Счастливчик (СИ) - Мишин Виктор Сергеевич

Очередь из МП простучала как-то странно, словно кто-то пытался стрелять через стену. Вано катнул «феньку» по коридору, где-то застучали сапоги и с грохотом что-то упало. Рванула граната, и Вано перекатом преодолел очередной дверной проем.

– Седьмой, там не все. – Грохот чего-то тяжелого перед разрывом гранаты напоминал падение шкафа или еще чего-то такого на пол. Возможно, какой-то хитрозадый фриц укрылся за каким-то предметом обстановки.

– Ну-ка кинь туда пару «колотух», – я указал Косте на лежащее рядом тело фрица.

Иванов быстро выхватил из-за пояса немца две немецкие гранаты с длинными рукоятками и, дернув шнуры, по очереди зашвырнул их в проем.

– Шайзе, – вскрикнул кто-то в комнате, а затем раздался сдвоенный взрыв.

– Чистим, пошли, пошли, – поторопил я своих бойцов и сам шагнул к проему. Обведя стволом комнату, заметил движение в углу, стрелять не пришлось. Сразу трое эсэсовцев лежали на полу, сильно посеченные осколками. Один еще подергивал рукой, это движение я и заметил. Да, если от первой «эфки» они укрылись, кстати, сейфом, то последующие за ней колотушки в количестве сразу двух все-таки достали фашистов.

Пока я осматривал эту комнату, в коридоре раздались выстрелы, и рация прошипела:

– Зацепили, суки, – голос Костяна.

– Восьмой, доклад, – потребовал я, а сам добил корчившегося в агонии фрица.

– Куда-то в брюхо получил, черт, больно, – Иванов выругался. Я выскочил из комнаты и увидел в трех метрах дальше по коридору сидящего у стены Костю, зажимавшего живот руками. Еще чуть дальше Вано с кем-то бодался, редко постреливая из автомата.

– Командир, там пара человек и все, я их закончу, выноси Костю.

– Уверен?

– Так дальше все, тупик. А тут остался кто-то старший.

– С чего это? – удивился я.

– Они кричали, что сдаются, Костя сунулся ему, и прилетело.

– Ты настолько немецкий усвоил? – еще больше удивился я.

– Так кричали: Нихт шиссен, капитулирен. Уж это-то и я понимаю.

– Значит, капитулирен, суки! – И я выдал такую тираду, что из комнаты тотчас вылетел пистолет и снова заголосили на немецком.

– Выходите, – крикнул я на немецком и направил ствол пистолета в дверной проем. Через полминуты послышались шаркающие шаги, и перед нами предстал цельный эсэсовский оберст.

– Во как! – крякнул я. – Вано, обыщи его. Костя, ты живой? – От Иванова ответа не было. Вано дернул на себя эсэсовца, оттаскивая его от двери, и принялся шмонать.

– Кто там еще остался? – обратился я к немецкому полковнику.

– Никого, все погибли, – ответил он и отвел глаза.

Взяв у Вано две последние «феньки», дернул кольца и швырнул их в комнату. Послышалась возня, а затем взрыв. Шагнув через порог, я увидел двоих гансов, пытающихся подняться из-за стола у окна. Два выстрела – два трупа. Никого, вот теперь точно никого.

Влетело мне по самые не балуйся. Пока мы развлекались с эсэсовцами, в штаб фронта прибыл Батя и устроил всем раз… за самодеятельность. Когда мы вернулись и отчитались о выполнении, ехидно спросил:

– Задание выполнено, говоришь? Ну-ну. А кто тебе дал такое задание? – И смотрит на меня, ну настолько вредным взглядом, что я как-то поплыл. Выручил комфронта.

– Товарищ Истомин, майор Новиков выполнял задание штаба фронта, мое то есть. По разведданным, добытых, кстати, именно группой майора, была опасность потерять не только город и все мирное население, но еще и огромную часть войск, что находится непосредственно в городе. Александр Петрович, вы же знаете, что такое вся эта зараза, что они там собрали. Тут был бы АД.

– Да знаю я все. Но товарищу майору строго приказано не лезть самому в пекло. Для этого есть специальные люди. Какого хрена лучший снайпер Красной Армии полез на штурм?

– Виноват, товарищ генерал. Разрешите получить взыскание? – спокойно произнес я.

– Ранение серьезное? – сменив гнев на милость, поинтересовалось начальство.

– Да почистили уже и заштопали. Одежды много на нас сейчас, она притормозила здорово.

– Сказали, кость задета?

– Да ну чего там задето, так, уперлась пуля в косточку, даже трещины нет, пройдет все.

– Ага, а работать теперь кто будет?

– Ну, я пока вторым номером у Митрохина побуду. Да и не думаю, что надолго выбыл. Как Костя, а то его сразу в госпиталь увезли, я даже спросить не успел?

– Неважно, что-то внутри порвало, он без сознания был, когда повезли. Но в Варшаве сейчас отличный госпиталь развернули, прооперируют там, как окрепнет, перевезут в Москву.

– Понятно, разрешите идти? Устал немного, товарищ генерал.

– Давай двигай отдыхать. Подойди к моему водителю, он тебя отвезет. Мне тут квартирку отвели приличную, там покормят, и ложись спать. Утром надо будет переговорить. Эх, как же не вовремя ты тут пулю поймал, что, удача отворачиваться начала? Ведь почти год без царапины, а где только ни были уже. Иди давай, чего смотришь?

И я ушел. Квартирку Истомину и правда хорошую подогнали. Соседи все наши, в смысле армейские, местных не было совсем. Квартира была в небольшом домике на окраине города. Такой аккуратный домишко начала века, апартаментов в нем было шесть. Два этажа и мансарда, вот на ней меня и расположили. Даже поесть не успел, только сбрую снял и рухнул спать. Проспал почти сутки, даже на перевязку не просыпался, так и перемотали спящего. Истомин был тут, когда я проснулся. Рука болела уже меньше, видимо и правда ничего серьезного. Чуть порвали мышцу ниже плеча, ну и кость ныла слегка. Ерунда, после того, что я «получил» в Америке, детский лепет.

– Ешь давай, все проспал, как хоть с голоду не помер? Ужин остывает, я уже закончил.

– Приятного аппетита, товарищ майор, – сказал я сам себе и усмехнулся, обведя глазами стол. Неплохо тут в европах кормят. Тут тебе и окорок вяленый, и колбаска домашняя. Сыр, огромная сковорода с яичницей, какие-то соленья в небольших низких вазочках. Вкуснотища.

– Выпей вина, какое-то хорошее.

– Товарищ генерал… – начал было я.

– Да молчи уже. Это красное вино, а не спирт, разницу чуешь? Причем правда хорошее и очень слабое, как сок. Но не кислятина немецкая, какую вы мне таскали раньше из штабов. Сладкое, красное вино очень полезно при потерях крови, а у тебя прилично вытекло. Вся одежда пропиталась, я тебе новую форму заказал, завтра с утра привезут, твою уже не отстирать было.

– Блин…

– Да вытащил я твои фотографии, вытащил. А еще раз с собой на выход возьмешь, получишь выговор. Разве не ясно сказано в приказе, никаких личных вещей, орденов…

– И погон, – зевая, договорил я, перебив генерала.

– Ну, что, как всегда? Ты единственный, кто мог выполнить это задание, больше никого не было? Целая армия в городе, а штурмануть какую-то тюрьму с засевшим в ней взводом эсэсовцев было некому.

– Ну почему некому? Народу до чертиков, да вот как-то так уж получилось. И тюрьма далеко не просто тюрьма. Отчет читали, какая начинка была в том «пироге»?

– Читал я все и доложил уже. А ведь брешет командующий, ничего он не приказывал, так? Я думаю, что он вообще узнал, когда ты уже внутри был.

– Петрович, ну хватит уже. Получил сведения, проверил, сообщил выше и принял решение действовать. Ну что я рядовой какой, что ли, все и буду прикрываться званием и должностью?

– Какое в жопу прикрытие, чего мелешь-то? Ты – снайпер! Я не просто так сказал командующему про лучшего снайпера, это действительно так. У меня задача из Москвы горит, а тут ты подстреленный сидишь.

– Что-то важное? – оторвался я от яичницы.

– А когда тебя задействовали последний раз по пустякам? Конечно важное.

– Ну, излагай, подумаем, – предложил я. Всегда наедине общаемся на ты.

Задание было важным, конечно, но не то чтобы каким-то невыполнимым. В городке на севере Польши в порт прибывает корабль для фрицев. Главное не груз, с ним-то как раз более или менее понятно, а вот передавать груз будет какой-то амер. Этот ушлепок давно и прочно сотрудничает с Рейхом, какой-то миллионер, мать его. Судоплатовские раскопали инфу, а руководство решило, что тот уже достаточно помог фюреру, и жить миллионеру уже хватит.