Нед закашлялся, брезгливо отпил из стаканчика с водой и укоризненно затряс подбородком.
– Ты, Барри, подпортил мне аппетит – до вечера, не меньше.
– Прости, друг, так получилось.
Они повернули головы, жадно провожая взглядами уходящих. Барри, склонный к философствованию, добавил:
– Вот такие коллизии позволяют нам полнее ощутить радость бытия.
Нед, немного подумав, полностью согласился.
* * *
Стриж шел к трапу, испытывая неотвязное желание оглянуться. Он точно знал – его никто не провожает, точно знал, что увидит оглянувшись – серое, в жирных пятнах покрытие взлетного поля, серые туники “глазков”, одинаковые, как жетоны, равнодушные лица. И все-таки оглянуться хотелось мучительно. Он замедлил шаг. Сопровождающие вежливо, но решительно, потянули арестованного за локти – не поймешь, то ли помогают идти, то ли мешают сопротивляться. Нина почти бежала, стараясь не отстать от взрослых. Стриж слышал ее спотыкающиеся, неуверенные шажки.
– Куда теперь?
– Прямо.
От трапа отделилась группка людей в черном, обильно блестели эполеты, нашивки и кокарды. Прето, личная гвардия принцепса Иллиры, разительно отличалась от людей Департамента – те всему предпочитали функциональность. Сейчас “глазки” казались серыми мышками на фоне расфуфыренных индюков-преторианцев. Стриж улыбнулся с изрядной долей сарказма – между сардарским корпусом и охранкой Порт-Иллири никогда не было особой приязни.
Командир преторианцев отсалютовал каленусийскому коллеге-оппоненту, пустым взглядом мазнул по Дезету и протянул руку за документами. Он изучал бумаги тщательно, переворачивая страницы рукой, упрятанной в черную перчатку. Несколько секунд сравнивал лицо Стрижа с яркой фотографией фаса и профиля.
– Он? – не выдержал каленусиец.
– Да. Мы принимаем у вас груз. Вот этого, – затянутый в черное палец небрежно указал на Дезета. – А брать ребенка инструкций не поступало.
“Глазок” смутился.
– Экстрадируемый выразил желание забрать дочь. По каленусийским законам мы не можем ему препятствовать.
– На борту самолета действуют законы Иллиры. У нас не было инструкций – я понятно выражаюсь? Ребенок останется здесь.
Нина, почувствовав заминку, короткими шажками вышла вперед и уставилась на капитана преторианцев широко открытыми серыми глазами. Стриж, насколько позволяли наручники, положил ладони на узкие детские плечи.
– Мы так не договаривались, свободные граждане, если вы не уладили дел с Порт-Иллири, я остаюсь здесь.
Офицер прето едва удостоил Дезета взглядом.
– Твои желания ничего не значат, предатель. Итак…
– Ты ошибаешься, преторианец – они кое-что значат. Вы можете меня скрутить, можете и убить, хотя этой инструкции вам наверняка не давали. Только сильно сомневаюсь, что в Порт-Иллири вас похвалят за инициативу. Попробуй отобрать у меня дочь, индюк – и ты увидишь, что я и в браслетах могу причинить тебе кучу неприятностей.
Иллирианский офицер побагровел, из-за чего его сходство с индюком только усилилось.
“Глазок” посчитал нужным дипломатично вмешаться:
– Вы уверены, Дезет, что ей не будет лучше в церковном приюте пантеистов? Там судьба девочки будет устроена более-менее стабильно, зачем вам, при ваших-то обстоятельствах, тащить с собой ребенка?
– Спасибо, капитан. Но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне дать, я уже получил.
“Глазок” нахмурился, переваривая намек. Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:
– Ну так как?
Он невидимо напрягся ожидая реакции спесивого преторианца. Тот, помедлив, кивнул:
– Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.
– Не думаю, что у тебя это получится.
Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в самый хвост, в отдельный отсек.
– Располагайся с удобствами.
Стриж опустился в роскошное кресло, на всякий случай посадил Нину на колени, заключив ее в кольцо скованных рук. Прето вольготно расположились вокруг, заодно отрезав ему путь к двери. Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая в иллюминатор – то ли страдал без сигареты, то ли плохо переносил нервное ожидание.
Стриж осторожно вздохнул – все еще побаливали залеченные в каленусийской клинике ребра.
– Чего мы ждем?
– Пассажиров в общий отсек. Не надейся – ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя гонять пустой самолет.
Пассажиры скудным ручейком стекались к трапу. Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно. Офицер прето барабанил пальцами по лакированной крышке откидного столика.
– Сейчас взлетаем.
Взвыли двигатели, самолет вырулил, примерясь к разбегу, пробежав положенные метры, оторвался от земли, уходя в линялую, чуть перламутровую голубизну. Стриж отвернулся от ослепительно сияющего иллюминатора, откинулся в кресле и закрыл глаза, мысленно прокручивая события прошедших месяцев.
…Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника Хиллориана. Временами Стриж окунался в бред на грани беспамятства – и тогда тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни. Порой сознание прояснялось – тогда он слышал свист ветра в камнях и видел, как медленно тает свинцовое облако на самой кромке горизонта. На третий день, должно быть, сказалось действие капсулы Фалиана – бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать пальцы в кулак – руки не слушались от слабости. Джу приносила скудную еду – он ел, стараясь не разбирать вкуса, стоически борясь с кашлем и рвотой. Иногда ему удавалось проглотить завтрак.
На четвертый день он понял, что, возможно, не умрет – если прилетит спасательная команда, если его сразу отправят в госпиталь, и если улыбнется фортуна. “Если” набиралось слишком много, Стриж перестал думать о спасении – ему казалось, что он лежит на плоту, глядя в пустое пространство эфира, плот плыл по извилистой желтой реке, время от времени “в кадр” попадали острые выступы прибрежных скал. Где-то в конце реки, там, где она впадает в море, маячил финал – только рассмотреть его как следует не удавалось. Иногда приходил сон, Стриж переставал видеть реку, но знал, что она все с той же ленивой неотвратимостью несет свои воды к морю.
Спасатели появились на седьмой день. Срок более чем солидный – сказалась острая растерянность Департамента. Стриж так и не узнал всех подробностей, хотя, в силу общности принципов пси-служб Каленусии и Иллиры, представлял отчаянное замешательство “глазков”. Как только датчики периметра перестали отслеживать истаявшую Аномалию, Фантом собрал очередной сайбер-брифинг, попытки вызвать на уником-связь полковника Хиллориана кончились блистательным провалом, желающих войти в сверхопасный район пришлось поискать днем с фонарем. Только через неделю вертолет с оперативной командой Егеря завис над мертвой терракотовой Воронкой Оркуса.
Стриж плохо запомнил перелет. Он плыл и падал, лишь наполовину усыпленный сильной анестезией. Время от времени над Дезетом склонялось лицо Джу, он пытался улыбнуться, но не мог как следует пошевелить лицевыми мускулами. Испуг в ореховых глазах девушки показал ему, во что вылились попытки.
Вертолеты дозаправились на Лора. Порт-Калинус встретил его белизной и стерильной прохладой госпиталя.
Еще через два месяца Стриж покинул стены Центральной клиники Порт-Калинуса. Чиновник Департамента был сух, деловит и корректен: “Ваше имя, частное имя, возраст, гражданство?.. Все в порядке, данные совпадают… Готовьтесь к экстрадиции на родину… Почему не ожидали? Позвольте, вас ознакомили с официальным требованием Порт-Иллири о выдаче. Здесь стоит ваша подпись, вы не отрицаете ее подлинность?.. Не отрицаете, прекрасно. Какие еще другие условия? О них мне ничего не известно. Какой еще полковник Хиллориан? Сейчас, справлюсь в сайбер-сети… Мне очень жаль, он числится среди пропавших без вести в Аномалии… Вы говорите – нарушение гарантий? – еще раз, мне очень жаль. Впрочем, у покойного полковника все равно не было прав отменять решения Калинус-Холла… Да, да. Не стройте из себя воплощенную наивность… Что? Не в курсе… А на такие вопросы не отвечаю… А это – закрытая информация…”
