Больше, чем физрук (СИ) - Мусаниф Сергей Сергеевич

— Все самцы, все при оружии, никто от палаток далеко не отходит, – согласился Соломон. — Это не случайно разбитый лагерь или охотничья делянка, это сторожевой пост.

— Но внутрь они попасть явно не могут, — сказал Виталик. – Хотя нам от этого ни разу не легче.

— Мне интересна логистика, – сказал я. — Если они не отходят от лагеря, даже чтобы поохотиться, то что же они жрут?

– Скорее всего, провизию им доставляют порталом, — сказал Соломон. – И смену караула так же производят.

Уже в который раз наличие чертовых порталов ломало привычные мне тактические схемы. Если здесь происходят крупномасштабные сражения, местные полководцы наверняка сходят с ума от обилия вариантов и возможностей перебросить свежее подкрепление куда угодно, хоть в самый тыл врага.

А еще есть магия…

— Незаметно мы не пройдем, – сказал Виталик.

Вход в хранилище был обустроен на склоне холма, и хотя массивные, трехметровой высоты двери, изрядно, практически до полного слияния с ландшафтом заросли травой и даже кустарником, их открытие вряд ли пройдет незамеченным.

Даже если оно будет бесшумным.

А ведь еще замок найти надо…

— Самый простой вариант – это убить их всех, -- сказал Соломон. – Их двадцать шесть, уровни не выше трехсотого, а в среднем и того ниже, мы справимся.

– Ты с Отцом уже справился, к хренам, – напомнил ему Виталик.

– Здесь Отца нет.

– Благодаря Чапаю, Отца уже нигде, сука, нет, – сказал Виталик. – Однако прецедент недооцененности тобой вероятного противника уже имел место, и повторять его мне бы не хотелось. Однако, в целом я склоняюсь к мысли, что ты, сука, прав. Проще всего их всех перебить.

– Просто потому, что они нам мешают? – уточнил я.

– Вся человеческая история показывает, что такой причины вполне достаточно, – сказал Виталик.

– Мне это не нравится, – сказал я.

– И что ты предлагаешь?

– Переговоры.

– Не пойми меня неправильно, Чапай, – проникновенно сказал Виталик. – Но я уже несколько раз видел, как ты ведешь переговоры, и каждый раз это заканчивалось кровавой баней. Так что у меня на выбор только два, сука, варианта. Либо ты – так себе переговорщик, либо тут эта концепция в принципе не работает.

– Я все же хочу попробовать, – сказал я. – Если это ребята не ждут здесь конкретно нас, а охраняют сокровища своего народа вообще, то это может сработать.

– А если они ждут конкретно нас, то ты станешь мертвым еще до того, как успеешь помахать им белым флагом, – сказал Виталик. – – Кстати, а у тебя есть белый флаг?

– Нет.

– Видишь, насколько ты хреново к этому подготовлен?

Я проигнорировал этот выпад и обратился к Соломону.

– Как мне снова стать заметным?

– Просто отползи от меня метров на пять, – сказал тот. Судя по неодобрительному выражение его лица, Соломон от моей идеи тоже был не в восторге.

Но спорить они не стали. Видимо, понимали, что в данном случае это бесполезно.

Я отполз от своих на пять метров, а потом прополз еще метров тридцать в высокой траве, чтобы не демаскировать их позицию, и только потом встал во весь рост, подняв руки над головой в бесполезном здесь жесте. Потому что, сколько бы ты ни демонстрировал собеседнику пустую ладонь, он-то знает, что оружие из инвентаря может лечь в нее за какие-то доли секунды.

Меня заметили почти сразу. В мою сторону тут же нацелились три грозных на вид лука и две жалких на вид винтовки, а в лагере началась тщательно организованная суета, какая и случается, когда воинское подразделение занимает места согласно штатному расписанию.

Но пока еще в меня не стреляли, и это внушало определенные надежды.

Иногда, в редкие приступы оптимизма, я все же верю, что цивилизованные люди… э… разумные существа все же могут друг с другом договариваться.

Я остановился, не дойдя до границ лагеря метров тридцать. К этому моменту на меня было нацелено уже восемь луков и пять ружей, но я все же надеялся, что моя прокачанная ловкость позволит мне увернуться хотя бы от части выстрелов, а остальные я как-нибудь переживу, зелье восстановления здоровья у меня всегда наготове.

Я простоял так минуты, наверное, полторы, когда из командирской палатки в центре лагеря выбрался здоровенный орк с огромным боевым молотом на плече. Его триста тридцатый уровень передавала привет Соломону, утверждающему, что никого, выше трехсотого, тут нет, а его свирепый вид и ожерелье из засушенных ушей разумных, висящее на его шее, намекали, что переговоры вряд ли будут легкими.

Дойдя до периметра лагеря и протиснувшись между лучниками (лучники стояли в метре друг от друга, но смотрелось это все равно так, как будто он протискивался), орк не замедлил движения и направился ко мне.

Он шел размеренно и неторопливо, как танк, и остановился в паре-тройке шагов от меня. Очевидно, такой был радиус поражения его молота.

– Ты здесь главный? – спросил я.

– Меня зовут Валлентайн, и я здесь главный, – произнес он неожиданно мягким интеллигентным голосом. – Ты можешь опустить руки.

– Спасибо.

– Я знаю тебя, – сказал орк Валлентайн. – Ты – Физрук, и ты враг моего народа.

– Вовсе нет, – сказал я.

– Ты убил Отца и половину мужчин из его племени.

– Мы просто не сумели договориться, – сказал я. – Надеюсь, здесь и сейчас мы этой ошибки не повторим, и дальше между нами будет только мир и взаимовыгодное сотрудничество.

– Ты готов отдать древнюю реликвию, которую похитил у племени Отца? – поинтересовался Валлентайн.

– Э… не совсем.

Это заявление его совсем не удивило.

– И все же, ты пришел сюда не просто так.

– Ну, вы же тоже не просто так тут лагерем стоите.

– Мы охраняем Хранилище Древних, – сказал Валлентайн. – То, что там находится, принадлежит нам и не должно быть разграблено.

– Но и сами вы туда попасть не можете, – заметил я.

– Рано или поздно, двери будут открыты.

– Я могу открыть их прямо сейчас, – сказал я.

– Понимаю, – сказал Валлентайн. – Чего-то в этом роде я и ждал. Значит, ты продолжаешь служить Темному Шаману.

– Я бы не так сформулировал, – сказал я.

– И как бы ты сформулировал?

– Мы с ним сотрудничаем в одном деле, – сказал я. – Как только оно будет закончено, наши пути разойдутся.

– Не уверен, что такой ответ меня устраивает, – сказал Валлентайн. – Но ты говоришь, что можешь открыть двери. Что же ты хочешь взамен?

– Я и мои друзья войдем в Хранилище первыми и возьмем одним предмет, который нам нужен и который совершенно бесполезен для вас, – сказал я. – Только один. А вы получите все остальное.

– Что это за предмет?

Я покачал головой.

– Информации не будет.

– Для чего он вам нужен?

– Аналогично.

– Это не очень выгодные условия.

– Давай рассмотрим альтернативу, – предложил я. – Я здесь, как ты понимаешь, не один, а с друзьями. И хотя, не буду лукавить, нас меньше, чем вас, это не делает силы такими уж неравными.

Валлентайн нахмурился.

– Мы попытаемся пробиться, – сказал я. – Может быть, у нас получится, а может быть, вы таки сможете нас сдержать. Но в любом случае, прольется кровь и будут потери. И, что самое для вас обидное, двери все равно останутся закрытыми.

Валлентайн нахмурился так, что его лохматые брови съехались в одну.

– Я таких раскладов не ищу, – продолжил я. – Но если ты хочешь протанцевать эти танцы, только скажи, и мои друзья тут же включат музыку.

– Сколько вас? – спросил он.

– В хранилище войдут трое, – сказал я. – А остальное пусть станет для тебя милым сюрпризом.

Откровенность откровенностью, но выкладывать все в такой ситуации не слишком разумно. Впрочем, в последнее время для меня слово "разумно" стало каким-то отвлеченным абстрактным термином, за которым ничего не стояло.

Или пришло время искать новое понимание разумности.

– Один предмет?

– Да, – сказал я, видя, что он поддается. Наверное, им всем уже осточертело сидеть тут и охранять неизвестно что от непонятно кого. Лучше забрать нужное и свалить по своим делам, какие бы они ни были.