Днем он в основном погружался в лишенную снов дремоту, которая регулярно прерывалась появлением жизнерадостной и пухленькой миссис Пайпер: она вытирала ему лоб прохладной влажной тряпицей и говорила по-английски с таким странным акцентом, что мальчику несколько раз пришлось просить ее повторить.
Когда он попросил об этом в первый раз, она хихикнула:
– Боже ж мой, да ты небось отродясь не встречал шотландца.
– Шотландца? А кто это?
– Не волнуйся. – Она похлопала его по щеке. – Ты очень скоро узнаешь, что такое Великобритания.
В тот вечер миссис Пайпер принесла ему ужин, снова хлеб с мясом, а также новости о том, что профессор хочет видеть его у себя в кабинете.
– Это наверху. Вторая дверь справа. Поешь сначала, он никуда не денется.
Мальчик быстро поел и оделся с помощью миссис Пайпер. Он не знал, откуда взялась одежда – европейская, но на удивление отлично сидящая на его тощей невысокой фигуре. Он был слишком слаб, чтобы о чем-то расспрашивать.
Поднимаясь по лестнице, он дрожал, не то от усталости, не то от предвкушения, кто знает. Дверь в кабинет профессора была закрыта. Мальчик помедлил, чтобы перевести дыхание, и постучал.
– Входите, – отозвался профессор.
Деревянная дверь оказалась тяжелой. Мальчику пришлось навалиться на нее, чтобы открыть. Внутри в ноздри ударил густой мускусный запах книг. Они громоздились повсюду – одни были аккуратно расставлены на полках, другие без разбора свалены шаткими пирамидами в разных местах, некоторые просто валялись на полу и на столах, беспорядочно расставленных в тускло освещенном лабиринте.
– Сюда, – позвал его профессор, почти невидимый за книжными шкафами. Мальчик осторожно пробрался к нему, боясь из-за одного неверного движения уронить какую-нибудь пирамиду.
– Не робей. – Профессор сидел за большим столом, заваленным книгами, бумагой и конвертами. Профессор жестом велел мальчику сесть напротив. – Тебе не позволяли много читать, да? Но ты ведь хорошо говоришь по-английски?
– Я читал кое-что. – Мальчик с опаской сел, стараясь не задеть книги – путевые заметки Ричарда Хаклита, сваленные у его ног. – У нас было мало книг. И мне приходилось перечитывать имеющиеся.
Для человека, никогда в жизни не покидавшего Кантон, мальчик прекрасно владел английским. Он говорил лишь с легким акцентом. И все благодаря англичанке, мисс Элизабет Слейт, которую мальчик называл мисс Бетти: она жила с ними, сколько он помнил. Он никогда толком не понимал, что она делает у них дома, ведь его семья уж точно не обладала достатком, позволяющим нанимать прислугу, тем более иностранную, однако кто-то, видимо, платил ей жалованье, потому что она не ушла, даже когда началась эпидемия. Она сносно говорила на кантонском и могла без проблем перемещаться по городу, но с мальчиком общалась только по-английски. Ее единственные обязанности, похоже, заключались в заботе о нем, и мальчик начал свободно говорить по-английски благодаря разговорам с ней, а позже с английскими моряками в порту.
Читал он даже лучше, чем говорил. С тех пор как ему исполнилось четыре года, он дважды в год получал большие посылки с английскими книгами. В качестве обратного адреса стоял дом в Хампстеде, в ближайшем пригороде Лондона, и это место, похоже, было незнакомо мисс Бетти, как, разумеется, и мальчику. Тем не менее они с мисс Бетти, бывало, сидели при свечах, тщательно водя пальцами по каждому слову, которое произносили вслух. Став постарше, мальчик целыми днями просматривал истрепанные страницы. Но десятка книг не хватало на полгода: мальчик перечитывал каждую столько раз, что к прибытию новой посылки успевал почти заучить наизусть.
Теперь он понял, хотя и не вполне представляя себе общую картину, что посылки, вероятно, присылал профессор.
– Но мне очень нравится читать, – робко произнес он. А потом решил, что нужно еще кое-что добавить: – Да, я хорошо говорю по-английски.
– Прекрасно. – Профессор Ловелл взял с полки за своей спиной книгу и подвинул ее через стол. – Полагаю, эту ты не читал?
Мальчик посмотрел на заглавие. «Исследование о природе и причинах богатства народов» Адама Смита. Он покачал головой.
– Увы, не читал.
– Ничего страшного. – Профессор открыл книгу посередине и ткнул пальцем. – Прочти вслух. Вот отсюда.
Мальчик нервно сглотнул, откашлялся и начал читать. Книга была угрожающе толстой, шрифт – мелким, а текст оказался сложнее, чем в легкомысленных приключенческих романах, которые мальчик читал с мисс Бетти. Он запинался на незнакомых словах, о значении и произношении которых мог только догадываться.
– Спе… специальные выгоды, которые всякая колони… колонизирующая страна извлекает из принадлежащих ей колоний, бывают двух родов: во-первых, это те обычные выгоды, которые всякое государство извле… кает? – Он откашлялся. – Извлекает от подчиненных ему вла… владений [901].
– Достаточно.
Мальчик понятия не имел, о чем он только что прочел.
– Сэр, что…
– Все хорошо, – сказал профессор. – Я и не рассчитывал, что ты разбираешься в международной экономике. Ты хорошо справился. – Он отложил книгу, покопался в ящике стола и достал оттуда серебряную пластину. – Помнишь это?
Мальчик уставился на пластину широко открытыми глазами, боясь до нее дотронуться.
Он уже видел такие пластины. В Кантоне они встречались нечасто, но все о них знали. Иньфулу – серебряные талисманы. Их прикрепляли на носах кораблей, на бортиках паланкинов, подвешивали над дверями складов в квартале иностранцев. Мальчик так и не понял, зачем они нужны, а дома никто не объяснил. Бабушка называла их «заклинаниями богатеев», металлическими амулетами, несущими благословение богов. Мать считала, что в них заперты демоны, которых можно вызвать, чтобы они исполнили волю хозяина. Пластины нервировали даже мисс Бетти, которая всегда с громким презрением отзывалась о туземных китайских суевериях и постоянно распекала его мать за то, что та внимает голодным духам. «Это колдовство, – говорила она. – Порождение дьявола, вот что это такое».
Поэтому мальчик не знал, что делать с иньфулу, он помнил только, что одна такая пластина несколько дней назад спасла ему жизнь.
– Ну, давай, – сказал профессор Ловелл, протягивая ему пластину. – Посмотри на нее. Она не кусается.
Мальчик поколебался, но все же взял ее обеими руками. Пластина была гладкой и холодной на ощупь, но в остальном совершенно обычной. Если в ней и томился демон, то очень хорошо спрятался.
– Можешь прочитать, что там написано?
Мальчик присмотрелся и заметил надпись: крохотные слова, аккуратно выгравированные с обеих сторон пластины. На одной стороне – английские буквы, на другой – китайские иероглифы.
– Да.
– Прочитай вслух. Сначала по-китайски, потом по-английски. Говори четко и ясно.
Мальчик узнал иероглифы, хотя написаны они были странно, как будто кто-то скопировал их черточка за черточкой, не понимая значения. 囫圇吞棗.
– Хулунь тунь цзао, – медленно прочел он, стараясь четко произносить каждый слог. Потом переключился на английский: – Принимать, не раздумывая.
Пластина загудела.
Его язык тут же раздулся, перекрыв гортань. Задыхаясь, мальчик судорожно глотнул воздуха. Пластина упала к нему на колени и энергично завибрировала, заплясала как одержимая. Рот наполнился приторной сладостью. Похоже на финики, подумал мальчик как в тумане, и перед глазами начало чернеть. Мягкие, сладкие финики, спелые до тошноты. Он тонул в них. Горло полностью закупорилось, он не мог дышать…
– Вот. – Профессор Ловелл наклонился и забрал пластину с коленей мальчика.
Тот сразу же снова смог дышать нормально и повалился на стол, хватая ртом воздух.
– Любопытно, – сказал профессор Ловелл. – Никогда не видел такой сильный эффект. Какой вкус ты ощущал во рту?
– Хунцзао. – По щекам мальчика потекли слезы. Он поспешно переключился на английский: – Финики.
