— Мне вот интересно, как она погибла в том мире.
— В сознании животных мы появляемся в человеческом облике, в нашем, в том, каким мы себя помним. Так вот её тело было полностью покрыто шрамами от ожогов. Вместо лица — сплошные переплетения зарубцевавшейся кожей. Ни волос, ни губ. Она страшно удивилась, увидев себя такой. Уверен, здесь мы её встретим в совсем иной форме. И очевидный факт — она одна из нас.
— Что ты имеешь ввиду?
— Она, как и мы, — паразит.
— И что нам с этого? — в голосе Дрюни прозвучала воинственность.
— Может, мы попробуем переманить её на нашу сторону.
— Нахрена она нам сдалась, Червяк? Тебе проблем мало? Решил еще одну бабу таскать за собой? Я тебе так скажу, дружище, мы покончим с ней, покончим с этим ёбаным «Кровавым лесом», и отправимся домой! Я устал от этого дерьма. И я сильно рассчитываю, что ты отправишься вместе со мной!
— Мой путь не пройдён…
— Мой путь не пройден… — ехидно усмехнулся Дрюня. — Мой путь не пройден… Нет никакого пути! А ты вообще не задумывался над тем, что может и не было никакой прошлой жизни?
— Что ты хочешь сказать? — размышления моего друга меня по-настоящему удивили.
— А то, что это всё иллюзия. Не было никакой прошлой жизни. Мнимые воспоминания. Мы такими уродились здесь, на этой земле. А кому-то сверху захотелось в наши головы вложить красивый сюжет, чтобы мы жили и развивались.
— Я помню всё как наяву! Я больше склоняюсь к тому, что мы попали в рай!
— Червяк, ты сейчас серьёзно? — Дрюня снова рассмеялся. — Тогда я тебя поправлю. Мы попали в ад.
Осматривая свои руки в свете костра, я отчасти мог согласиться с утверждением моего друга. Да, на рай окружающий нас мир мало походил. Слишком много боли, слишком много страданий. Но неужели в раю нет места кровопролитным битвам и сражениям? Нет драк, нет алкоголя и блуда? Нет сигарет?
Соглашусь я на такой рай? Ответ очевиден!
Быть может мы с Дрюней те самые, кто принесут сквозь райские сады свои утехи и устав? Какая-то немыслимая утопия. У каждого свой рай, неделимый, и лишь с правилами, которые человек успел вызубрить за свою жизнь. В любом случае, как бы жизнь не повернулась, нам придётся найти своё место в этом мире.
Я повернулся к Дрюне и сказал ему:
— С хозяйкой «Кровавого леса» мы должны будем договориться. Хотя бы попытаться. Нам нужны союзники. Хотя бы по той причине, что мы даже не представляем себе, во что мы ввязались. И кто еще может обитать в местных землях. И даже если мы покончим с ней, никто не даст тебе гарантий, что через пару дней на твои угодья снова не обрушатся полчища «кровокожих».
Дрюня лишь хмыкнул. Умолкнув, он облокотил голову о дерево, закатил глаза и словно погрузился в сон, хотя мне так и не удалось выяснить, нужен ему сон или нет. Я подкинул еще парочку сухих бревен в огонь, устроился поудобнее на влажном мхе и попробовал заснуть. Веки сомкнулись, но разум продолжал быть открытым, переваривая сотни, тысячи мыслей в секунду, одна из которых выбивалась вперёд всех.
В тот день, на стене, когда вокруг нас кружил смертоносный вихрь зверей, я видел Колега, рубящего своим мечом всё живое. Я вспомнил его жену, Юстину.
Мне нужно кое-что узнать.
Я пошёл вдоль храпящих воинов у костров, пока не наткнулся на юного правителя. Он спал, облокотившись о толстый ствол дуба с зажатым в ладонях мечом. Какая предусмотрительность. Его лицо за долгое время выровнялось спокойствием, но в руках по-прежнему бушевала тревога и страх. Рядом ютился Колег.
Когда я потряс Колега за плечо, мужчина устало разомкнул веки. Мой вид его не испугал, он даже не шелохнулся. Озарённое огнём лицо шевельнуло губами:
— Инга, ты чего не спишь?
— Я хотел тебе кое-что сообщить. Кое-что важное.
— И что же? — спросил Колег без особого интереса.
— Твоя жена…
Щетинистые щёки Колега дёрнулись, руки принялись искать опору на влажной почве. Он уже хотел встать, когда я положил ему на плечо руку и сказал:
— Успокойся. Твоя жена беременная.
— Я знаю, — выдохнул мужчина и обмяк, припав спиной к дубу.
— У тебя будет…
— Я не хочу знать, — мужские глаза блеснули раскалённым углём, который обжёг мою наивность и доброту. — Придёт время, и я сам всё узнаю. Инга, иди спать.
Да, я буду сильно надеяться, что это время придёт.
Глава 22
Я проснулся, когда все еще спали. Огонь потух, и холод медленно пронизывал человеческие тела сквозь плотные кожаные доспехи. Открыв глаза, я обнаружил возле своей ноги Кару. Видимо, ночью волчице стало одиноко, и она решила вытянуться на влажном мхе рядом со мной. Я нежно погладил её по голове, и моя нежность больше походила на сдирание шкуры, если бы она была у Кары, как у обычной волчицы. Усеивающие зубья кровавых наростом на моей ладони оставили белые полосы на пластине из высушенного гноя, что затягивал целиком череп Кары.
Я толкнул Дрюню в плечо.
— Я не сплю, — отозвался мой друг.
— Ага, храп был слышен на весь лес.
— Не ври.
Дрюня сделал вид, что зевнул, после чего резко вскочил на ноги и сказал:
— Пошли будить всех.
Для того, чтобы лес заполнился протяжным зеванием и мужским бурчанием понадобилось меньше десяти минут. А потом было еще таких пять пробуждений по среди леса. Пять дней, пять ночей. Никто не знал, сколько нам еще оставалось до «Кровавого леса». Каждый новый день приносил людям не только утренний голод и пронизывающий до костей холод, но и новый виток напряжённости и неуверенности. Моральный дух падал с каждым днём. Народ всё больше и больше поднимал разговоры о глупости Хейна. О его сумасшествии, на которое мы подписались.
Ансгар молниеносно подавлял бунты на стадии искры. Он мог показаться глупым для своих лет, но в очередной раз я убеждался в свой неправоте. Голос парня, пропитанный харизмой и величием, обрушивался на головы бунтовщиков, заставляя тех мириться со своей судьбой и, безукоризненно, следовать за своим правителем.
Хейн же продолжал идти вперёд, держа солнце за нашими спинами. Его взгляд был таким же уверенным как и шаг. Человек явно шёл не вслепую, не по наитию, или по какому-то умственному отклонению, связанному с употреблением алкоголя. Он не походил на сумасшедшего алкоголика, бредущего туда, куда глаза глядят. Его словно что-то утягивало в глубь леса. Тянул изо всех сил, и он был не способен сопротивляться этой силе. Сотри он ноги в кровь — и даже это его не остановит.
В тот день тёмные мысли глубоко закрались в моей голове. Я старательно избегал их, не замечал, или вовсе выбрасывал из головы, стоило сомнениям хоть как-то блеснуть на лице Хейна, но сейчас, видя, как нечто незримое притягивает к себе мужчину, я заподозрил подвох. Дрюня разделял мои сомнения. Но не более. Двигаться назад никто не собирался, да и лишний раз кипишь наводить в нашем отряде, где уже и так пошатнулась вера в проводника, было не самой разумной затеей, которая могла обернуться кровопролитным столкновением интересов.
Оставалось идти вперёд, за проводником. Который, кстати, вдруг ускорился. Шаг Хейна стал заметно шире, он практически перешёл на бег, увлекаемый вперёд незримой силой.
— Мы близко… — задыхаясь, твердил Хейн, — Мы близко…
Уже через пару часов силы практически полностью покинули наш отряд. Мы слепо двигались за мужчиной, надеясь, что вот-вот случится чудо. Но чудо было в другом. В Хейне! Когда мышцы и лёгкие наших воинов пылали от боли, Хейн с закрытым ртом продолжал бежать вперёд, изредка припадая руками к влажному стволу дерева. Усталость была ему неведома — что в лишний раз возбуждало мои сомнения.
Ближе к обеду Хейн вдруг остановился. И только тогда я смог внимательнее его рассмотреть и ужаснуться. Его дорогая одежда с золотым шитьём за последние пару дней превратилась в обноски, дорогие кожаные ботинки стёрлись до дыр о камни, а бархатные брючки промокли насквозь; мне даже показалось, что от него тянуло скисшей мочой. Когда горели костры, он сидел где-то в сторонке. Спал ли он вообще?
