— Нет, конечно, это я просто так спросил. Так вот к вашему вопросу…
Ну а дальше я рассказал о солнечном ударе, после которого у меня якобы и появилась способность к исцелению. Как я начал эту способность развивать, чего достиг. Рассказал, как в один прекрасный момент ко мне пожаловал представитель конторы, как подробно с ним разговаривали.
Тут генерал и спросил, подписывал ли я какие-либо обязательства. На что я ответил, что не подписывал, и что даже предложений таких не поступало. Это, по-видимому, собеседника как-то обрадовало, с его плеч словно свалился тяжкий груз.
Потом я рассказал, что комитетчик этот представился сотрудником отдела, где изучают всякие непонятные и необъяснимые современной наукой феномены. Ну и так как мою способность к лечению невозможно уложить в рамки традиционной медицины, то мною, естественно, заинтересовались.
— А как же иголки твои? Или они просто для вида?
— Нет, почему, это самостоятельный вид лечения, а мои способности только дополняют эффект. Впрочем, и без иголок тоже нормально получается, — хмыкнул я.
— То есть ты хочешь сказать, что весь интерес к тебе со стороны конторских — благодаря твоим врачебным способностям?
— Ну почему же, не только…
— А что, есть ещё что-то?
— Есть пара интересных моментов… Вот скажите, Сергей Михайлович, то, что вы только что говорили про семью — это действительно так или просто, как говорится для красного словца?
— Хм, даже и не знаю, что сказать… На чем мне клясться, чтобы ты поверил? Не на Библии же…
— Даже на Уставе КПСС как-то несерьёзно, — улыбнулся я. — Просто поймите меня правильно… В данном случае выражение царя Соломона про мудрости и печали придется понимать буквально. Готовы?
— Даже так?
Лебедев остановился, и я остановился тоже. Он внимательно посмотрел мне в глаза, я не отвёл взгляда, и генерал кивнул:
— Готов.
После чего продолжил неторопливо шагать, я двигался рядом в его темпе.
— Помните историю с Джапаридзе? Помните, конечно, не много времени прошло… Так вот то, что я на него, с его слов, что-то типа порчи навёл — есть самая настоящая правда.
— Вот оно как, — почти не сбившись с шага, буркнул себе под нос будущий тесть.
— Ага, — вздохнул я. — Вот и хотели они меня в своих интересах использовать, да только благодаря вам обломились.
— Интересно…
— Действительно интересно. Сейчас ещё интереснее будет… Как у вас сейчас отношения с Щёлоковым?
— С Николаем Анисимовичем? А какое это имеет значение?
— Имеет, Сергей Михайлович, ещё как имеет… И если я такой вопрос задаю, то поверьте, что для меня это очень важно.
— Ну-у, — с неохотой протянул генерал, — где-то к осени прошлого года как-то стали портиться. Какие-то комиссии в академию странные зачастили, придирки по пустякам начались… Видно было, что моей работой почему-то недовольны. Потом, правда, вроде как постепенно всё стало входить в норму, и сейчас я снова в неплохих отношениях с Николаем Анисимовичем.
— А не помните, после чего стали улучшаться отношения?
— Да нет… Всё как-то постепенно устаканилось, — пожал он плечами.
— Это хорошо, что постепенно, — краешком губ улыбнулся я. — Концерт на День милиции помните? Помните… К Щёлокову подходили? Подходили. Со свитой его здоровались, и благодарность за мои песни получали? Получали. Вспомните, кто рядом с министром стоял, и кого сейчас рядом с ним нет?
Генерал думал недолго.
— Чурбанов?
— Браво, товарищ генерал-лейтенант! В точку. Вот его рядом с ним нет — и всё наладилось.
— То есть ты хочешь сказать, что Чурбанов…
— Чурбанову сейчас не до интриг. Быть бы живу, как говорится. А в семье нашей, — я выделил это слово, — покой и порядок. Верно?
— То есть получается, что ты Чурбанова как-то… Сглазил, что ли? Не знаю, как правильно сказать, — смутился собеседник.
— Нет, Сергей Михайлович, сглаз тут ни причём. Мою способность можно использовать как для исцеления, так и наоборот. Не люблю, конечно, это делать, но, как видите, иногда приходится.
— Хорошо, — после небольшой паузы констатировал Лебедев. — В смысле, не совсем конечно, хорошо, но теперь мне многое становится понятным. Только вот откуда ты узнал, что у меня какие-то проблемы в отношении с этим… с этим типом?
— А это уже второй момент, — я мысленно выдохнул. — После этого солнечного удара стали меня кое какие виденья во сне посещать. Какие — даже не пытайте, не скажу. Но вот одно из них было после моего знакомства с вами, с вашей семьёй. Я же не знал, что вы генерал МВД. Впрочем, это ни на что бы ни повлияло. Вот и пришло ко мне одно виденье, в котором я Чурбанова увидел и понял, что он несёт прямую угрозу как вам лично, так и вашей семье. И Рите в том числе. Ну а дальше… Что получилось — то получилось. Тяжело было, вы же видели, наверное, какую отдачу мне пришлось на себя принять, едва на ногах держался. Но я, честно говоря, не жалею о сделанном.
Снова пауза, уже дольше.
— Да-а, дела, — протянул генерал. — Что ж, могу только выразить благодарность. А ещё что-то можешь рассказать?
— Могу, но не буду. Поймите меня правильно. По мелочи разве что.
После чего рассказал про аварию в мексиканском заливе, повторив то, что рассказывал Шумскому. Вот 3 июля и посмотрим, что получится.
— А товарищи из конторы в курсе твоих, как ты их называешь, видений? — спросил генерал, когда я закончил свой короткий рассказ.
— В курсе, как я понял, только один человек. Кому он эту информацию передает дальше, под каким там соусом — я, честно говоря, не в курсе. Скажу больше — и знать не хочу. Тем более, что видения эти до того редкие, что на них, возможно, даже и не стоит обращать внимания.
— Ну хорошо, — Лебедев остановился, наши взгляды встретились. — Будем пока считать, что интерес к тебе обусловлен пока только как к врачу, который использует интересные и эффективные методы лечения.
— Будем надеяться, — с готовностью согласился я. — И, Сергей Михайлович… Я понимаю, что моя просьба, скорее всего, лишняя, но всё же пусть наш этот разговор останется исключительно между нами.
— Это само собой, — улыбнулся он. — Да, завтра мы с Ольгой на нашу дачу едем в Купавну, посмотрим, что там да как, с прошлой осени не были. Вроде бы посёлок охраняется, но охрана больше для виду. Надеюсь, хозинвентарь не растащили, и погреб не вскрыли, у нас там ещё несколько банок солёных огурцов, кабачков и помидоров с того года остались. Знаешь как моя кабачки маринует… Попробуешь — оценишь. А на майские… На майские поедем туда на пару деньков всей семьёй, Андрей вон ещё Наталью свою хочет взять. И Евдокия Гавриловна не прочь развеяться. Ну и ты с нами давай. Или у тебя другие планы?
— Да вроде нет особо никаких…
— Вот и присоединяйся. Только народу много едет, поэтому двигать придётся на двух машинах.
— Мои «Жигули» всегда к вашим услугам.
— На «Жигулях» ты Ритку повезёшь, ну может, и Андрей с Натальей к вам подсядут. Вам, молодым, всегда интереснее друг с другом. А мы с Ольгой и её матерью на служебной «Волге». Игорь привезёт нас, уедет обратно, потом через два дня приедет снова нас забирать.
— Понятно… А пока давайте я вас до дома подброшу.
Через двадцать минут я высаживал Сергея Михайловича у подъезда его дома на Мосфильмовской.
— И смотрите там с дочкой, — на прощание напомнил он, — завтра в ЗАГС не опаздывайте, он в 6 вечера закрывается.
Мои губы растянулись в улыбке:
— Что вы, Сергей Михайлович, уж куда, куда — а в ЗАГС точно не опоздаем.
Следующим вечером (а 17 часов — это уже, как ни крути, вечер) мы с Ритой переступили порог «Дворца бракосочетаний» на Грибоедовской, расположенном в старинном особняке, принадлежавшем до революции какому-то купцу[1]. Учреждение, где создавались новые семьи и распадались старые, не сумевшие сохранить былой настрой и где любовь уступила место быту и дрязгам, встретило нас гомоном. Оно и неудивительно, место статусное. И желающих, судя по количеству людей в очереди, подать заявление хватало, хотя время уже близилось к закрытию. Кому-то точно не повезёт, придётся приходить в другой день.
