На пороге мира - Француз Михаил "Миха Француз"

— Сань, закажи мне соку, а? — приподнял край шляпы так, чтобы видеть собеседницу, он.

— А сам чего? — продолжая потягивать сок через трубочку, ответила девушка.

— Мне лениво, я так хорошо устроился, — протянул он.

— Так и быть, — с притворно тяжким вздохом согласилась девушка. Она сделала знак официанту. Тот подошел и принял заказ.

Меньше, чем через минуту, перед юношей на столе красовался такой-же стакан с соком. Только у девушки сок был оранжевый, а у парня зеленый.

— Доволен?

— Счастлив! — отозвался он, втягивая первый глоток. — Ты ангел, Саня! Прекрасный и милосердный! Сок фейхоа в такую жару — именно то, что нужно изнемогающему от жажды ребенку!

— Хватит поясничать, — немного сердито сказала девушка. — Ты уже не ребенок! И твои глазки ангелочка обманут кого угодно, только не меня.

— Я тебя чем-то обидел? — сел в своем кресле нормально и поправил шляпу парень.

— Ты обещал мне отца не трогать!

— Я и не трогал, — недоуменно ответил юноша. — Даже пальцем к нему не прикоснулся.

— Он вчера домой вернулся, словно с края могилы! Маму чуть в объятьях не раздавил, передо мной битый час извинялся, а у самого руки трясутся. Утром написал рапорт на увольнение и повез его в штаб округа. Что ты с ним сделал?!

— Ничего такого. Просто отдал весь компромат, что насобирал на него за эти годы. И велел тебя благодарить, что я ему его отдал, а не прокурору.

— И много там компромата было? — с подозрением уставилась на юношу девушка.

— Не особенно. Лет на десять общего режима с запретом занимать должности на государственной службе. Ничего особо серьезного, он у тебя честный служака.

— Десять лет?! Это по-твоему ничего серьезного?!

— Да там в основном дача взяток, кое-какие махинации со списанием вещевого имущества и энергоносителей. СИБу он особенно интересен не был, так что серьезных подстав ему не устраивали. Ты бы видела, что такое СЕРЬЕЗНЫЙ компромат!

— Даже и знать не хочу! — снова взялась за свой стакан девушка. — А если бы у него сердечный приступ случался?! Ты об этом подумал?

— Подумал. У него медкоммисия только на прошлой неделе была. Я результаты посмотрел — сердце, как у быка, давление в норме, нервная система крепкая…

— Какой же ты все-таки рассчетливый, циничный монстр, Леня, — со смешанной интонацией сказала девушка. — У него же седины на висках за один вечер в двое больше стало!

— Ну, прости меня, Сань. Не мог я без ответки его выходку оставить. Просто не мог. Это был бы уже не я.

— Но я же тебя попросила, ты слово дал!

— Так ничего действительно плохого я ему не сделал: он жив, он на свободе, весь компромат в единственном экземпляре у него на руках, все следы во всех базах я потер. Он теперь чист перед законом, как младенец. У него теперь даже штрафов за неправильную парковку флаера нет в личном деле! А то, что я ему открыл глаза на реальное положение дел, так лучше я, чем эсбэшники, как считаешь?

— Довел мне отца до нервного срыва, — все еще дуясь, ответила девушка.

— Думать в следующий раз будет, прежде чем делать, а не наоборот.

— Скажи честно, Лень. А если бы это не был мой отец? Если бы это был просто Начальник Училища? Посторонний человек?

— То он не успел бы меня отчислить. Его бы арестовали еще на подходе к кабинету, а в СИЗО он бы покончил с собой, повесившись на сплетенной из обрывков собственной рубахи веревке, чтобы не выдать своих сообщников и избежать мести семье с их стороны.

— Ты ужасен, Леонид, — тускло проговорила Саша Сомова. — И ты знаешь об этом.

— Знаю, — пожал плечами юноша и снова расслабленно откинулся в своем кресле. — И ты знаешь. Но почему-то продолжаешь со мной дружить. Почему?

— Я уже говорила: ты честен со мной. Никогда не обманываешь меня, даже если тебе это не выгодно. И я ценю это. Да и вообще! Не знаю я! Дружу и все тут! Девушка я или не девушка?! Я должна быть загадочной и нелогичной!

— Уж чего у тебя не отнять, так это нелогичности, — хмыкнул Леонид.

— Ладно, оставим моего отца в покое. Надеюсь, теперь ты удовлетворен и больше не будешь его трогать?

— Вполне, — отозвался юноша после глотка сока. — Я так-то его никогда в своих врагах и не числил. Наоборот, очень уважаю его как человека. Просто, если бы я ответку не сделал, меня перестал бы уважать он.

— Вечно вы, мужики, писюнами меряетесь! — наставительно сказала Александра. — А мы, женщины, страдаем от этого! Мать второй день себе места не находит. Волнуется, понять пытается, что случилось, помочь, поддержать…

— Что сделано, то сделано. Точка.

— Ладно, ты прав, — согласилась девушка. — Сам-то как? После того, как вышибли из кадетов? Нашел, где жить?

— Нашел, конечно, — улыбнулся Леонид. — Это оказалось проще, чем я думал: представляешь, у гражданских есть такая штука, называется «съемная квартира»!

— Знаю я про такую штуку, — невольно улыбнулась девушка. — Ты, между прочим, тоже не военный уже! Работу нашел?

— А зачем она мне? Денег еще со СКООНа запас наличкой почти полная сумка. Да еще и за Звезду Героя каждый месяц семь с половиной сотен приходит. Мне тут сказали, что средняя зарплата по городу — двести пятьдесят. Так что, как-то нелогично работу искать, не находишь?

— Логика… Ты как робот с этой своей логикой и эффективностью…

— Ты же знаешь, что с чувствами и эмоциями у меня проблема. Вот и остается логикой руководствоваться.

— Знаю я, что у тебя компьютер вместо головы и система наведения вместо сердца. Знаю. Но это не значит, что я привыкла к этому.

— Главное я привык, — улыбнулся Леонид.

— Вот сейчас: это настоящая эмоция? Тебе правда весело?

— Хм… Ну, в этом месте разговора логично пошутить для смягчения жесткости фразы и некоторой разрядки атмосферы…

— Поняла я, не продолжай.

— Как скажешь, — отпил он из своего стакана еще глоток. — Но, заметь, я делаю успехи: даже ты начинаешь сомневаться, хоть и точно знаешь о моей проблеме.

— Чем заниматься-то думаешь, лицедей? — перевела тему девушка.

— А вот как раз лицедейством и займусь! — расплылся в задорной улыбке Леонид.

— То есть? — не поняла девушка и даже отставила на время свой стакан.

— Буду поступать в театральное училище! Чтобы когда-нибудь сыграть Гамлета на сцене Большого Драматического Театра! — аж встал со своего места и, задрав голову к небу, воодушевленно сжал перед грудью кулак юноша.

— Что ж, сцена по тебе плачет, — улыбнулась девушка.

— Нет, Сань, ты не понимаешь, — сел на свое место и совершенно серьезным голосом начал он. — Я позавчера ходил на вечерний сеанс в Большой Драматический. И я действительно, на самом деле, что-то почувствовал! Они так играли на эмоциях зрителей, так их захватывали, что… Я не знаю, как это описать… Это словно электромагнитная индукция в неподключенном проводе, лежащем рядом с мощным трансформатором… Я, кажется, даже почти уловил СТРАХ… Представляешь?! Страх! А насколько все это будет ярче, когда я буду не сидеть в зале, а стоять на сцене?! Я хочу это испытать…

— Надеешься, что театр сделает тебя полноценным? — хмуро спросила девушка.

— Нет, — покачал головой Леонид. — Ты опять не понимаешь. Я не урод. Я не считаю себя неполноценным. Это мое преимущество — всегда холодная голова и ясный рассудок. Но это, как для вас выпивка или наркотики. Я могу так ПОЧУВСТВОВАТЬ что-то выходящее за рамки моей обыденности. Испытать что-то новое.

— Это еще более странно для меня. Люди наоборот пытаются совладать с эмоциями, охладить голову. А ты, лишенный этих недостатков человечества, стремишься их себе вернуть.

— Не вернуть! — наставительно поднял указательный палец юноша. — Иметь возможность ими насладиться. Это разница!

— Ладно, не насилуй мне мозг. Я — существо слабое, несовершенное, живущее эмоциями и меня это устраивает!

— Как скажешь, — легко отступился юноша. На какое-то время повисло молчание.

— Кстати! — вдруг осветилась пришедшей мыслью девушка. — Я узнала, откуда взялся твой позывной!