Гильдия - Голотвина Ольга

А за порогом этого дворца она не была ни разу. Не место ей там…

Но почему – не место?

Майчели предупреждал: проходить через Ворота опасно. Никогда не знаешь, что принесли к Порогу Миров движущиеся складки – жерло вулкана, клокочущее лавой, или безбрежное море…

Угу. Знакомо, и даже очень. У каждого богача на воротах нарисована оскаленная собачья голова. Мол, прочь отсюда, бродяги, если не хотите, чтоб вас порвали в клочья!

А собаки-то, может, вовсе и нету…

Щука подумала о том, что после торга с Майчели придется выбираться наружу, карабкаться наверх по утесу, забирать у терпеливо поджидающего Патлатого дурацкий знак королевы вонючего королевства. И возвращаться в мерзкую, мерзкую, трижды мерзкую Гиблую Балку, где только и радости, что охота на чаек с ручным горланом да сладкий дым от сгоревших стрельчатых листьев.

Нет. Она больше не может. Вот что хотите с ней делайте – не может.

Вулкан так вулкан, море так море!

– Эй, Майчели! – закричала женщина. Голос эхом покатился по пещере. – Эй, Подгорный Мир! Нищенка явилась! И сегодня она войдет во дворец!

Все было взвешено и решено заранее, и теперь Равар Порыв Ветра глядел, как исполняется его воля.

«Танцор» и «Вспышка» занялись портом… правильно, там молодые капитаны, это дело как раз по ним: много шума, азарта, веселой злости. Пусть разносят в щепки все, что подвернется под руку, пусть стягивают к пристани всех стражников, что есть поблизости.

А потом – резкий, яростный прорыв «Гордеца» и «Клинка» к Малой бухте, что отделена от Портовой узкой «горловиной». Вообще-то разумнее было бы послать «Осу», на ней катапульты не хуже, чем на «Гордеце». Флагман должен не лезть в самый жар, а наблюдать за ходом боя и управлять им. Но Равар убедил себя, что его место – на острие атаки.

Но еще рано туда, в Малую бухту, где за второй цепью стоят еще два таможенных судна, а на берегу – недостроенные корабли на стапелях.

А пока надо помочь «Танцору» и «Вспышке», которые уже отправили на берег шлюпки и теперь крутятся под обстрелом береговых катапульт.

– Глянь, старина, – кивнул капитан своему проверенному в десятках боев мастеру катапульт, – как эти береговые жабы расплевались ядрами! Надо бы их накрыть как следует. Достанешь?

Старик с красно-коричневым, выдубленным ветрами лицом глянул на капитана молодым ястребиным взором:

– Достану!

Он вскинул перед собой вытянутую руку, поймал поднятым указательным пальцем одну из береговых катапульт, возле которой суетились фигурки стражников. Как раз в этот миг ее ковш дернулся вверх и вперед, тяжелое ядро по дуге ушло в воздух и ахнуло в воду недалеко от борта «Осы».

Мастер проследил взглядом полет ядра, перевел глаза на свою любимицу «Вредину», на ее поворотный круг с черными и красными отметинами, и скомандовал:

– Три деления по солнцу!

Матросы с силой навалились на рукояти поворотного круга. Массивная «Вредина» отозвалась скрипучим уханьем и пошевелилась, словно просыпающийся тролль-людоед…

Щука представляла себе Врата Миров лучезарной аркой, на которую, как на солнце, невозможно смотреть. Но ей пришлось разочароваться: такая же щель, как и та, сквозь которую она протиснулась в пещеру.

Пробираясь меж тесных стен, ощетинившихся острыми обломками камней, женщина расцарапала в кровь щеку и разорвала рукав – но все же упустила миг, когда эта подлая скала вдруг исчезла. Щука приняла это невероятное явление радостно и благодарно, как залог будущих чудес.

Женщину окружали – без края, до самого горизонта! – пышные, высокие фиолетовые метелки. Источая тонкий аромат, они упруго раскачивались, словно танцовщицы, восхваляющие пляской появление королевы. При резком порыве ветра, взлохмачивающем их «прически», над фиолетовыми волнами взвивалось серебристое облачко пыльцы – и тут же исчезало, растворялось в прозрачных струях.

Ничего прекраснее Щука в своей жизни не видела.

Тяжелые метелки колыхались почти в безмолвии, только легкий шорох разносился вокруг. Но женщина готова была поклясться, что слышит волшебную музыку.

Солнце светило неярко, мягко, словно боялось ослепительным сверканием разрушить это утонченное, изысканное диво. И даже серое небо, до которого, казалось, можно дотянуться рукой, выглядело очень уютным.

Но главное было не в этой красоте, не в запахах, не в солнце. Таилось что-то в самом воздухе, в самой ткани Подгорного Мира. Что-то неуловимое, неощутимое… но оно заставило сердце женщины пуститься в пляску, плеснуло блеска в ее глаза, расцветило щеки румянцем. Сейчас Щука была и впрямь хороша собой, почти красива – так светилась она изнутри.

Состояние, в котором пребывала Щука, напоминало сладкие минуты, когда она вдыхала первые затяжки драгоценного дыма: не «ашроух» еще, лишь светлое преддверие его…

– Ничего себе! – сказала Щука вслух. – Да если в таком краю жить, так и «травка-бородавка» не очень-то нужна!

И замолчала, поняв, что слова сейчас будут фальшью. Любые слова. Потому что в этом мире, не знавшем человека, надо быть зверем среди зверей.

Обмирая от острого душевного томления, не смахивая с ресниц счастливых слез, женщина опустилась на четвереньки. Запрокинула голову – так волчица поднимает морду к луне. И завыла – во все горло, от души, изливая в этих звуках свое легкое, жаркое безумие:

– А-у-у-у-оу-у-а-а!

Ей не казалось странным то, что она делает. Здесь она была сама себе госпожой, и все было просто замечательно, и…

Позади послышались странные звуки: легкий скрежет, постукивание, сухое царапание.

Щука обернулась, плавно встала.

Из густой фиолетовой поросли поднялась некая тварь. Вид у твари был хищный и недружелюбный. Вроде паука, но размером с волка… а жвала-то, жвала – что клыки!

Тварь переминалась с лапы на лапу, явно оценивая добычу.

В руке у Щуки уже был нож, и женщина холодно и зло прикидывала: куда бить эту мразь, когда набросится? Что набросится – в этом сомнений не было.

От жвал можно увернуться, но пробьет ли нож шкуру? Там вроде панцирь, как у рака. Лучше ударить в глаз.

Но огромный паук не спешил нападать. Вместо этого он издал хлюпающий звук – и длинная клейкая лента слюны упала на грудь и руку женщины, мгновенно застывая. Щука попыталась оторвать руку с ножом от платья. Ветхая материя треснула, рука с прилипшим к ней лоскутом освободилась.

Теперь Щука была начеку. Она кружила вокруг топтавшегося на месте паука, готовая увернуться от следующего плевка. Бежать она не пыталась: вон какие у твари лапы длинные! Наверняка носится, как лось!

Страха она не испытывала, лишь боевой задор и азарт. Виной тому был дразнящий отравленный воздух.

Но матерый хищник понимал толк в охоте – и следующая струя слюны полетела женщине по ногам, хлестнула по ним, сцепила накрепко. Не удержав равновесия, Щука упала. Бурое чудовище рванулось к ней.

Но королева нищих не успела даже испугаться. Над лежащей женщиной пропела стрела – и глубоко ушла в паучью тушу сквозь хитин панциря.

Можно ли оставаться зрителем, когда вокруг кипит битва? Когда с уткнувшихся в пристань шлюпок спрыгивают вооруженные до зубов матросы и с ходу вступают в бой с охраной порта? Когда льется кровь, слышится брань мужчин и визг женщин (схватка выплеснулась уже на припортовый рынок)? Можно ли при этом быть праздным зевакой?

Еще как! Если восседаешь на крыше, откуда все прекрасно видно и куда может залететь разве что случайная стрела (что придает зрелищу остроты).

Но языки пламени, струящиеся по стенам и танцующие на краю крыши, быстро превращают зрителей в участников бурных событий….

– Прыгаем! – скомандовал Айсур.

– Может, лучше с той стороны? – опасливо спросил Чердак, глядя на кипящую внизу драку.

Четверо стражников под натиском семерых пиратов отступили почти вплотную к складу.

Но противоположный край крыши уже занялся пламенем. Сухие сосновые доски чернели на глазах.