– Следов почти не видать, – наклонился в седле паренек. – Очень уж тут дорога утоптанная. И темнеет быстро.
– Здесь следы ни к чему, и без того ясно, куда может двинуться тварь, – спокойно ответил волхв.
– Куда? – выпрямился Микулка.
– Отсюда вообще дорог мало. Либо на Новгород, либо на Чернигов. Но в Новгороде ей делать нечего, да и дороги уже размывать начинает. Если бы я решил извести витязей Стражи, я бы направился в Киев. А до стольного града, сам знаешь, дорога только одна – от Чернигова через лес.
Микулка поежился:
– Я бы лучше заплатил корабельщикам денег, чтоб пройти по реке. Не люблю я эту дорогу.
– Ну, ее вообще мало кто любит. Но тварь наверняка пойдет там, она ведь не человек, ей бояться нечего.
– Встретили бы в Киеве… – недовольно вздохнул парень.
– Там столько народу, что искать будет сложно, да и поздно может оказаться. Для нас вообще самый верный путь – догнать ее между Киевом и Черниговом.
– Значит, ехать без остановки.
– Да. – Жур устроился в седле поудобнее. – Я лишь боюсь, как бы твои друзья не двинулись нам навстречу. Предупредить мы их не можем, а они нестанут подозревать вкаждом встречном смертельную угрозу. Если они примут тварь за человека, то она перебьет их без всякого труда.
– А мечи не подскажут?
– Не знаю. – Жур скупо пожал плечами. – В них ведь души обычных людей…
Микулка задумался и нетерпеливо поерзал в седле. Хотелось сделать что-то сразу, немедленно, да вот только что? Он впервые почувствовал предел своих возможностей, и это оказалось страшнее, чем самая лютая битва. Жур, в отличие от него, ехал спокойно, даже расслабленно, будто судьба друзей его вовсе не волновала. Но дело было не в этом – просто предел возможностей он почувствовал очень давно и знал, что выше головы прыгнуть все равно не получится.
– Не ерзай, – сказал он пареньку. – Когда придет время драться, тогда и будем драться. А сейчас лучше силы экономь.
– Не могу, – ответил Микулка зло. – Давай поедем быстрее.
– Коней загоним, а нам их сила и скорость еще пригодятся.
– Погоди! – Парень никак не хотел успокоиться. – Ты же волхв! В будущее зришь… Неужто нет способа предупредить их отсюда? Вон у аримаспов был колдун, который мог человека за один миг на сотню верст перебросить.
– Я так не могу. – Жур спокойно пожал плечами. – Это другая волшба. Но если с ними случится беда, я вмешаться смогу.
– Отсюда? – недоверчиво покосился Микулка.
– Откуда угодно. Но если при этом они будут в густом лесу, мне будет гораздо труднее.
– Там везде лес.
– Не везде, – спокойно ответил Жур.
– Но раз так, может, ты убил бы эту тварь прямо сейчас?
– У меня на нее нет настроя Не чувствую я ее. А вот на друзей твоих настрой есть. Так что пока ты шумишь и мечешься мыслями, я еду и слушаю. Есл, уловлю их чувство опасности, смогу помочь.
– А если они не почуют опасность? Жур плотнее сжал губы.
– Не мешай мне слушать, – коротко сказал он и умолк.
С туч сорвались холодные капли дождя.
Почти непроглядная тьма дремучего леса сначала незаметно сделалась чуть жиже, а затем в ней появился сначала желтоватый, а потом алый оттенок.
– Странно… – огляделась Мара. – Ночь, а стало как будто светлее.
– С чего ты взяла, что ночь? – не оглядываясь, спросил Ратибор.
– Темно…
– Сейчас только солнце садится, – усмехнулся стрелок. – Алый свет пробивается через редеющую густоту листьев. Начинается Большая плешь. Скоро увидим звезды.
Волк молча покачивался в седле на три конских корпуса сзади. После полученной от Мары оплеухи он заметно притих, а веселость из него будто выбило.
Листья редели быстрее, чем садилось солнце, и вскоре на невероятной высоте кроны деревьев разомкнулись, показав остывающее небо. Возле лиц закружилась мошкара.
– С полуночи движутся тучи, – принюхался Ратибор.
– С чего ты взял? – удивилась девушка.
– Мошек к земле прибивает.
Стало заметно теплее, от толстого слоя листвы под копытами поднимались подпревшая духота и чуть заметный белесый пар. Комариный звон сделался громче, кони зафыркали, почуяв воду.
– А почему здесь лес не такой густой и высокий?
– Он просто не такой древний. Тот, по которому мы ехали, вырос на болотах, сразу после потопа, а на месте плеши еще долго была река. Потом она сошла, остались только болотца недалеко от дороги, но лес тут начал расти намного позже.
– Неужели кто-то помнит те времена?
– Передают от колена к колену. – Ратибор коротко пожал плечами. – Хотя кое-кто помнит. Яга, например. Перволюди.
– Много их?
– Я знаю двоих. Но это только те, кто живет близко к дороге. Может, в чаще их целые поселения, никто не знает.
– Кто же второй?
– Ну, мимо этого мы точно незаметно не проедем.
– Хуже Яги? – насторожилась девушка.
– Кому как. – Ратибор улыбнулся, видно вспомнив что-то забавное. – Простому путнику без разницы, но нам с ним будет сговориться куда проще, чем с Ягой.
Мара поравняла коня с конем Ратибора и чуть наклонила голову, спрятав лицо за золотым водопадом волос.
– Тебе себя винить не в чем, – спокойно сказал стрелок. – Я все понимаю.
– Ничего ты не понимаешь, – печально сказала Мара.
– Может, не в тонкостях. – Ратибор коротко пожал плечами. – Но о старухиной волшбе наслышан да и на своей шкуре изведал. Так что зря не кручинься…
– Зачем она так? – По щеке Мары пробежала слеза. – Это хуже, чем силой. Зачем она его лицо от меня скрыла за другим? И Волка жалко. Может, он чего подумал…
– Он поймет. А у бабки о добре и зле свое собственное понимание. Оно вообще меняется с возрастом, а она очень уж старая. Говорят, живет здесь с потопа, но я от волхвов слыхивал, что она вообще допотопная. Родилась до потопа, ледник пережила, а избу на пни ставит по привычке, чтоб не заливало водой.
– Все равно. – Мара грустно склонила голову. – Ведь и она когда-то была в девицах. Сейчас или до потопа, какая разница? Неужто не понимает, каково это – нелюбимого мужа к себе допустить? Если бы все так закончилось, я бы точноголовой в омут…
– Это ты брось. – Стрелок наконец осмелился поймать ее взгляд. – Да и если бы все так закончилось, никуда бы ты от нее не делась. Ей ведь не ты нужна была, а ребенок. Родилась бы девка, взяла б в обучение, а мальчиков она ест.
– Что, правда? – поежилась Мара.
– Точно. Таким образом жизнь себе продлевает. Так что от любого дитяти для нее есть прок, а выдается такое редко.
– Как ее только земля носит… – Девушка очертила над головой круг, призывая Рода в защиту.
Волк ехал поодаль, все слышал, конечно, но близко не подъезжал.
– Напрасно я его ударила… – вздохнула Мара. – Можно было бы и словами.
– Иногда лучше так, – ободрил ее стрелок. – Быстрее доходит и меньше обид.
– Хватит вам там шептаться! – буркнул Волк. – Опять про меня? Неужто поговорить больше не о чем?
Ратибор улыбнулся и придержал коня.
– А ты заканчивай дуться, – ответил он. – Вроде не красна девица.
– Шел бы ты к лешему, Ратиборушко. Без тебя тошно.
– Не тошно, а стыдно, – уточнил стрелок. – Извинись перед Марой, самому легче станет.
– Не за что мне извиняться. Волшба это все была. А она еще по уху…
Ратибор пожал плечами и пустил коня рысью, догоняя Мару.
– Эй, погодите! – окликнул их Волк.
Мара первой остановила коня. Волк подъехал к ней и сказал очень тихо:
– Прости… Знал, что делаю худо, но перед твоей красой не смог устоять. Бабка мне сказала, что узнаю только правду, и словом и делом. Она колдунья, я думал, она действительно может…
– Дурак, – скривился Ратибор и медленно поехал дальше.
– Почему же дурак? – с обидой в голосе выкрикнул певец. – На правду каждый имеет право.
– Для правды волшба не нужна, – вместо стрелка ответила Мара и тоже поскакала вперед.
Волк понуро опустил голову. Его конь не стал ждать удара пятками, сам поплелся следом за остальными.
