– Я, правду, не знаю, – отвела я взгляд.
– Несмотря на то, что бабка проклинала твою мать и тебя, решив, что вы объединились с нашими врагами, я всегда мечтал, что когда-нибудь мы встретимся и объединим наши усилия. И после нашей встречи, как ты знаешь, лучше не стало. Я мечтал, что, когда ты научишься многому из того, что узнаю я, мы лучше поймём друг друга. А вместе мы добьёмся много в этом мире. Мы – последние в нашем роду наследники. Наш союз выгоден всем. Все испытают облегчение узнав о нашей помолвке.
– Замолчи, Адейр! Или я подумаю, что выгода от этого союза для тебя важнее его самого.
– Не стану отрицать, когда-то я обдумывал это хладнокровно. Но сегодня… я люблю тебя! Ты не можешь этого не чувствовать. Ты знаешь это. Этот день настал, моя душа, почти сгнившая посреди всего этого, оказалась не умерла, как я привык считать. Ты нужна мне! Я знаю, ты боишься мне доверять. И я не удивлён: доверять – мне? Два несочетающихся слова вдруг стали соседями друг другу. Но та связь, что есть между нами сильнее всего, что я когда-либо чувствовал, как будто мы и впрямь половинки одного целого, одна плоть. И я готов сделать всё – абсолютно всё во имя любви к тебе. Моё чувство к тебе поработило меня, но, как ни странно, я никогда не чувствовал себя таким свободным! Только не говори мне, что всё это обречено. Возможно, я тебя не достоин, но я не могу вынести даже мысли о том, что твоего тела коснуться не мои руки. Верь мне, чтобы не было в моей жизни раньше, я никого в жизни кроме тебя не любил. И если ты отвергнешь меня я просто… просто не смогу без тебя жить.
Тонкие пальца Адейра потянулись к моим волосам. Он заправил мой выбившийся локон за ухо, глядя на меня с неподдельной нежностью:
– Ты похожа на бабочку. Беспечную бабочку – царицу дня, залетевшую в царство вечной ночи. И мне бесконечно страшно за тебя. Я боюсь, что твоя душа потемнеет и станет пустыней, подобно моей душе. Или что, узнав меня по-настоящему, те вещи, что я делал в своей жизни, ты от меня отвернёшься, осудив. Я знаю, что то, что я делал – это неправильно. А за всё то, что неправильно, приходится платить. Я боюсь погубить тебя и – не могу от тебя отказаться. Ты единственный свет, что я способен видеть. Свет, разгоняющий мрак вокруг меня и во мне. Я… я понимаю, что сейчас должен вернуться к разговору об Ирле. Помню, что, когда впервые встретил его, я был ошарашен. Человек, который обладал таким могуществом, что не боялся вообще ничего – ни осуждения со стороны, ни голоса собственной совести. Став его любовником, я пытался приобщиться к этой его силе, напитаться ею. Став его соперником, я понял, что сила, что движет им полностью лишена человечности. Он потерял всё, что любил – это давало ему такую силу. Ему попросту нечего было терять, а я… я не понимал этого, потому что у меня с рождения не было никого, кем бы я мог дорожить. И теперь я готов отказаться от всего, ради чего прежде готов быть существовать. Я готов сделать всё, что угодно, лишь бы за мои ошибки не платил тот, кого я люблю больше всего на свете. Вероника! – он сжал моё лицо изрезанными ладонями, заглядывая мне в глаза. – Я не могу изменить моего прошлого. Даже Высшим Магам такое не подвластно. Но я готов меняться ради тебя. И я сделаю всё возможное, чтобы ты никогда не знала со мной слёз в будущим. По-крайней мере эти слёзы будут литься не по моей вине. Я говорю слишком много слов, хотя всё, что я хочу сказать – не оставляй меня. Я не смогу без тебя. Только ты по-настоящему важна, а всё остальное – лишь фон.
– Ты говоришь правду? – вскинула я на него взгляд. – Ты способен вместе со мной рискнуть всем? Выбрать меня, а не эту проклятую магию? Рискнуть жизнь, чтобы избавиться от нашего проклятого наследства?
Адейр встревоженно смотрел на меня.
– Ты сможешь подкрепить свои слова делом?
– Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Помоги мне похоронить этот проклятый дом.
– Но Вероника, – его глаза распахнулись шире то ли испуганно, то ли недоумённо. – Это невозможно!
– Ты сам сказал – я твой свет! Хочешь быть вместе со мной – иди рядом. Тебе придётся выбрать, Адейр: я – или магия. Только так мы можем быть счастливы, избавившись от прошлого.
– Что ты задумала?
– Этот дом невозможно сжечь или затопить, или развеять ветром по миру. Но его можно похоронить заживо. Моя стихия – земля. Я смогу заставить её разверзнуться, а эту гнилую рухлядь из камней провалиться в тартарары!
– Это безумие!
– Это последняя надежды. Чтобы сделать это, нам придётся потратить все наши силы – но это и будет нашей жертвой.
– Мы лишимся магии?
– Да. Но если всё получится и выживем, обретём свободу! Все решат, что мы погибли здесь.
– Жизнь без магии? Ты это серьёзно?
– Что стоит дороже, твой дар или жизни других людей?
– Для меня – мой дар, несомненно, – зло рассмеялся Адейр, но перехватив мой взгляд, смолк. – Прости, но жизнь человеческую я никогда не умел ценить так, как, видимо, ценишь её ты. Зато твоя любовь стоит для меня дорого. И в чём-то ты права. Сжигая за собой мосты, ты заставляешь людей потерять собственный след. Заманчиво стать невидимкой. Будь по-твоему, Вероника. Давай сделаем это – вместе.
Мы не сговариваясь ударили в двойные двери, отрезающие нас от мира за стенами дома. Те, пусть не сразу, но поддались.
В лицо ударил ледяной и в то же время свежий ветер, в потоке которого кружились белые снежинки.
Снег валил густой стеной. Словно ангелы танцевали вокруг нас невидимый танец. Тысячи мелких льдинок носились в воздушном потоке, выбеливая чёрную мглу.
– Похоже на привидения, – хмыкнул Адейр, озвучивая мои мысли. – В случае чего, примкнём к их хороводу?
Обернувшись, я с ужасом глядела в оставшиеся распахнутыми двери. Огни, падающие на снег, походили на кровь – багровый свет. На каменных плитах плясали тени, то удлиняясь, то укорачиваясь.
На лбу выступила испарина, хотя спина словно горела.
– Ну что, любовь моя? Дружно на счёт три? Гениальней плана всё равно не придумаешь, а лучше напасть первыми, до того, как Тени сообразят напасть на нас.
Мы взялись за руки.
Ветер за нашими спинами усиливался.
Мы стояли друг против друга – живое и неживое, люди и слепая, глухая, но несущая в себе угрозу груда кирпича.
Моррел-холл притаился между холмами, на отшибе. Недремлющий и вечно полусонный, безумный и прозорливый, заключающий в себе вековое зло. И это зло было в ярости из-за того, что слуги, верно прислуживающие ему на протяжении веков, намеревались взбунтоваться. Как и мы, дом был утомлён недавней схваткой, как и мы, он хотел покоя. Он не ожидал такого злого предательства от союзников и в этом была его слабость.
Ветер, налетавший предательскими порывами, временами застилал каменного монстра от наших глаз, но лишь затем, чтобы в следующий момент разорвать белую кисею снега и сделать картинку чётче.
Казалось, с каждым вздохом вокруг становится всё холоднее.
Снег – он танцевал в воздухе белыми пушинками перед тем, как осесть на руках. Я пристально вглядывалась в туннель с высоким каменным сводом, на сумасшедшую пляску бесплотных теней, иногда полностью размытых, иногда концентрирующихся до состояния размытых клякс.
Я собирала все силы, какие у меня были и мне казалось, что их будет недостаточно. Да кто я такая, чтобы противостоять…
Голова была пустой, словно даже чужой. Чем больше я концентрировалась, чем больше призывала Силу, тем сильнее чувствовала и ощущала невидимые воронку, всё сильнее вращающуюся передо мной.
Ноги будто приросли к земле. Даже пожелай я сейчас сдвинуться с места, у меня вряд ли получилось бы. Я не могла пошевелить и пальцем. А тени уплотнялись у входа, словно силясь перейти Рубикон, осторожно прощупывали границы.
Первая ударная волна, брошенная мной вперёд, заставила землю содрогнуться и подняла в воздух очередной ворох густого снега.
В воздухе завис стойкий металлический привкус.
– Не останавливайся! – крикнул Адейр.
