— Ну, все, — примирительно сказала Мария, расталкивая своих соратников. — Хватит над парнем издеваться. Он же никогда не видел себя в отражении.
Девушка подошла и встала рядом со мной на колено. Это же проделала и та, другая женщина в окне. Я испуганно заморгал, когда сообразил, что та девушка и Мария были похожи, как сестры.
— Успокойся, малыш, — ласково сказала Мария. — Это всего лишь зеркало, простое стекло, только показывает оно не то, что снаружи, а то, что перед ним. Видишь?
Она медленно подняла руку, и та, другая Мария повторила за ней. Я также поднял руку, и тот, другой последыш тоже поднял свою.
— Ты, парень, главное — ничего не бойся, — весело подмигнул мне однорукий егерь. — Тут ты будешь каждый день видеть странные вещи.
К нам с Марией подошел и Герман:
— Да, дружок, тебе первое время трудновато будет. Просто ничего не трогай, ходи, изучай. Спрашивай, если что…
— Спрашивай? — удивилась Мария. — Так он что, говорит?
Герман аж подскочил:
— Точно, так вы же ничего не знаете! Еще как говорит!
— Откуда ж нам знать, если тебя мы электрошоком с того света вытаскивали, а этого изо льда выковыривали. Вы оба два дня каждый в своей капсуле размораживались, — отозвалась девушка.
Я только сейчас обратил внимание, что Герман находился точно в таком же одеянии, как и я, только брить его не стали. Герман, словно прочитав мои мысли, приподнял свою белую одежду чуть выше пояса, и я увидел на его спине большую пропитанную кровью повязку.
— Да, парень, чирканули знатно, — словно похвастался он. — А ну-ка, скажи, как тебя зовут? Покажи этим невеждам, кто у нас тут сам, без посторонней помощи, говорить научился?
Я не сразу понял, что именно от меня хочет егерь, но тот показал жестом, что нужно говорить, и вновь спросил:
— Ну, давай, как зовут тебя?
Я обрадовался тому, что в их присутствии можно говорить, и как на духу выпалил уже натренированное:
— Кооонь!
Повисла тишина, а затем однорукий егерь прокомментировал:
— Ну, не лошадь же… Конь — уже неплохо.
Все весело засмеялись. Герман потрепал меня по голове и сказал всем:
— Ну да, разговаривать он еще не способен. Словарный запас хромает. Но он однозначно понимает обращенную к нему речь. А при случае, думаю, и повторить сможет. Мы с ним живы только благодаря тому, что он услышал в Пустоши ржание коня и выкрикнул это слово несколько раз. А это доказывает, что при определенных условиях корелл обучаем. А значит…
— Да ничего это не значит, Герман, — печально выдохнула Мария. — Сотрапезники и без нас это знают. Стали бы они тогда тотальный запрет на изучение речи вводить для кореллов.
— Тут главное — прецедент, — возразил Егор. — Покажем парня сочувствующим, получим отклик, а там, глядишь, и с мертвой точки дело сдвинется.
— Сочувствующих сотрапезников меньшинство, — возразила Мария.
— Но это не значит, — ответил ей Герман, — что это меньшинство не мечтает прибрать власть к своим рукам.
— Они не многим лучше остальных, — фыркнула девушка.
— Да, рабов они тоже держат, — согласился Герман. — Но, во всяком случае, они их не едят.
— Ну, или говорят, что не едят.
— В любом случае у нас сейчас есть более насущные проблемы, — отрезала Мария.
— Согласен, — встал со своего места Егор. — У нас опять топливный кризис назревает. Мы на этой неделе сожгли полбака. Хорошо хоть твой коммуникатор вышел на связь, а то мы и не знали бы, куда лететь за тобой.
Герман потупил взгляд:
— Согласен, моя вина, — виновато ответил он. — Заигрался я в егеря, прозевал точку невозврата. Просто на пассажира не рассчитывал. Так бы дотянул до базы.
— Ладно, — примирительно сказала Мария. — Что ни делается, как говорится… Ты, главное, не заигрывайся больше.
Мария наклонилась ко мне и потрепала по щеке:
— Ну что, полетели домой? Пошли, что покажу, Конь!
Девушка весело взяла меня за руку и потянула куда-то в стену. Как только мы подошли, в стене образовался проход. Сам по себе. Я был просто поражен. Мария тем временем уже прошла внутрь другого помещения и приглашала меня пройти за ней. Я осторожно переступил порог и оказался в небольшом помещении с двумя внушительными табуретами и множеством огоньков. Стен в этом помещении не было совсем. Вместо них — огромный стеклянный купол, несколько вытянутый вперед. Я медленно приблизился к стеклу и ахнул. Оказалось, что егерский сруб парил высоко над деревьями.
Мария заняла левый табурет и жестом показала забираться на соседний. Я послушно залез и уставился на неё.
— Это «Ермак», — обвела она руками пространство вокруг себя. — Наш орбитальный челнок. Пока сильно не запоминай, потом все само собой запомнится. «Ермак» умеет летать, как большая птица.
Я тотчас вспомнил огромную хищную птицу, чуть не сожравшую нас с Германом перед тем, как мы оказались здесь. Получается, мы уже внутри этой огромной птицы? Значит, птица не живая!
— Я пилот «Ермака», — положила себе руку на грудь девушка. — Меня зовут Мария. С Германом ты знаком уже, — к нам подошли Герман и однорукий егерь, — а это наш начальник службы безопасности — майор Ковалев.
Странно, я думал, однорукого зовут Егор. Не может же быть у одного человека два имени? Или у егерей может?
Мария тем временем продолжила:
— Нажми вот эту кнопку.
Девушка очень медленно провела пальцем по боковой стенке табурета, и ее мягко притянуло к креслу. Я проделал то же самое и почувствовал, как невидимая сила мягко, но довольно настойчиво прижимает к табурету и меня.
— Не бойся, — похлопал меня по плечу Герман, — так должно быть.
— А теперь мы полетим вперед! — весело сообщила Мария и начала совершать какие-то манипуляции со светящимися точками перед собой. Грозная птица начала вибрировать, затем раздался протяжный свист, и вся егерская изба пришла в движение. Меня вжало в табурет с такой силой, что трудно было пошевелиться. Лес прямо передо мной замельтешил так быстро, что я не успевал следить за сменой картинки.
Сперва мне стало нечем дышать, затем по всему телу пронесся жар, и я покрылся холодным потом. Мария краем глаза увидела, что со мной творится что-то неладное, и начала останавливать огромную птицу прямо в воздухе. Спустя мгновение из моего рта вылилась вся вода, которую я выпил после посещения нужника. Я посмотрел на обеспокоенное лицо Марии, не знавшей, за что хвататься — то ли за свои огоньки, то ли за последыша, которого непрерывно «полоскало». Наконец птица остановилась окончательно. Я почувствовал, что меня больше ничего не удерживает на табурете, и попытался встать, но не смог. Чернь настигла меня раньше.
Глава 7
Новый Мечников
— Он же ни разу не летал! — упрекал Марию Герман. — Самое быстрое средство передвижения за всю его жизнь — мой собственный горб.
— Ну а мне почем было знать? — оправдывалась девушка.
Герман наседал:
— Нас эволюция к высоким скоростям больше пятисот лет приучала. Какой выносливости ты от паренька ждала?
— Я уже поняла, — протянула Мария, отжимая очередную грязную тряпку в импровизированном ведре из разбитого шлема. — Не зуди, Герман. Мне и без того теперь всю приборную панель оттирать. Ой, взгляни, он проснулся! Ты как, ребенок?
Я вертел головой, не понимая, где нахожусь. Судя по всему, меня уложили прямо на том самом табурете, где я и провалился в чернь. Спинка его сейчас была откинута назад, я помещался на ней целиком. Громадная птица уже не двигалась, и я попытался приподняться.
— Тошнит? — спросил Герман.
Я не понял вопроса и уставился на егеря. Тот изобразил рвотные позывы и объяснил понятие:
— Тошнота — это когда хочется выплюнуть весь обед.
Слово «обед» я знал. Как только оно прозвучало, мой Жии издал такой протяжный вой, что все поняли меня без слов.
— Да он голодный! — сделал вывод Ковалев. — Эх вы, опекуны! Пошли, парень, я тебя накормлю.
