— Поделитесь с нами своими мыслями, — предложила Мария.
Я уже думал на эту тему и потому озвучил свою версию произошедшего на «объекте»:
— Мы видели голых подростков в палатах кнеса, так?
— Так, — согласились со мной собеседники.
— Мы достоверно знаем из источников, приближенных к кнесу, что это рабы, которых местные жители называют кореллами и находят их в пустоши в сезон гона. Так?
— Да, именно эти факты нам известны, — ответила Мария.
— Если предположить, что эти кореллы и те дети, которых нам с Чаком «посчастливилось» встретить на «объекте» — один и тот же вид, то очевидно, что эти кореллы вполне обучаемы, а значит, интеллект этих существ сохранен.
Меня внимательно слушали, и я развил свою мысль:
— Выходит, те дети, которых находят в пустоши еще маленькими и уводят в рабство, вполне сохранны в интеллектуальном смысле. А значит, имеют определенные навыки социализации — либо врожденные, либо приобретенные посредством нейропрограммирования. Мы же с Чаком встретили уже перешагнувших барьер дикости или, если иначе, барьер социализации детей.
— К чему ты клонишь, Герман? — не понял доктор Боровский.
— Я хочу сказать, что среди вас нет неправых. Те особи, которых встретили мы, уже одичали. Их жизнь, как бы это дико ни звучало, уже не имеет смысла. В ней нет разумной искры. Нет места созиданию и обучению. Время упущено. Над логикой, разумом и креативностью возобладали дикость, инстинкты и сила. Именно поэтому, отчасти прав Егор. Но, если взять недавно рожденных особей, — я пожал плечами, — то кто знает, что можно вылепить из только что вылупившегося небесного детеныша? И тут правы Мария и доктор.
— Получается, — попытался подытожить Ковалев, — нам необходимо провести эксперимент?
— Именно, товарищ майор. Нам нужно взять несколько свежих экземпляров и попытаться поработать над их воспитанием. Была бы в моем распоряжении лаборатория «Магеллана», я бы разобрал их ДНК по кирпичику, кислота к кислоте, но у меня сейчас связаны руки.
— Причем, скорее всего, связаны за спиной, — с сарказмом сказал доктор Боровский.
— Постараемся исходить из того, что есть. Только тогда мы сможем с уверенностью говорить о месте этих существ в нашем мире.
— Местные работорговцы уже четко определили их место, — заметил Ковалев.
— Мы выше этого, — ответил я. — На наши плечи ложится серьезный груз ответственности. Мы должны определиться со статусом этих небесных детей. Должны определить их место под солнцем. Не забывайте, таких баз по всей Земле может быть множество. И после того, как мы поймем наверняка, разумны они или нет, нам нужно будет решить самые трудные морально-этические задачи. Как донести до местного населения мысль о том, что есть и порабощать этих детей — плохо. И второе — нам самим нужно понять, как относиться к этим детям.
Все уставились на меня, не совсем понимая, что я имею в виду. Я встал и прошелся перед своими слушателями:
— Как думаете, когда «небесные люди» сеяли жизнь на этой планете, они задумывались о коренном населении? Не их ли рук дело эти катаклизмы, уничтожившие девяносто процентов жизни на Земле? Если это так, то там, под землей — наш враг. Опасный и заклятый враг. Это армия, которую оставили тут до поры до времени наши враги. И рано или поздно эти враги вернутся, чтобы возглавить эту армию.
Судя по реакции, под таким углом на проблему «небесных детей» никто из присутствующих не смотрел. Повисла тяжелая пауза, которую прервал голос Саши Репей:
— Подлетаем, товарищ полковник!
Глава 31
Вскрываем карты
За полярным кругом царила густая, черная как смоль полярная ночь. Шли по приборам. Ни единого ориентира. Небо, затянутое грязными, наползающими на сопки тучами не пропускало ни лунного света, ни света звезд. Мы то и дело попадали в снежные заряды. Видимость в такие минуты и вовсе падала до нуля. Радар показывал искомую точку в десяти километрах от нас. Наши споры как-то сами собой утихли — то ли давила атмосфера за бортом, то ли все осознавали важность момента. Никто не рисковал мешать разговорами виртуозной работе пилотов и Марии.
Работали ребята очень слаженно. Четко выполняя приказы майора Веровой, пилоты вели «Ермак» нужным курсом. За штурвалом сидел Саша Репей. Болотов был за штурмана и на протяжении всего полета корректировал работу антиграва, чтобы мы не врезались невзначай в сопку или скалу.
Летели мы сейчас вдоль береговой линии на высоте пятисот метров. Но, к сожалению, разглядеть что-либо в такую пургу было нереально, а потому мы все как завороженные прилипли к экранам радаров. Мария сканировала местность всеми имеющимися у нее в арсенале способами. Наконец повезло, девушка что-то засекла и указала на точку первому пилоту:
— Смотри, в трех километрах к востоку от нас, давай туда.
— Вижу, товарищ майор, корректирую курс, — отозвался Репей, меняя положение кисти на манипуляторе.
— Снижайся потихоньку. Скорость сбрось до ста километров в час. Коля, будь начеку, — переключилась Мария на второго пилота. — Тут могут быть мачты антенн или вышки связи. Ручку антиграва на полную катушку при первом же намеке на препятствие.
— Есть, ручку антиграва на себя! — бодро отозвался Болотов.
Летели еще минут пять и наконец Репей отрапортовал:
— Мы над точкой. Высота триста метров. Есть небольшая электромагнитная активность.
— Где? — хором спросили мы с Ковалевым, прильнув к иллюминаторам.
— Судя по приборам, прямо под нами.
— Не видно ничего, — прокомментировал Егор.
— Снижаемся до сотни, — скомандовала Мария. — Сомневаюсь, что у них тут небоскребы имеются.
Снизились. По-прежнему ничего. В иллюминаторе было черным-черно. Включили внешнее освещение, мощный прожектор начал рыскать по белой целине, но ни единой постройки визуально мы так и не обнаружили.
— Что на радарах? — еще раз поинтересовалась Мария.
— Мы, судя по всему, у самой кромки воды, — отозвался Болотов. — Тут в море впадает река, но и русло реки, и прибрежный шельф — все промерзло. Сигнал идет из-подо льда, прямо у той излучины, — парень указал на карте точку и мы, сориентировавшись, попытались выхватить это пространство прожектором.
— Кажется, там какое-то возвышение, — щурясь в иллюминатор, доложил Ковалев.
— Возможно, радиоантенна, — предположила Мария. — Нужно садиться и готовиться к высадке.
— А ты прогноз погоды на сегодня слушала? — съязвил Чак Ноллан, тыкая пальцем в приборную панель.
Егор тоже посмотрел на данные и присвистнул:
— Ого, минус шестьдесят! И ветер сорок метров в секунду.
— В такую погоду нормальный хозяин и собаку на улицу не выгонит, — посетовал Сергей Козырев.
— Хорошо, что вы не собаки, — отозвалась Мария и скомандовала. — Десантной группе готовиться на выход!
— Я тоже пойду, — безапелляционно сообщил Ковалев. — Все приключения только вам и достаются.
— Ну, мне по долгу службы идти надо, — развел я руками. — Парня-то нужно из анабиоза выводить.
— Это если вы найдете, кого выводить, — съязвил Чак Ноллан.
Десантника мы не брали из-за травм, которые я нанес ему в процессе реанимации, и он, расстроенный, что остается не у дел, отпускал колкости налево и направо. Судя по всему, на десантника не сильно подействовала речь Ковалева о необходимости сплочения коллектива. Марию он так и не простил и не упускал момента поддеть ее. Девушка стоически терпела. То ли понимала, что наше нынешнее положение в большей степени ее заслуга, то ли считала ниже своего достоинства вообще обращать внимание на остроты нижестоящих чинов.
— Итак, — подвела итоги Мария. — На разведку выдвигаются Сергей Козырев, Егор Ковалев, Герман Мечников и я.
— И я, — неожиданно подал голос наш геолог.
Мы удивленно посмотрели на него, но доктор Боровский как ни в чем не бывало пояснил:
— Засиделся я тут с вами, ребятки. Кости размять бы. Да и потом, вы же сами говорили — каждые руки дороги. Авось на что сгожусь там.
