Викториада (СИ) - Осипов Игорь

Меня не отпускала одна мысль, но я никак не мог ее сформировать, чтобы озвучить.

- А как они ходят, бегают, едят - если мертвы? Я биологию помню плохо со школы, но даже этого хватает, чтобы понять - Если человек мертв, то у него внутри все останавливается.

Сергей Борисович почесал затылок.

- Я, конечно, не совсем всё понимаю, но из того, что мне объяснила Мария Семёновна… - Он замолчал, продолжая почесывать свой стриженый затылок. - Тут, пожалуй, надо с самого начала.

Я не возражал и, в общем-то, не спешил.

- Когда все началось, нам, конечно, было не до исследований. Да и не было у нас вначале никого, кто мог бы нам объяснить. Поняли, что трындец наступил. Ну, а когда покойники вставать стали, вообще не до того стало.

Вошла Катя с подносом, на котором стояла парящая тарелка с супом, стакан с чаем и еще какая-то банка. Беседа прервалась стуком сервировки стола. Прапорщик достал початую бутылку коньяка и, налив половину бокала, сунул мне под нос.

Я отнекивался, говорил, что не смогу сейчас. Но в ответ получил только короткое: «Надо». Пришлось выпить, как лекарство. Закусить дали оказавшимися в банке консервированными ананасами.

- Так на чём это я? А, да… Ты ешь и слушай.

В животе от коньяка стало тепло и уютно, а от запаха вермишелевого супа на тушенке заурчало как у довольного кота.

- Вот, значит. А потом у нас Мария Семёновна появилась. Мы ее в больнице подобрали. Представляешь, она единственная там выжила и там одна жила. Зачистила от мертвяков там корпус сама… в одиночку.

Я вспомнил крупную фигуру докторши и ничуть не удивился.

- Она вообще тетка умная. Мы с ней медицину подняли на необозримую высоту. Так вот она мне и объяснила. Все дело в вирусе. Он попал к нам в организм и убил почти всех, а те, кто не умер, являются носителями. Все… ну кроме тебя. С тобой не понятно. У тебя его нет. Так вот, этот вирус и не дает организму умереть окончательно. Как она мне сказала, что он стимулирует биохимические процессы в клетках даже без снабжения их кислородом. - Он поднялся, обошел свой стол и, заглянув в какую-то бумажку на столе, важно произнес. - Анаэробно! Поэтому мертвякам не нужен кровоток, сердцебиение, дыхание. Клетки и так работают. Единственное - мозг. Кора при этом, почему-то не выживает. Только подкорка. Поэтому у зомби личность не сохраняется. Все, что они хотят - это жрать. Они хорошо видят, хорошо слышат, собираются кучами, и прутся этим стадом на любой звук. Если их ничего не беспокоит, то они как бы в спячке: вялые, медлительные, но стоит им увидеть хоть что-то живое - становятся очень шустрыми.

Я так сидел с открытым ртом с ложкой в руке.

- Ты ешь, давай - суп остынет.

- Поешь тут с вами, когда такие гадости рассказываете. - Я, громко сёрбая, принялся поглощать вкусный суп.

- Но есть и положительные моменты этого вируса.

- Какие, уже при этом, положительные? - Пробормотал я, отправляя очередную ложку в рот.

Прапорщик улыбнулся. - Есть. Мы, выжившие - не болеем. Что такое простуда вообще забыли. Раны заживают быстрее. Вирус, который мы носим, так стимулирует иммунитет, что нас не берут никакие инфекции. У нас даже один от ВиЧ излечился. Ну, он утверждал, что до этого болел. А теперь и следа нет. За двенадцать лет никто от рака не умер.

Я снова забыл о ложке, пытаясь осознать и разложить по полочкам полученную информацию. И тут мысль у меня оформилась.

- А почему тогда тот, кого укусили - становится зомби, если вирус и так у вас уже есть внутри?

- А вот тут я не совсем понимаю. Тебе с этим вопросом к Марье Семеновне надо. Она мне пыталась рассказать, но я таких слов… - он снова заглянул в свою бумажку. - Как гиперинфекция и превышение вирусной нагрузки - не понимаю. Когда врачи начинают разговаривать на своём тарабарском языке - их сам чёрт не разберёт. - Он демонстративно пожал плечами. - В общем, из того, что она мне объяснила - при укусе мы умираем не от вируса, а от какого-то отравления или скорее от интоксикации, а вирус нас снова оживляет. - Начальник посмотрел на часы. - Так давай вернемся к нашим баранам. Если, как ты говоришь, пеленгаторные станции работают, давай не будем откладывать поиск источника. Сигнал у нас через час с небольшим. Поэтому первичное направление сегодня установим, а уже точное место будем искать завтра. Как раз определимся с двумя другими точками пеленга, и у нас будет время до них добраться. Давай доедай и жду тебя через пятьдесят минут на холме бункера, там, где антенна установлена. - И видя, что я непонимающе хлопаю глазами, добавил. - Катя проводит.

Ровно через сорок пять минут мы стояли на высоком холме, который служил крышей огромного бункера. Я резонно посчитал, что на тяжелом бронетранспортере на эту горку забраться будет проблематично, поэтому взял мобильную «Моторолу». До сигнала было еще минут десять. Разложив карту прямо на земле и правильно расположив компас, я откровенно бездельничал. Вид с холма открывался шикарный. Всегда любил хорошие виды. Погиб во мне художник, наверное. На юге находился небольшой овраг, и местность значительно понижалась, открывая бескрайние зеленые холмы. С других сторон объект подпирал густой лес. Кроны высоченных деревьев поднимались выше нашего рукотворного холма и шумели ветром, приветливо помахивая ветками. Солнце, заходящее на западе, было ещё довольно высоко, но уже потеряло дневную яркость, постепенно превращаясь в рыжий круг, примеривалось нырнуть в листву. Бледно-голубое небо, с редкими перистыми облаками обещали на завтра хорошую погоду. Теплый поздний апрельский ветерок ласково обдувал на свободной от растительности горке. Катя сидела у основания высокой антенной конструкции, и, казалось, ее совершенно не интересовали открывающиеся вокруг виды. Красота! Густой лес до горизонта с юга, а на северо-западе в километрах двадцати в дымке над деревьями виднелись высотки города.

- Что жмуримся тут на солнышке? Сигнал пропустим! - Я не заметил, как по дорожке на наш насыпной холм поднимался Сергей Борисович в сопровождении Михалыча. Хотя, за периметр мы не собирались. Оба были вооружены огненстрелом. Правило - на поверхность без оружия нельзя - здесь выполнялось очень строго. Кстати, Катя тоже сидела, держа на коленях свой любимый блочный арбалет.

- Еще пять минут. - Уверено произнес я, чувствуя себя на фоне вооруженных людей голым.

- Включайся. Сигнал идет ровно минуту, а нам еще его засечь надо. Тут лучше перебдеть, чем недобдеть.

Я послушно нажал на «power». Частота была установлена заранее. Затрещал эфир из динамика. Я заволновался. А вдруг точка находится достаточно далеко и мощности моей станции не хватит?

Ожила мобильная радиостанция, торчащая в разгрузке Михалыча: - «Сигнал пошел».

Моя радиостанция, не считая треска эфира, молчала. Я медленно завертелся против часовой стрелки. Мой пеленгатор молчал, словно в рот воды набрал. От волнения и напряжения я весь покрылся потом. Уже прошел южный сектор, восточный… ничего. Север - Пусто. Когда до конца сигнала осталось секунд пятнадцать, я его поймал. Слабый… на северо-западе. Практически на пределе мощности приёмника моей станции.

- Поймал! Направление северо-запад, азимут триста двадцать - триста сорок. - Я, вымученно улыбнувшись, быстро отметил на карте сектор полученного пеленга. Получился конус в двадцать градусов, в который входила и западная и северо-западная часть города.

Прапорщик посмотрел на карту и хмыкнул.

- Это город?

- Нет, это где-то очень далеко. На пределе слышимости. Город я бы слышал чётко.

- Хе! - Традиционно хекнул Михалыч за спиной начальника.

Глава 14

Валуева горка

Подробная топографическая карта местности, расстеленная на журнальном столике - словно скатерть. Еще недавно я тут ел горячий суп, а теперь трое мужчин склонились над картой, вырисовывая на ней линии, заштриховывая секторы и отмечая крестиками точки. Я сидел на диване и, как говорится, не лез в «дела взрослых». Хотя, в картах понимал, наверное, не меньше, а может и поболее некоторых. Всё-таки все детство провел на этих самых бумажках, пока отец вырисовывал маршруты очередной «охоты на лису». Откинувшись на спинку дивана, и, несмотря на то, что сейчас не участвовал в нанесении на карту всяких значков, я все равно чувствовал, что я - молодец. Это благодаря моему титаническому труду сейчас на карте красуется, уходящий на северо-запад заштрихованный сектор. Да, площадь все равно осталась огромная, но уже не размером со Швейцарию, а уже с какой-нибудь Люксембург. А завтра, когда с двух новых точек отсканировать сигнал - останется совсем ерунда. Просто приходи и стучись в дверь: «Извините, это не вы, случайно, тут сигнал посылаете?»