"Фантастика 2024-76". Компиляция. Книги 1-26 (СИ) - Гор Алекс

— М-мать… всего живого… — сипло пискнул миннезингер, отшатнулся, споткнулся о труп, растянулся, вскочил — и даже успешно, попал под локоть отряга…

Приобретя в схватке целый меч и несколько легких ран [688], менестрель растратил кое-что иное: дозу адреналина, швырнувшую его в атаку и поддерживавшую на протяжении нескольких минут.

Просветленный и отрезвленный, встал он на четвереньки, оглянулся и к ужасу своему увидел, что спасительный коридор в черно-синюю ночь за их спинами пропал, а со всех сторон окружает лишь серо-белая стена с мечущимися проблесками слепящих, как молнии, вражеских клинков.

— Ив…в…ван?.. Ол…лаф?.. — выставив перед собой, как копье, медленно темнеющее лезвие, менестрель понял вдруг, где и отчего находится, чем сердце с секунды на секунду успокоится и где тело упокоится, и ноги его подкосились.

— Герой, головой об стенку долбанный!.. — тихо взвыл музыкант.

Уклоняясь от клинков, звеневших вокруг уже не серебряными — погребальными медными колоколами, он неуклюже шарахнулся, роняя оружие, распластался, перекатился, уворачиваясь от ноги Олафа, снова попробовал встать — хотя бы на четвереньки, закрыл голову руками, зажмурился, готовый встретить конец…

— Наследники, ложи-и-и-ись!!! — раскатился вдруг громом над головами смутно знакомый голос, и Кириан, успев сообразить лишь то, что хуже не будет, бросился на что-то мягкое, мокрое и почти теплое.

Рядом моментально шмякнулся, обдав запахом пота и крови, кто-то огромный и разгоряченный, на ноги и спину — еще двое, и в ту же секунду черное небо над головами разорвалось грохотом и огнем и посыпалось на них кусками чего-то податливого и влажного.

Менестрель понял, что — а вернее, кто — мог бы на него падать, вдохнул резко нахлынувший железистый запах — и его стошнило.

Но полежать, маринуясь в отчаянии и жалости к самому себе, ему не удалось: чья-то мощная рука подхватила его за шиворот, рванула вверх и вперед и потащила — и барду оставалось выбора не больше, чем привязанному за колесницей хомячку. Куда влекла его непреклонная длань, он не видел — кровь своя и чужая залила глаза. Ночь над ними гремела разрывами и слепила вспышками, что пробивались даже сквозь опущенные веки, словно не Гаурдак и Адалет, но десятка их три сражались, не покладая рук, а в ушах бился, заглушая всё остальное, пронзительный крик: «Сеня, Сеня, Сеня!!!..»

— Они там!!! — проорал кто-то у него над ухом, огненная струя с ревом вонзилась в надвигающийся серо-крылатый кошмар, и отвратительный запах горелых перьев и плоти ударил в нос, заставив согнуться пополам и попытаться выжать из бедного желудка еще хоть каплю чего-нибудь.

— Вперед!!! — рванули его снова, и в тот же миг слева вырос и метнулся к ним столб лилового огня — наткнувшийся на золотистую стену.

— Вперед!!! — хрипло прокричал уже другой голос. — Пока он занят своими выползнями, я могу вас защитить!!! Вперед!!!

— Быстрей!!!

— Сеня, Сеня!!!..

— Они упали там, я видел!

— Сеня, держи-и-ись!!!

— Стой! Куда?! Меня подожди!!!..

Рука, тащившая барда сквозь завалы тел и воронки от взрывов магических зарядов, внезапно оставила его, и Кириан в изнеможении осел и уткнулся лицом в ладони — то ли пытаясь отгородиться от бесновавшегося вокруг ужаса, то ли остановить кровь из раны на лбу и забыть про жгучую боль в боку.

Героем себя вообразил… идиот… кретин… бараньи мозги…

Зачем?

К чему?!

Бежать надо… спрятаться… пока живой…

Упасть… притвориться мертвым…

Что я тут делаю, боги милосердные, что?!

Оставьте меня в покое! Просто забудьте все про меня!.. Меня нет тут, нет, нет, нет!!!..

Боги драные… сиххё милосердные… как же мне больно… и страшно… выбраться отсюда… унести ноги… и буду я проклят, если в жизни своей подойду еще хоть к одному герою, магу или мечу ближе, чем на три километра!!!

Я больше не могу… Духи добрые… Бронвены всеведущие… Зачем это всё?

Зачем это всё мне?! За что?!

Умереть…

Просто лечь и умереть…

Но потребовалось всего одно лишь слово, чтобы вытащить потрясенного музыканта из ступора и агонии и швырнуть с гиперпотамьей дозой адреналина в крови в гущу схватки.

Может быть, оно было волшебным.

— Эссельте!!!

Эссельте?..

Ее высочество?..

Где?!

— Где?! — менестрель вскочил, яростно смахивая рукавом с лица кровь, минутное малодушие отброшено, подхватил с оплавленной горки камня меч — опаленный и еле светящийся, но это всё, чем провидение соблаговолило его вооружить — и рванулся вслед удаляющейся фигуре волшебника.

— Ее… высочество… там?.. — задыхаясь от волнения, бега и боли, лихорадочно просипел менестрель ему в спину.

— Там, быстрей! — чудом расслышал Адалет сквозь рев сталкивающихся над их головами магий, оглянулся и махнул посохом, не то призывая за собой, не то расчищая дорогу.

Из наконечника посоха ударил плотный луч зеленого света, моментально расширившийся и превратившийся в подобие трубы — изумрудно-прозрачной, как бутылочное стекло. Нахлынувшая было волна крылатых разбилась о нее и откатилась, словно отброшенная невидимыми стенами.

— Быстрей!!! — проорал чародей, указывая на возникший перед ними коридор.

Менестрель бросился вперед, маг за ним, а в следующее мгновение туда, где они только что стояли, обрушились сдвоенные алые молнии, и в спины им ударил, опрокидывая ничком, кулак из сжатого воздуха вперемешку с искрами и камнями.

Но труба выдержала, и маг и поэт, торопливо поднявшись, кинулись вслед товарищам. За их спинами разгорался с натужным ревом исполинский костер, запечатавший тоннель сзади, и крылатым ничего не оставалось, как бессильно рубить неуступчивую преграду.

Барду, ожидавшему с секунды на секунду или падения стен, или появления Эссельте [689], коридор показался бесконечным, но к удивлению его и бушевавших вне пределов досягаемости гаурдаковых тварей, незримые стены держались, покорно сопровождая бегущего Адалета и разбрасывая прозрачным клином на своем пути яйцелицых.

Еще десятка два метров — и блуждающее острие как будто нечаянно оказалось у места схватки. Семь или восемь стоячих валунов размером с корову, прижавшись друг к другу вплотную или слегка расступившись, образовывали в этом месте подобие круга. А в трех проходах, узких настолько, что мог пройти лишь один человек, и заняли позиции бойцы.

Яростно и отчаянно рубился двумя мечами отряг. В паре метров от него черный клинок лукоморца крошил синие молнии крылатых и их плоть. Царевна Серафима на другой стороне, кромсая с двух рук, прикрывала оба фланга и тыл одновременно. А в середине, оглядываясь, точно лев, охраняющий добычу, стоял Ахмет с неподвижной принцессой на руках и коротким обломком меча, зажатым в кулаке у ее горла.

Адалет замер, зажмурившись и побледнев от напряжения — и клин стал медленно раскрываться, образуя вход.

— Сюда!!! Скорей сю… — выкрикнул бард из-за плеча чародея — и осекся.

Похоже, никто, кроме него, не видел, как над головами сражающихся, откуда ни возьмись, собралась и начала опускаться алая, как мак, туча.

— Вверху!!! — захлебнулся отчаянным криком поэт и бросился вперед, отталкивая волшебника. — Вверх посмотрите!!! Вверх!!!

Не прекращая битвы и рискуя вывихнуть если не шеи, то глаза, люди глянули на небо — вернее, на то, что висело уже всего в паре метров над ними, и даже маг-хранитель отбросил концентрацию и гневно зыркнул сначала на барда, и только потом вверх.

— Кабуча харунда горан дарандак!!!

Оставив недораскрытым зев их трубы, Адалет вскинул посох, посылая в тучу струю серебристых разрядов — но они пропали в ней, словно вода в сухом песке.

Новая струя — ярче прежней — ударила в сгустившуюся красную муть, но была поглочена еще быстрее.