах великана светились доброта и ум, которых трудно было предположить у такого играющего мышцами берсеркера.

«Уроки» верховой езды свелись к выбору универсального кресла с боковой поддержкой и фиксаторами для ног – отступление от исторической правды, разрешенное лишь для гостей из высшего света. После этого Гима «подсадили» на огромного черного, как смоль, жеребца, вывели в поле, бросили на произвол судьбы и, сложив на груди руки, ожидали, кто одержит верх – человек или зверь. Победил человек – пристегнутому к седлу Гиму некуда было деваться, как овладевать контролем над незнакомым видом транспорта. Конь становился на дыбы, вскидывал задние ноги, носился галопом или резко останавливался, меньше всего обращая внимания на повод в руках наездника. Только благодаря нечеловеческой выносливости, покорив, а, точнее, загоняв до полусмерти своевольного, беснующегося скакуна, Гим наконец смог заставить животное выполнять собственные желания. Он сделал для себя странное открытие: не понимая слов, животное хорошо реагировало на интонацию голоса и эмоции. Страх наездника перед новым средством передвижения тут же отражался на поведении зверя – конь начинал презирать своего господина и не желал терпеть его у себя на спине. Решительность в намерении победить в единоборстве, напротив, заставляла животное задуматься, так ли плох всадник, как показалось с первого приближения. А уверенные мысленные команды в комплексе с натяжением повода и ударов пятками по бокам животного дали и совсем хорошие результаты – конь признал право Гима на главенство и превратился в не самое удобное, но вполне управляемое транспортное средство.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73