— Но если ты с девушкой и ты хочешь, чтобы у тебя стоял всю ночь, то пей джин-тоник, — кричал с дивана Дерелл, — джин-тоник и у тебя стоит всю ночь.
— Успокойся, Ди, — буркнул сидящий рядом Шерман, — парень сам знает, что ему пить, когда он с девушкой.
Художник улыбнулся, поднял стакан в направлении сидящих, а потом протянул его к Ланни. Тот поднял свой, они чокнулись и выпили.
— Сделать тебе еще один? — спросил Ланни.
— Да, пожалуйста, а я пока налью тебе чистого виски, ты ведь его пьешь?
— Да.
— Что ты делаешь тут, Ланни, — спросил Художник, откручивая пробку с бутылки.
— Работаю.
— Кем?
— Помощником шеф-повара.
— И все?
Ланни помедлил и ответил:
— Нет, еще я спаиваю русских парней, приехавших сюда на заработки.
— Боюсь тут ты ошибся. Я, конечно, русский, и в общем-то, на заработках тут… но я думаю, ты имеешь ввиду сезонных работников, а я здесь уже не первый год.
— Да? — казалось, мужчина действительно удивлен. — Я не знал. Так значит, ты живешь тут?
— Ну можно и так сказать. Я работаю. Рисую картины, а мой агент продает их в Нью Йорке.
— Только там?
— Преимущественно
— И ты делаешь хорошие деньги на этом?
— Нет. Совсем нет. Мне только-только хватает на жизнь. А она у меня не такая уж и роскошная. Я катаюсь по вашей стране на велосипеде, смотрю разные места, людей, рисую.
— Вольный Художник.
— Именно. Еще можно сказать, ищущий художник.
— Интересно.
— О чем это вы там треплетесь? — перекрикивая телевизор, спросил Фидейл.
— Ни о чем, просто отдыхаем, — в своей манере, тихим голосом будто нараспев, ответил Ланни.
— А что ты делаешь после и до лагеря? — спросил Художник.
— Работаю, поднимаю детей.
— У тебя их много?
— Трое, хочешь посмотреть?
— Конечно.
Ланни достал из заднего кармана мешковатых клетчатых брюк кошелек, открыл его и извлек три маленькие фотографии, на первой был мальчишка лет 16, он широко улыбался белыми ровными зубами, на второй карточке точно так же улыбалась девушка, чуть постарше, а на последней фотографии был уже взрослый парень, ровесник Художника.
— Джейкоб, Энни и Эрик, — поочередно назвал детей мужчина.
Про себя Художник отметил интересную особенность этих фотографий. Задним фоном для каждой служила какая-нибудь фантастическая картинка. На первой это красивейший закат на пляже среди пальм, на второй — синий-синий океан, на третьей — тропический лес. От таких искусственных фонов, лица детей тоже казались слегка натянутыми и вычурными. В слух же он сказал:
— Замечательные ребята!
Ланни будто прочитал его мысли и фыркнул, а потом махнул рукой.
— Значит, именно их ты поднимаешь, да? — Продолжал допытываться Художник.
— Да, сэр.
— Зачем ты назвал меня "сэр"?
— А почему я не могу назвать тебя "сэр"?
— Я думал, "сэр" — это обращение к начальнику или кому-то важному, не знаю как сказать, но мне казалось, это что-то заискивающее.
— Нет, — улыбнулся Ланни, — это нормальное стандартное обращение, вроде "мужик", "чувак".
— Первый раз слышу об этом.
Ланни пожал плечами.
Больше книг на сайте - Knigolub.net
— А я еще одно знаю, очень забавное, — сказал Художник, — "dog", в смысле собака, животное.
— Да, да, — Ланни засмеялся и налил себе еще виски. — Эй, собака.
— В России если ты так скажешь кому-нибудь, то получишь по лицу.
— Правда? А у нас это вполне нормально. Так говорят в основном молодые, но ничего обидного в этом нету.
— Эй, собака, — сказал парень по-русски.
— Что?
— Так это звучит на моем языке.
— Понял.
Художник подумал, что он становится слишком болтливым и забывает о цели своего визита.
— Так все-таки, Ланни, чем ты занимаешься, когда не работаешь тут?
— Работаю, чем же я еще могу заниматься. Пойдем лучше сядем, стоять устал.
Как только они вернулись в комнату, Дерелл сразу же предложил покурить.
— Идем в туалет, — сказал он.
Художник, Дерелл и Ланни через дальнюю спальню, пустовавшую сейчас, прошли в просторную душевую. Дерелл открыл маленькое окошко, опустил крышку унитаза и сел сверху. Ланни, недолго думая, уселся прямо на пол, выложенный мелкой белой плиткой. Художник последовал его примеру.
— Кто-нибудь из русских еще придет?
— Не знаю, Иван обещал, но когда я уходил, его еще не было дома.
— А девчонки?
— Они сказали, что в следующий раз.
— Эх! — расстроился Дерелл.
— Ты куришь марихуану? — спросил Ланни.
— Да, — моментально по привычке ответил Художник, но тут же вспомнил, что завязал с наркотиками.
Дерелл достал из кармана пачку сигарет, открыл ее и внимательно осмотрел, потом извлек крайнюю, повертел в руках и, удостоверившись, что не ошибся, сунул в рот и прикурил. Пощелкивая и потрескивая, самокрутка издавала специфический запах. Сильно затянувшись, парень передал косяк Художнику.
— Отличная дрянь, — сказал он на выдохе.
Художник секунду помедлил, а потом сделал глубокую затяжку. Он сам удивился, когда не поперхнувшись с непривычки, спокойно выпустил дым наружу из легких.
Ланни тоже затянулся, но не один раз и глубоко, а сделал несколько маленьких коротких затяжек, отчего стал похож на какого-нибудь русского прощелыгу в сдвинутой на глаза кепке, бережливо докуривающего драгоценный хабарик.
Описав еще два круга, остаток самокрутки отправился в унитаз затем, Дерелл подошел к раковине и смачно сплюнул в нее, Художник же уселся на его место.
Ланни и Дерелл закурили свои любимые ментоловые сигареты, а он откинулся на сливной бачок и прикрыл глаза, душевая комната кружилась вокруг него в танце под музыку из балета Хачатуряна "Спартак".
— По пути, Ланни, твой коктейль просто чудо! Я буду звать его коктейль Ланни, если ты не против.
— Спасибо, спасибо большое, я оценил, — в своем стиле поблагодарил мужчина.
Художнику резко захотелось сказать что-нибудь такое, что он уже давно подумывал сказать, но не решался.
— В России тоже пьют пиво из больших бутылок, только у нас они еще больше и не стеклянные, а пластиковые.
Дерелл и Ланни выразили очень деланное удивление на лицах.
"Чушь несу, — подумал русский про себя и рассмеялся."
— Что? — улыбаясь до ушей спросил Дерелл.
Вместо ответа, русский задал вопрос:
— А ты чем занимаешься, когда не работаешь в лагере?
Ланни рассмеялся.
— Чего ты так этим интересуешься?
— Просто хочу узнать получше, что вы за люди. Мне говорили, что тут работают очень замечательные личности.
Продолжая улыбаться, черные переглянулись.
— Ишь ты.
— А ты-то сам чем занимаешься? — спросил Дерелл.
— Он рисует картины и продает их. А рисует во время путешествий по Штатам.
— Здорово. И что же ты рисуешь?
— Картины, потом покажу, у меня в лептопе они.
— Круто.
— И как долго еще ты планируешь этим заниматься? — спросил Дерелл.
— Очень долго, всю жизнь или пока не надоест.
— Хм, то есть ты хотел бы заниматься этим всю жизнь?
— Да.
— Но в то же время ты считаешь, что в определенный момент тебе это может наскучить.
— Да.
— И ты бросишь это дело?
— Конечно, зачем же я буду заниматься чем-то против своей воли?
— Но ведь сейчас ты хотел бы заниматься этим всю жизнь?
— Да, но я же не знаю, чего я буду хотеть через год или хотя бы через месяц.
— Но сейчас, имея ввиду всю жизнь, ты имеешь ввиду и тот момент, когда тебе это, возможно наскучит?
— Да.
— Значит, если такое все же случится и тебе надоест рисовать, то в любом случае, тебе придется переступить через себя?
— Я понимаю к чему ты клонишь. Хочешь сказать, что если я брошу свое творчество, то я предам свое нынешнее желание, а если продолжу им заниматься, то это будет наперекор мне будущему?
