Минуя зеркала, из отражения которых перед ужином вынырнула Барбара, напугав меня, я отметила, что теперь даже не съежилась, твердо осознавая, что мне уже ничто не угрожает. Да и на страх у меня не осталось сил.
Не слишком проворно переставляя ноги, я плелась за Яном. От физического изнурения, внезапно нахлынувшего на меня, просто не могла идти быстрее. На ум взбрело, что, вероятно, мне и впрямь удалось поспать лишь несколько часов, поэтому бодрость, которую я ощутила при пробуждении, резко иссякла.
Внезапно почувствовался толчок – пол под ногами покачнулся, словно замок настигло землетрясение. На несколько секунд у меня закружилась голова. Я запуталась в полах платья или же споткнулась о ковер и чуть подалась вперед всем телом, но Ян тотчас подхватил меня, поддерживая и помогая восстановить равновесие.
– Чем дольше ты пребываешь в нави, – сказал он, – тем хуже ты будешь себя чувствовать. Это место не для людей – оно поглощает резервы твоего организма.
Он коснулся моей ладони и уже не отпускал ее, и теперь наши плечи соприкасались, а пальцы переплетались. Подобная близость стала для меня привычной за столько лет, и я не спешила отстраниться. Драконье тепло, исходящее от кожи Яна, окутывало меня, как невидимое облако. Чувство спокойствия и уверенности разливалось по телу.
Вскоре мы очутились в комнате, похожей на рабочий кабинет. В нем имелась приоткрытая дверь в соседнее помещение, напоминающее покои давно усопшего князя.
Ян аккуратно подвел меня к темно-коричневому дивану, и пальцы дракона отпустили мои. Он велел присесть на старинную кожаную мебель и замер напротив, стоя впритык, возвышаясь скалой, упершись взглядом в мое лицо.
Мы хранили молчание. Я с любопытством смотрела на него снизу вверх. Не знала, зачем он меня сюда привел, и не понимала выражения его глаз. Замечала только, что его внимание привлекла моя царапина, протянутая красной воспаленной нитью по левой скуле. Иногда я забывала о ее наличии, а потом вспоминала, когда та начинала пульсировать, как сейчас.
Когда Ян протянул ладонь и коснулся моей щеки, я вздрогнула от волны новой несильной боли.
Сощурившись, он сердито нахмурился.
Позади его спины вдруг послышался скрежет – Кинли взобрался на письменный стол и, поддевая носом оставленные там книги, принялся перемещать их, намереваясь сбросить на пол.
Когда я перевела взгляд на Яна, обнаружила, что он изучает мою шею. Оторвав указательный палец от царапины, он почти невесомо, едва касаясь кожи, повел им, словно очерчивая дорожку к моему подбородку.
Его палец достиг шеи и осторожно скользнул под волосы, отбросив их в сторону. И я догадалась, что там наверняка проявился очередной синяк. Думаю, его очертания выходили за пределы шеи, поскольку Ян одним точным движением спустил рукав платья с моего левого плеча, обнажив его.
Я ощутила холод на оголенном месте, где только что была ткань нарядного одеяния.
Но тут кабинет наполнился грохотом: одна из книг – не без помощи Кинли – рухнула со стола.
– Я должен был позаботиться об этом раньше, – вымолвил Ян. – Я все время упускаю тот факт, что ты очень хрупкая.
В ту же секунду он резко отпрянул и направился к письменному столу. Оставив нетронутыми разбросанные там моим питомцем в небрежности книги и свитки, Ян что-то поискал в ящиках стола и вернулся – с двумя стеклянными баночками с какой-то прозрачной жидкостью.
Я не шелохнувшись сидела на диване. Величественно возвышаясь надо мной, он протянул мне обе емкости. Следуя его указаниям, я поднесла к губам сперва одну, а после – другую, делая по глотку содержимого. Как ни странно, но я будто выпила обычную воду.
Затем Ян взял у меня баночку, окунул в нее кончики пальцев, окропил мою кожу над корсетом и едва слышимым шепотом произнес несколько непонятных фраз на праславянском. В его глазах мелькнуло свечение ультрамариновой драконьей магии. Это напомнило мне кое-что: момент, когда у быстро бегущего ручья он схожим образом снимал с меня заклятие Дивии и приводил в чувство с помощью живой и мертвой воды. Теперь боль исчезла, и я закрыла глаза, ощущая облегчение.
Я знала, что когда в следующий раз посмотрюсь в зеркало, то не найду в отражении ни царапин, ни синяков, ни ссадин.
Не возвращая полупустые мензурки на место, Ян спрятал их в подобие кармана на камзоле и сделал характерный жест, призывающий меня подняться. Переступив порог смежных покоев, уставленных старинной мебелью, мы скоро очутились в узком коридоре, берущем начало прямо из спальни. Зажав в зубах свиток, перевязанный лентой, Кинли продвигался за нами.
Зажигая будто одним усилием мысли драконий огонь в факелах, закрепленных на стенах, Ян освещал нам путь. В свою очередь Кинельган, выбросив добычу, проглатывал огонь позади нас, как только мы делали пару шагов вперед.
В коридоре не имелось ни окон, ни других дверей. Обычный проход, длинный, непримечательный и ничем не обставленный, кроме как диковинными статуями, стоящими в ряд вдоль правой стены: они были высотой в человеческий рост, отделанные золотом и украшенные переливающимися камнями, как мне думалось – драгоценными. Я насчитала более десяти изваяний, но сбилась в тот момент, когда у новой двери заметила двух костомах, личины которых проявились из полутьмы.
Подобно стражникам они преграждали нам путь.
Голые черепа, лишенные плоти, запрятывались в капюшоны по мере приближения Яна. Посмотрев на них на пару секунд дольше, чем требовалось, я перевела взгляд на статую, с которой поравнялась. И неожиданно остановилась.
Скульптура заворожила меня, притянула внимание как магнит, и я долго разглядывала ее, пока не опомнилась. Кинли сел к ней на плечо и лизнул языком синие и зеленые драгоценные камни на отлитом золоте, напоминающие изумруды и сапфиры.
Мое боковое зрение уловило проблеск света – в полумраке, за спинами костомах нечто рассеивало кромешную черноту. Там сквозь приоткрытый дверной проем проглядывал нежно-лазурный цвет стен. К моему удивлению, мы подходили к моей спальне. Просто иным путем. Коридор оказался потаенным проходом, скрытым в стенах замка, соединяющим две спальни.
Кинли шипел и скалился, когда мы настигли мрачных костомах, я даже взяла его на руки, чтобы успокоить и побыстрее провести мимо них. Когда мы очутились в хорошо знакомой мне спальне, Ян плотно прикрыл дверь, а я мимолетно задумалась о том, присутствовали ли за ней костомахи и ранее, когда я спала здесь накануне.
Неужели они все время находились поблизости? Я надеялась, что Константин действительно контролировал их и что они ни в коем случае не ослушаются его, поддавшись соблазну полакомиться человеческой энергией, которая была для них столь желанна и привлекательна, и не ворвутся сюда, когда я останусь в комнате одна.
Сразу же по приходе я пересаживаю Кинли на кровать, и он, переминаясь с лапы на лапу и взмахивая крыльями, начинает исследовать ее, подыскивая себе удобное место. Я присаживаюсь на край и оглядываюсь. Ян стоит у окна, его руки скрещены на груди, но поза расслаблена – он прислоняется спиной о косяк стены. Очертания повернутого ко мне силуэта подсвечиваются лунным светом, бьющим через стекло – ослепляющие ледяные лучи пробиваются сквозь волосы дракона, серебря их, придавая им неестественный цвет.
– Неважно выглядишь, – констатирует он.
Я не обижаюсь. Знаю, что под глазами наверняка сереют синяки. И взгляд не такой живой, как раньше: как и моя душа, он наполовину – если не целиком – утратил былое свечение.
– Мне снятся кошмары, – отвечаю я.
Точнее, странные сумбурные видения, сквозь которые брезжит истина, устрашающая меня.
– Если ты плохо спишь, я могу подарить тебе немного хороших снов. Просто дай разрешение.
Помню, как он проник в мой разум в прошлый раз, когда мы оказались в его городской квартире. Тогда он шагнул в чертоги моего рассудка и пропустил мои воспоминания сквозь фильтр – по моей просьбе забрав то, от чего я хотела избавиться: от ужасающих картин гибели семьи. И я понимала, что он может прямо сейчас раз и навсегда освободить меня от кошмаров.
